Моей гордостью стало возведение здания «Швея». Среди местного сброда мне удалось отыскать более-менее рукастого портного, с которым мы очистили деревню от грязного тряпья и переодели люд в красивые вещи. Глаз радовался. А ты как думаешь, откуда этот мундир?
Дрюня схватился за полы драного кителя и махнул ими словно крыльями.
— Этих неандертальцев я научил музыке! Состряпал что-то на подобие гитары и как начал бренчать, да так, что все в округе разбежались! Местного барона это напугало. Тут-то и начался новый виток моей жизни.
Меня схватили и силком приволокли в его новые апартаменты. Красота была полностью создана моими руками — свежие картины на стенах, деревянная мебель с мягкими вставками, и, наконец, свечи. Сотни крохотных язычков пламени заполняли светом огромный зал, в котором меня и казнили. Без лишнего шума. Без лишних глаз. Вернее, они попытались меня казнить. Нож стоящего позади меня убийцы вонзился мне в спину, неглубоко. Кончик лезвия проткнул кожу, а дальше его что-то остановило. Что-то твёрдое. Моё тело молниеносно отреагировало на опасность. Может, адреналин вызвал такую реакцию, может страх. Этот секрет я так и не смог разгадать. Но в тот момент я почувствовал, как каждая моя пора кожи словно вдохнула в себя воздух, втянула всю пыль, что меня окружала. Из той крохотной ранки не сочилась кровь. Из неё сочилась струйка гноя.
Убийцы окружили меня, повалили на пол. Никакой жалости они не испытывали к человеку, превратившим их жизнь в рай. Хладнокровно тыкали меня ножами и наблюдали, как я заливал пол серым гноем. Тогда я чувствовал лишь боль. А потом внутри меня зародился гнев. Мои жили заполнила злость, и я взорвался. Кинулся на первого попавшегося. Я даже не ожидал, что в этом теле столько сил. Ранее эти способности о себе не заявляли. Видимо и вправду говорят: всему своё время.
Я отобрал нож и убил всех, кто находился в том зале. Все, кто мучил меня. Всех. К концу сражения моя кожа окончательно отвердела, покрывшись коркой высохшего гноя. Крепкий материал оказался. Обычные тычки стального лезвия — как пером по коже провести. В тот день я превратился в монстра, но стал справедливым правителем для народа. Меня уважали. Меня любили. К порогу моего дома выстраивались очереди из людей, жаждущих ответов. Власть опьяняет. Моя внешность была уродливой, но этот крохотный недочёт быстро затуманивался в женских глазах обилием различного пойла. Мне доступна была любая женщина. Любая моя фантазия, даже самая страшная и извращённая теплилась в моём разуме максимум пару часов — а далее я воплощал всё, что мог только себе вообразить. В один прекрасный день я переборщил. Придушил девку, представляя себе, как стекающий с моей кожи гной окутывает её молодое тело, и мы застываем в едином коконе, где будут слышны лишь её крики и мои стоны. Тогда погиб не только разум невинной девочки, но и в моей голове утих голос, с которым я постоянно боролся. Тогда я еще не понимал, что сотворил. Я убил разум мужчины и впитал его проклятье. Вот всё это, все эти наши доспехи, всю эту нашу силу я не могу обозвать другим словом, как проклятье. Проклятье! Другого названия у меня нет. Самые отвратительные воспоминания и фантазии даруют нам силу.
Проклятье.
— Горевал я недолго, — Дрюня продолжил свой рассказ, — и снова расслабился, тем самым позволил предателям подобраться слишком близко. Как оказалось, сынишка того самого барона, всё это время пока я строил новый мир и развлекался, планировал моё убийство.
— Борис?
— Верно. Тот самый Борис. Они не смогли меня победить в честном бою. Но чуть не сожгли в собственном доме, в собственной кровати. Вот тогда я и подумал, что я невечный. Я чудом выбрался из пылающего дома. Задыхался и кашлял, а нагревшийся доспех обжигал кожу не хуже раскалённого металла. Я пытался убежать. Пытался спрятаться, но ублюдки преследовали меня. Загнали в лес, где я свалился во влажную от росы траву и полз, вгрызаясь своими уродливыми пальцами в землю. Я спрятался под тенью дерева с огромными зелёными листьями, внутри которых пенилась жидкость, похожая на слюни. И вот эти слюни медленно стекали на землю, капали на моё тело, растекались по трещинам, и я вдруг чувствовал, как мою кожу начал раздирать зуд.
Они пришли на мои стоны и мычание. Нашли меня под деревом, корчившимся от боли. Сопротивляться не было ни сил, ни возможностей. Я лишь вскинул вперёд руку, прося их о пощаде, как вдруг острый клинок прошил насквозь мою ладонь, игнорируя доспех. Прошил как обычную кожу. Как лист бумаги. Словно и не было на мне никакой защиты. Эти пенистые слюни, эти капли, что пропитали мой доспех, — коконы кусачих мух. Они сделали меня беззащитным. Ты представляешь себе! Выделения сраных мух погубило меня!
Дыхание Дрюни отяжелело. Огромный уродливый воин в потрёпанном мундире стал казаться испуганным, что никак не сочеталось с его видом. Все мы смертны. И против всех есть своё оружие. Иголка в яйце. Дрюня это прекрасно понимал, а я вдруг вспомнил про колбочки, которые мы носили в подсумках кожаных ремней, висевших у нас на груди. Теперь мне стало ясно, что за секретная жидкость в них. Казавшийся знакомым запах. Мне не показалось — я действительно его узнал. Я знаю, как пахнет лес, в котором каждый листик стал местом проживания для тысячи крохотных личинок. Сладко кисловатый.
— Червяк, эти нелюди убили меня! А потом прилюдно выпотрошили! Выбросили все потроха на съедение стервятникам. Глупцы. В этот же день я оказался в кишках вороны. А утром следующего дня захватил разум мужчины в далёкой деревне, до которой пришлось лететь три дня. На новом месте мне хватило двух дней — и я стал главой.
Дрюня резко меня разворачивает лицом к выходу из пещеры, вскидывает руку и проводит ей по горизонту, с гордостью выкрикивая:
— В этой деревне! А знаешь, что эти мудаки сделали с моей кожей? Да-да, они срезали её! И сделали вот это!
Рука Дрюни занырнула вниз к ножнам. Всё это время я ходил рядом с ним и даже не заметил знакомый мне предмет. Ладонь скользнула в уродливый эфес в виде человеческой ладони. Дрюня вынул оружие, и в очередном разрыве зелёного газа я увидел свой старый меч. Тот самый, сделанный из кожи «труперсов».
— Эти ублюдки, — взревел Дрюня на всю пещеру, — сделали из меня оружие!
Глава 20
Уродливый меч с розоватым соском по центру лезвия у самого эфеса из высушенной человеческой ладони. Он снова у моего носа.
Остро заточенный кусок высохшей кожи с гнойными наростами проплыл мимо моих глаз. Я узнал его сразу. Отличное оружие. Мне стыдно за то, что я потерял столь искусно выполненный меч. Да, успели делов мы наворотить с этой игрушкой, но обстоятельства внесли свои поправки.
Глаза Дрюни с отвращением скользили вниз по лезвию и замерил, уставившись на скукоженный сосок.
— И после всего этого их языки поворачиваются называть себя людьми? — голос Дрюни бурлил ненавистью. — Они утопали в дерьме, а я помог им отмыться! Выдернул из вязкого болота деградации. И что я получил в итоге?
— Рыжая верит в тебя.
Дрюня оторвал глаза от уродливого меча и посмотрел на меня.
— Верно. Но что ты хочешь этим сказать?
— В тебя верит Эдгарс. Люди в тебя верят. Борьба за власть не должна убивать в тебе веру в народ. Но не все люди мечтали выбраться из болота. Кому-то и в дерьме комфортно.
— Ну тогда нужно их обратно втоптать в их любимое дерьмо! Мне понравилось править. И я хороший правитель! Я не только умею брать. Я многое дал народу, и готов дать еще! Но мы всю жизнь учимся и совершаем ошибки. К сожалению, эта деревня — моя ошибка. Здесь я себя показал не в лучшем качестве. Жажда мести затуманила мой рассудок, я думал лишь о войне и мщении. Как и ты, Червяк! Как и ты! Ты понимаешь, к чему это приводит? Нет⁈ К забвению! Тебя забудут! Смешают с дерьмом. Именем твоим будут называть не статуи или новые улицы, а вонючих псин, или гнойные шишки на члене. Кучу стриженных ногтей, застрявших в фильтре водоочистительной станции, обзовут твоим именем. Вот и вся история.
