– Зачем ты спрашиваешь?
– Мне просто интересно.
– Ничего я делать не стану. Может быть, в лесу ты с ним и ночевала, но, уверен, ничего серьёзного между тобой и им не было.
– С чего такая уверенность?
– С того. Ты просто хочешь меня позлить, вот и говоришь всякую ерунду.
– Да, я хочу тебя позлить. Нет слов, чтобы передать, как ты меня бесишь! Лицемерный, бесхребетный, самовлюблённый кусок дерьма!
– Давай ты не будешь кричать и обзываться? – поморщился Адейр брезгливо. – Мы можем поговорить спокойно?
– Нет! Не можем! Не хочу я с тобой говорить спокойно.
– Да чем же это я тебе так насолил?
Я не могла сдержать нервного смеха:
– Ты сейчас надо мной прикалываешься или издеваешься?! Ты сознательно унизил меня. Ты совратил меня, пренебрегая даже нашим близким родством! И ещё спрашиваешь, чем ты мне насолил?
Боль жгла мою душу и мне хотелось освободиться от неё, выплеснув её в слова, и я продолжала скороговоркой:
– Меня ты ненавидел за то, в чём не было моей вины! Ни капельки! Чтобы там не произошло между нашими родителями, я лично перед тобой ни в чём не виновата. В отличие от Ирла Кина.
На бледных точёных скулах Адейра вспыхнул лихорадочный румянец.
– Почему ты всё время говоришь о нём?
– А ты не догадываешься?
Судя по взгляду – догадывался. Ещё как! Слишком много опасного блеска было в глазах Адейра. Слишком много желания и вызова на смазливой физиономии.
Наши эмоции достигли такой степени концентрации, что их, казалось, можно пробовать на вкус. Тёмный зверь, что передавался по наследственной цепочке в нашем роду, во мне не был так силён, как в кузене, он был не до конца разбужен – но он всё же был. Наверное, поэтому я нисколько не испугалась пламени, дрожащего в его расширенных зрачках?
– Скажи, каким образом тот, кто гораздо больше меня виновен в смерти твоих родителей, оказался в твоей постели? Или это особенно экстравагантный способ уничтожения – удушить недруга страстью? Кто есть кто в вашем странном союзе? Хотя – это глупый вопрос. Мне несложно понять, что притянуло тебя к этому типу. Ирл Кин, порочный и упивающийся этим, плюющий на нравственность и мораль, на любые человеческие чувства – достойный пример для подражания и вожделения! Ведь это так интересно и соблазнительно – вечная свобода, сходная с абсолютным безумством? Дикая острота ощущений, когда переходишь все дозволенные, мыслимые и немыслимые границы?
Во время моего краткого монолога Адейр молчал. Он не двигался и, казалось, лишь поглощал меня взглядом.
Протянув руку вперёд, я провела по его волосам, задев острую скулу и край подбородка:
– Что ты чувствовал к нему? – тихо спросила я. – Как глубоко эта тварь засела внутри тебя, кузен? Познал ли ты с ним все грани, от счастья до боли, от ненависти до полного доверия? Или он удовольствовался лишь поверхностным разорением твоей души?
Адейр сжал свои тонкие пальцы в кулак. Лицо его заострилось и потемнело.
Закусив губу почти до крови, шумно выдохнув, он из последних сил попытался изобразить сарказм:
– Сплю ли я с Ирлом Кином? Ты меня об этом спрашиваешь? Или – утверждаешь?
– Обвиняю. Хотя, по большому счёту, твои сексуальные предпочтения – это твоё личное дело. Я дитя двадцать первого века и успела постигнуть азы толерантности. Если тебе, по тем или иным причинам, интересна связь с этим мистером-твистром-магическим-министром, меня это мало касается. Но обвиняю я тебя в том, что ты затягиваешь меня в ваши нездоровые игры! И при этом, может быть я, конечно, ошибаюсь, но мне так показалось – намерен требовать у меня отчёт за то, что тебя тоже совершенно не касается. Я ночую где хочу, и с кем хочу – ясно? Мне для этого не нужно твоё родственной одобрение или благословение.
Откинув голову, уперев затылок в стену, Адейр слушал меня, полузакрыв глаза.
– Как всё по полочкам у тебя разложено: мой выбор – моё дело, твой – твоё и – ничего личного? Между нами нет ничего и не было? Такого, о чём стоило бы говорить? Или думать?
– Ты всё-таки надо мной издеваешься?
– А ты – надо мной?
Выпрямившись, сделав шаг вперёд, он снова опасно сократил дистанцию между нами. Его тёмные глаза смотрели прямо в душу, так, что очень сложно было не потеряться, не дрогнуть, не утонуть в них. Или спрятать собственные чувства и переживания, которые, как цветок, раскрывались ему навстречу помимо моей воли.
– Ты хочешь убедить меня в том, что между нами ничего нет, дорогая кузина?
– Ты мой непутёвый кузен, слишком любящий запретные удовольствия, но я не намерена тебе потворствовать.
– Вот как, значит? «Не намерена потворствовать»? – передразнил он меня.
Рывком обняв за талию он прижал меня к стене. Я постаралась вырваться, но он перехватил мою руку за запястье, больно заломив так, что я почти не могла шевельнуться без риска вывихнуть себе кисть.
Мы с ненавистью глядели друг другу в глаза, и вызов превращался в магнит немыслимой силы. Его лицо притягивало мой взгляд – лицо с правильными и тонкими чертами и больными, тёмными глазами.
Между нами дрожало такое напряжение, какое трудно передать словами – напряжение иссушающего искушения. С таким лучше в жизни не встречаться.
– Отпусти, – шёпотом потребовала я.
– Не могу, – шёпотом прозвучало в ответ. – И не хочу.
Я искала в его лице насмешку и не находила. Страсть, словно иглы, колола кожу, рвала душу.
– Оставь меня, Адейр Морелл! Я тебе не игрушка. Возвращайся к своему Ирлу. Вместе с ним можешь и дальше продолжать разрушать запреты, крушить границы, срывать маски, плащи…
– Хватит! Кто вбил тебе в голову эти глупости насчёт меня и Ирла? Ворон?
– Нет, не Ворон.
– Тогда кто? Кайл Мэйсон?
– Да какая разница?
– Кто поделился с тобой этими грязными сплетнями?
– Оливия Морел, твоя бабушка. Ну что, доволен? Оговаривать тебя передо мной ей не было никакого смысла. Напротив, она бы отдала что угодно, лишь бы представить любимого внука в самом лучшем свете.
В чёрных глазах Адейра заплясали молнии. В следующее мгновение его кулак врезался в стенку в дюйме от моего лица. Снова. И снова. И снова. Оставляя на обоях розовые кровоподтёки от сбитых пальцев.
– Старая, выжившая из ума дура!
– Прекрати! – потребовала я. – Ты меня пугаешь!
Он с такой силой долбил кулаками по стене, что в воздухе повисло бело облачко штукатурки, а кровь выступила не только на сбитых костяшках пальцев, но и на плече, некстати напоминая мне о том, о чём я успела позабыть –о его вчерашнем ранении.
– Сколько ещё она будет портить мне жизнь?!
После очередного его удара в стену, я развернулась и бегом бросилась к двери. Это заставило Адейра устремиться за мной, вновь впечатывая меня в стену.
– Прости! Прости, Вероника! Я не хотел тебя напугать! Ты не должна меня бояться. Я не причиню тебе вреда, обещаю.
Заключив меня в клетку из собственных рук, он нависал надо мной, но на этот раз не прикасался.
– Уже причинил! И причиняешь каждый раз, как только мы встречаемся.
– Ты просто всё слишком обострённо воспринимаешь.
– Посмотри на себя! Ты весь в крови. Ты то насилуешь меня…
– Да не насиловал я тебя!
– То тебя прирезать пытаются! То твой любовник на меня волком глядит.
– Ирл глядел на тебя волком не потому, что он мой любовник, а потому что ты, по его словам, вылитая копия твоей умершей матери. А насчёт моего поведения – да, я сорвался, но на моём месте…ладно, я уже сказал и повторюсь снова: мне жаль, что напугал тебя. Я постараюсь впредь вести себя сдержанней. А сейчас, пойдём со мной.
– Это ещё зачем?.. Куда?.. Нет!
– Надо. Хочу доказать тебе, что насчёт меня и Ирла ты ошибаешься.
Глава 25
К моему удивлению, Адейр увлёк меня не в сторону кабинетов, а к спальным корпусам.
– Куда мы идём? – я слегка запыхалась, так как передвигались мы быстро.
