Она щёлкнула.
— Лукового скрытнохоботника и аппаратом, который бы его излучением отпугивал.
— Вот что меня всегда удивляло, — произнёс Связист. — Так это полёт фантазии… луковый скрытнохоботник. Это что за зверь-то?
— Между прочим, весьма серьёзный вредитель, — Фёдор Фёдорович не улыбнулся. — И ущерб сельскому хозяйству причиняет немалый. В то время как раз была вспышка. Нам даже пришлось завозить лук из Китая. Подозревали, что рост численности скрытнохоботника не случаен, но доказать что-либо не вышло.
Луковый скрытнохоботник.
Лёшка повторил это про себя. Ну, чтоб не забыть.
— Так вот, публикаций в научных журналах не было. И ничего не было, поскольку сама тема такая… теоретическая, — продолжила тётка Марфа. — А тут получается, что те, кто операцию провернул, знали. И про разработку, и про прототип, и про расчёты. И про то, что Пелагея отбудет…
— К сожалению, утечка всегда возможна.
— Да. Только Пелагея всех, кто хоть краем уха мог слышать, проверила. Всех, кроме Милочки, которая ведь сама жертвой была. Кто ж жертву заподозрит.
— А она… она знала? Про аппарат?
— Так ведь дед твой, говорю же, человек творческий. Увлекающийся. Порой и дома работать случалось. Опять же разговоры семейные. Оба ведь в Институте. И значит, под подписками. Могли и побеседовать о чём-то, когда вроде наедине. Там одно, тут другое… третье… в общем, могла Милочка понять, что он делает. Она ж как раз не дура, наоборот, умненькая. А вот дальше… найти кого-то, кто мог бы заинтересоваться разработкой. Организовать представление. Возможно, изначально не планировалось никого убивать. Скорее всего даже не планировалось. В этом, как полагала Пелагея, смысла никакого. Поэтому во время обмена и клятву принесли, чтоб успокоить, и в целом… думаю, Милочку собирались бы выпустить. Но подвели нервы, и возраст, и давление. И ситуация на дороге. Так что дед погиб. Клятва, которую он взял с бандита, сработала. Кабан умер…
— Интересный вариант, — произнёс Фёдор Фёдорович задумчиво.
— А то…
— Почему тогда маму не отпустили? Похитители?
— Потому что ни у кого не должно было возникнуть сомнений, что она — жертва. Отсюда и требование к записям, которые по логике должны были бы затребовать вместе с прототипом, но почему-то не затребовали. Может, потому что записи из дома у них уже имелись. У Милочки был доступ к кабинету отца. Для неё не составило бы труда сделать копии или фото. А вот как повод сдать местонахождение, записи пригодились бы. И на свидетелей они вывели. Бандиты признались, что похитили Милочку, но и только.
Тётка Марфа вздохнула.
— Она… спросила маму, да? — уточнил Лёшка.
— Да. Спросила. А та сперва сделала вид, что не понимает, но…
— Менталиста не обмануть?
— Да. Пелагея надавила. И Милочка разрыдалась. А потом стала кричать, что Пелагея сама во всём виновата. Что она перекрывала воздух, что ограничивала во всём, следила за каждым шагом. Что из-за одной-единственной ошибки превратила жизнь родной дочери в ад. И что никто не должен был умереть. Что это — случайность. И эта случайность поломала планы не только Милочке, но и серьёзному человеку. А вот потом замолчала. Блок. Тот, кто затеял игру, подстраховался. Блок ставили хороший. Надёжный. И убрать его, не разрушив разум, не вышло бы. А Милочка заявила, что если мама попробует, то убьёт её. И если заговорит, то Милочку тоже убьют.
— И Пелагея промолчала, — произнёс Фёдор Фёдорович.
— А ты бы, головастый, заговорил? Милочка, конечно, ещё та погань, но дочь всё-таки. Единственный близкий человек, который у Пелагеи остался. Дело закрыто. Расчёты, артефакты… это ведь не вернуло бы ей мужа. Да и… тогда Пелагее стало плохо. Очень.
— Помню. Угодила в больницу. Тогда решили, что это трагедия сказалась. И переутомление.
— Вот. И трагедия. И переутомление. И много чего ещё. В больнице у неё было время подумать. Милочка как раз ушла из дому. И Пелагея не стала удерживать. Сказала, что так, со стороны приглядывала, боялась, как бы та опять куда не влезла. А если б заметила что, тогда б и пошла каяться. Только ничего не замечала. Милочка работала. Потом вышла замуж. Дети появились. Пару раз Пелагея подходила. Посмотреть. Сказала, что младший — вылитый её муж… вот… и поэтому молчала. Не лезла. Чувствовала себя виноватой. Думала, может, и вправду она сама довела. В школе Милочка заигралась, но она ж и сама была, считай, ребенком. А Пелагея вот с ней жестоко.
— Ме-е-е, — протянул козёл, склонивши голову. Кажется, он был не согласен.
— А то, что потом… так следствие. Да и то, она, кажется, до конца не верила, что Милочка сама. Решила, что использовали её. Потому и не получила она ни денег, ни иных каких благ. Да и верила, что сожалеет она. Конечно, не будь тут Милочка замешена, Пелагея пошла бы и дальше. Выяснила бы имя того, кто игру затеял.
— Но рисковать дочерью она побоялась.
— Да. И главное, что Милочка тихо жила. Не лезла ни в бизнес, ни в политику…
— Это как сказать, — пробормотал Лёшка.
— Пациентов не вела. Занималась пиаром. В общем, обычная успешная женщина. И Пелагея не мешалась. Простить не простила, нет. Но в жизнь не лезла. Пока… не почувствовала, что срок приходит. Вот тогда-то она и решила поближе познакомиться с внуками. Просто, чтобы было кому оставить. Ну вот… а дальше ты знаешь.
Глава 29
В которой приступают к планированию ну очень тайной операции
Посмертный рык оленя в это время прервал на секунду песню цикад.
О некоторых нюансах, которые стоит учитывать, планируя отдых на природе.
Лёшка сидел на лавочке. Странное дело, эти местные лавочки. Вроде как махонькие, тесные, а гляди ж ты, всем места хватило. Вон, тётка Марфа примостилась с одной стороны, рядом с нею — сосед, который в военной форме уже и не походил на сумасшедшего деда. С другой — незнакомый головастый тип, взгляд которого Даниле сразу не понравился.
— Здрасьте, — сказала типу Ляля и тоже прищурилась. А потом уточнила: — А вы женаты?
— Я? — тип, кажется, слегка растерялся. — Я… нет. Разве что на работе.
— Поэтому и серый такой, — влезла тётка Марфа. — Вон, с лица прям сбледнувший.
— Куда сбледнувший? — Данила сперва не понял.
— В целом. Женатый мужик, если жена хорошая, должен быть розовощёк, пухл и игрив!
— Это про щенят такое пишут, — возмутилась Ляля.
А тип явно смутился. Хотя это, наверное, потому что Ляля продолжала его разглядывать. То ли пухлость пыталась определить, то ли игривость.
— Ай, девонька, мужики от щенят не больно-то и отличаются. Жрут разве что больше, а дрессируются хуже…
— Фёдор Фёдорович, — сказал тип, поднимаясь, и руку протянул. — Институт Культуры.
— А… — Ляля как-то даже потускнела. — Вы из этих… тогда ладно.
И развернувшись, направилась к дому.
— Что это с ней?
— Она хочет свадьбу устроить, — сказал Мелецкий.
— Чью?
— Пока не знает. Подозреваю, того, кто под руку попадётся. А может, начать с предложения. У неё много оригинальных идей. А вы песни собирать приехали? Или частушки?
— Мы немного другой культурой занимаемся, — произнёс Фёдор Фёдорович, глядя весьма пристально. — А вам без клоунского костюма лучше…
И вот как-то даже сразу стало понятно, какой именно культурой они занимаются.
— Прошу прощения, если напугал, — Фёдор Фёдорович поднял руки. — Ни в коем случае не в претензии. Скорее ввиду последних событий должен выразить благодарность.
Дышать как-то легче стало, потому что на мгновенье Данила прикинул, что ему полагается за… за всё содеянное.
С мышами.
Торговым центром.
И демоном.
— И надеюсь, что мы и в дальнейшем будем сотрудничать.
— Будем, — ляпнул Данила, наверное, от облегчения. — Наверное. Если получится.
— Получится. Несомненно, получится, — кажется, его обещание было понято не совсем верно, если Фёдор Фёдорович обрадовался. А он действительно обрадовался. — Ульяна, рад знакомству… мы беседовали с вашей бабушкой. Собственно, она и пригласила в гости.
