— Давно уже не считаю, — безразлично ответил Ярема.
— Все равно не забудь исповедоваться, — подмигнул Игнат.
– Это уже ничего не даст, – ответил Ярема.
Бойко и Чернововк удивленно переглянулись. Они еще не видели Малыша таким отстраненным и безразличным.
— Да ведь ты у нас всегда! Этот... как его там... - Игнат хлопнул себя по лбу. – Клитор!
– Ктитор, – невозмутимо исправил Северин.
– Я так и сказал.
- Провоевал почти два года, - задумчиво сказал Яровой, поднял окровавленную ладонь и медленно прошелся по ней пальцами. — Сколько крови... В первые месяцы постоянно исповедовался у капеллана, а потом... никакого смысла.
Шляхтич снова замолчал.
– Почему? — осторожно осведомился Чернововк.
— Верим в одно, а делаем другое. Те, кого я убил... Они тоже были католиками. Так же ходили по утешению к своим капелланам и становились к бою, уверены, что дерутся за правду. Мы друг друга убиваем, потом исповедуемся, а потом снова отправляемся убивать. Все, как заповедал Иисус.
Ярема сплюнул.
– Ого! Тебя не узнать! Вот только что было богохульство? — Игнат махнул Северину, мол, не молчи. - Скажи, Щезник?
- Да, - подхватил Северин. – Схизма! Разорение святых основ христианства! Малыш у нас теперь еретик.
Яровой не улыбнулся. За эти годы он увидел столько устрашающего, низменного и безнадежного и столько же раз пытался поверить, что во все воля Его, убеждая себя, что иначе не бывает...
— Неважно.
— А я тут вспомнил, что у меня есть трофейная фляга... Не водка, но тоже несплошное пойло! – Игнат вскочил на ноги. — Поднимайся, ясновельможный, потому что шибко простудишь. Или к этому тоже безразлично?
Двухморцы победили. Пировая победа обескровила армии союзных государств, а в бою против берсеркеров ряды Серого Ордена понесли огромные потери, которых до сих пор не было. В польском сейме, крымском курултае и обоих украинских советах бушевали споры, целесообразно ли платить такую слишком высокую цену за куски земли в Балтийском море.
- Ох, что я все о себе и о себе, - Галина звонко рассмеялась. - Простите! Вы так внимательно слушаете! Расскажите теперь что-нибудь о войне!
— У войны уродливое лицо, — ответил Ярема.
Галина перестала улыбаться, заморгала своими большими глазами.
- Простите...
Ситуацию спасли обе матушки, которые как раз подоспели посмотреть, как проходит знакомство.
– Прекрасно! — Галина засияла. — Ярема такой интересный собеседник!
– О да, – он встряхнул гривой. — Галина такая невероятная повествовательница...
По дороге домой Ядвига бросила на него лукавый взгляд.
- Так что, сын? Вы готовы выбирать невесту? Нужно ли еще время на размышления?
И тут он решил.
— Готов, — ответил флегматично Ярема.
Госпожа Яровая была изумлена: не надеялась немедленного ответа.
- В самом деле? О, сынок, это такая приятная новость, я счастлива! Кто же станет вашей избранницей?
– Галина.
Характерник не без удовольствия наблюдал, как счастье треснуло и чешуей осыпалось с лица госпожи Яровой.
— Сын, а вы не перепутали? – осторожно начала Ядвига. — Вот только мы были у Галины, а первую девушку зовут Агнессой. Видимо, вы ее имели в виду...
— Нет-нет, я ничего не перепутал, маменька, — спокойно ответил Ярема. — Именно Галина, от которой мы сейчас уезжаем.
Пани Яровая будто сырую лягушку проглотила.
— Может, я слишком давила на вас? Не стоит так торопиться. .. Сын, хорошо подумайте и хорошенько взвесьте все без лишней спешки, на свежую голову...
– Я свой выбор уже сделал.
Она нервно стянула с шеи черный шарф и невольно завернула вокруг руки. Помолчала. Подняла глаза, там была вина.
– Значит, вы так хотите, – сказала Ядвига тихо. – Решили проучить меня.
— Маменька, вы до сих пор не воспринимаете меня всерьез, хотя я два года воевал, — вздохнул Ярема. — Действительно, воевал, не отсиживался по штабам или в тылу.
— Сын...
— Ваш план не отличался оригинальностью: толкнуть к нужной избраннице на невыгодном контрасте с другой, то есть лишить меня настоящего выбора, чтобы я пошел к понравившейся вам девушке.
Мать оглядела его странным взглядом: будто впервые увидела.
- Простите, - прошелестела Ядвига. Она редко употребляла это слово. – Я повелась недостойно.
– Я не обижен, маменька. И действительно хочу выбрать Галину, — взгляд госпожи Яровой отяжелел печалью, поэтому Ярема быстро объяснил: — Не потому, что хочу вас проучить, не подумайте! Просто Агнесса заслуживает лучшего мужчину, чем я. На ней женится кто-то другой... Без проклятия.
Ядвига подняла руку с шарфом и осторожно, чтобы не испортить макияж, промокнула глаза.
— Это очень… Благородно. Действительно благородно... Но вы уверены, сын?
– Да, мама. Назначайте помолвку побыстрее, надо завершить это до моего отъезда.
— Но ведь Галина... У нее ветер в голове! Представляете, на какие безобразия эта дама может решиться, если вас месяцами не будет рядом?
- Как говорит мой друг Эней: зря, что дурноголова, чтобы чернобровая, - характерник улыбнулся. — Вы, мамочка, возьмете ее под свое мудрое крыло. Будет контролировать, как умеете, и постепенно вырезать из нее достойную невестку.
Ярема вздохнул.
— А дальше уже внуки появятся, и все будут счастливы.
Кроме меня, мысленно добавил он.
- Хорошо, сынок. Вы... поразили меня, Ядвига наклонилась и поцеловала Ярему в лоб. – Я сама поставила эти условия, а вы сделали выбор. Я его уважаю... И уважаю вас.
– Люблю вас, мама.
Обручение назначили через три недели.
***
За советом к брату Энея Северин не обращался: Катя его сестра, поэтому даже несмотря на их непростые отношения тот никогда бы не встал на сторону ведьмы-чужеземки, о которой был не лучшего мнения, когда впервые услышал о ней. Обидно, потому что Эней, как единственный женат из их группы, мог бы оказаться незаурядным советчиком.
Рациональный варган, насколько всем известно, не имел опыта в любовных делах, поэтому к нему Северин тоже не обратился. Больше всего он предпочел бы обсудить свой сложный выбор с братом Малышом, но тот путешествовал по скандинавским краям, где с характерническими дубами было трудно. Других близких друзей у Чорновка не было, а идти к знакомцам с личным не хотелось.
Пришлось обратиться к Захару. Старый учитель всегда находил мудрые слова утехи на любые случаи жизни.
Вскоре пришел от него ответ: «Щезнику от Брыля. Даже не ввязывай меня в это, казаче! У тебя есть собственная голова на плечах. Но если вздумаешь жениться и не позовешь за отца, я обижусь. Пусть Мамай помогает».
– Очень мне сейчас Мамай поможет, – смущенно произнес Северин.
В тупике обратился за советом к Соломии, который поначалу избегал по тем же причинам, по которым не писал Игнату, ведь Лина была ведьме как дочь. Поэтому половину Северинового обращения составляла убедительная просьба не выговорить ничего Лине. Ворона, которая принесла письмо, больно клюнула Чернововку за руку и улетела, не дожидаясь ответа. Воспитательница написала ему немало, но почти все строки были густо исчерчены (он так и видел нервные росчерки пера в ее дрожащих пальцах). Единственная фраза, оставшаяся нетронутыми, была в конце листа: «Яблоко от яблоньки!..»
Чернововк швырнул письмо на землю и в сердцах сплюнул.
Через час прилетела вторая ворона и передала новую записку от Соломии, на этот раз почти без зачеркиваний:
«Извини, не сдержалась. Вот немного остыла, держи мой ответ. Лине, конечно, я ничего не скажу – ты сам это сделаешь.
Что дальше, спрашиваешь? А ты как думаешь? Никто не обязан отказываться от своих чувств ради какого-нибудь эфемерного долга из прошлого! Считаешь ли ты, что малыш чудесным образом воскресит мертвые отношения? Знаешь, сколько я прощала девушек, которые надеялись ребенком привлечь к себе мужчину? Их было БЕЗЛИК. Бесполезно дело!
Конечно, можешь воспользоваться этим шансом, чтобы почеркнуть жизнь себе и другим, дури тебе не хватит.
