Звездная Кровь. Изгой VI (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

— Колчак, — негромко сказал я, переводя взгляд на зверя и отправляя через ментальную связь ещё и подтверждающие мыслеобразы. — Сходи, узнай, кто там шебуршит, только тихо. Если там опасность, сразу назад.

Маблан, ухватив мысль, нырнул в темноту. Я стоял снаружи берлоги, и холодок пробежал по моим плечам, когда сквозь шум дождя и ветра долетели звуки возни и рычания. Похоже, Колчак уже нашёл, то, что искал.

Резкий голодный писк, судя по тону, принадлежал мелким зверятам. Потом я увидел, как Колчак появился из берлоги, в зубах у него болтался маленький медвежонок, похожий на клубок мокрой рыжей шерсти. Следом он вытащил ещё двоих. Все трое отчаянно пищали и извивались, как маленькие змейки. Я застыл, чувствуя, как во мне борются противоречивые чувства.

Маблан покосился на меня, из угла его пасти побежала тягучая слюна. Этот чешуйчатый бандит сейчас прикидывал, как будет вкусно, если сожрать эти пушистые комочки.

— Отдай, — хрипло скомандовал я и добавил. — Не смей…

Жизнь в очередной раз подкинула мне сюрприз. Редбьёрн оказался не медведем, а медведицей, охранявшей своё потомство. Сфокусировавшись, я получил справку:

Детёныш Редбьёрна.

Содержит Звёздную Кровь.

Можно, конечно, их убить и получить некоторое количество капель Звёздной Крови. Но… Только против детей я ещё не воевал в Единстве.

— Перетащи их в хижину…

Медвежата мило фыркали, пока я их осматривал. Их голубые глазёнки сверкали страхом, но в то же время они были слишком малы, голодны и замёрзли, чтобы сопротивляться мне всерьёз. Решение ко мне пришло странно легко. Тварюшки могли составить мне хорошую проблемку в будущем, но выбросить их здесь умирать мне не позволила совесть. Решение принято. Попробую их вырастить до самостоятельного возраста, потом отпущу на волю.

Доковыляв до хижины, я застал картину, как маблан внимательно смотрит на медвежат.

— Стойте смирно, — прошептал я, всматриваясь в мордочки детёнышей. — Вот, ешьте…

Я начал отламывать кусочки копчёной уксы и кормить, предлагая им солёно-пряные ломтики. Первое время они царапали мне руки коготками, но потом, почуяв еду, активно заёрзали и принялись её жевать. Язык Зверей позволил мне доносить до них некую идею дружелюбия, и хоть они были напуганы, но явно понимали, что убивать их ни я, ни Колчак не будем.

Следующие несколько дней прошли в странном ритме. Мне определённо становилось лучше, я приходил в себя на всё более продолжительные промежутки времени. Мои движения сопровождали взгляды трёх медвежат, каждый из них прижимался то друг к другу, то пытался улизнуть в сторону. Они росли или обретали силы, поглощая копчёную рыбу. Сказать, что я как-то ухаживал за своими новыми «питомцами» нельзя. Просто кормил их. На второй день самый храбрый медвежонок начал брать кусочки рыбы у меня с руки.

Мои раны затягивались и довольно бодро, но без перегибов в сторону чудесного исцеления. То ли яд с когтей хищника пустил глубокие корни, то ли Руны Живой Плоти и Исцеления были не настолько мощны, как это требовалось, но процесс шёл, хоть и недостаточно быстро. Стоило мне резче встать на ногу, как мир вокруг начинал качаться и кружиться, и я снова обессиленно падал на свою лежанку, которую делил с тремя медвежатами.

— Ничего, — говорил я с тремя мохнатыми комочками. — Всё наладится. Не бойтесь…

Тем временем медвежата — порождения того самого зверя, что чуть было меня не прикончил, — таскались по хижине, шаловливо нюхая всё вокруг, ворча друг на друга, меня и Старичка. Я улавливал отголоски шкодных мыслишек в их сознаниях, стараясь с помощью навыка Языка Зверей внушить им лояльность к себе и своим рунам-существам. Вроде бы они не проявляли коварных замыслов, но, вырастут ведь… Кто знает, что от них можно будет ожидать в этом случае?

Я был слишком измучен, чтобы тревожиться прямо сейчас, но глубоко внутри, зрело предчувствие, что это временное затишье не приведёт ни к чему хорошему. Вглядевшись через узкое окно хижины, я заметил дрейков-падальщиков. Выбросив из головы опасения, я сидел на полу в хижине, размышляя, как из шкуры медведицы соорудить себе одежду с чудесными свойствами. Сгорбившись, провёл рукой по затянутым в корке крови повязкам и понял, что нет смысла обманывать себя: покой мне только снится.

278

Я открыл глаза и вдохнул сперва не глубоко, а затем полной грудью. Внутри хижины стоял отвратительный запах застарелой сырости, промокших тряпок и экскрементов. Поозиравшись немного в полумраке, я понял, что хижина из пустого и почти стерильного жилища в заброшенном медвежьем углу Кровавой Пустоши постепенно превратилась в ту ещё помойку.

Старичок свой угол изрядно загадил, я, пока валялся в полубессознательном состоянии, ему в этом деле помог. Затем к этому процессу подключились три непоседливых и шкодливых медвежонка. То тут, то там попадались клочья рыжей шерсти, а в дальнем углу валялась засаленная плащ-палатка с дырами от когтей — остатки моих попыток устроить нормальное лежбище. Везде был мусор и следы жизнедеятельности. Дни промелькнули словно в бреду. Хотя, почему «словно»?

Как бы там ни было, теперь лихорадка отступила, и разум прояснился окончательно. Решив вставать, я провёл рукой по шершавому полу и ощутил под ладонью затвердевшую корку собственной крови — напоминание о том, что мне пришлось пережить здесь. Поднявшись с лежбища, поморщился от боли в ноющей ноге, но уже понимал, что пора бы и выбираться, иначе сгнию живьём в этой унылой загаженной дыре.

— Опустился ты, Кир. Грязь… Вонь, — проворчал я, нащупывая локтем стену. — Это… просто дно, офицер…

Задав остатки корма Старичку и покормив медвежат, мне вдруг показалось, что я что-то так и недоделал. Наваждение странной незавершённости не покидало голову, будто капли дождя, без конца стучащие за окном. Почему это было странным? У меня не было здесь никаких дел. Одно сплошное выживание и превозмогание.

Тем не менее я поковылял к выходу, собрал разбросанные шмотки, поправил на поясе кобуру с «Головорезом». Дверь поддалась со скрипом, и слабый свет серого дня ударил в глаза. Влажный ветер принёс запах сгнившего тухлого мяса.

Я вышел за порог и сразу заметил окоченевший труп редбьёрна. Угольно-красные клочки шерсти запеклись вокруг рваных ран, расклёванных дреками, и меня передёрнуло от отвращения. Крылатые падальщики даже не стали улетать при моём появлении. Они шипели и издавали на всю округу вопли, больше похожие на скрип несмазанной оси, но разбежались, стоило мне пристрелить парочку из «Головореза».

Когда внимательней окинул дохлого и изрядно поклёванного редбьёрна взглядом, в груди сжалось. Может, поэтому разум и не давал покоя? Ведь я забыл о важном — когти. Те, что рубили камень, как масло и чуть было не отправили меня на свидание к костлявой.

Пришлось снова вернуться к дохлятине, зажимая пальцами нос. Сначала стоял и глядел с минуту, гадая, под силу ли мне ещё раз начать ковыряться в этой пропитанной гнилью и кровью туше. Но понял — в этой мясницкой мародёрке нет ничего приятного, но за такие трофеи на Аркадонских аукционах барыги будут драться насмерть. Сделал глубокий вдох, зажал нос и принялся за дело.

Мультинструмент резал мясо с отвратительным хлюпаньем. Лапы у редбьёрна оказались невероятно жёсткими, что, в общем, лишний раз указывало на жуткую силу и выносливость Звёздного Монстра. Но в итоге я добыл то, что хотел: двадцать массивных серповидных когтей, крепких, словно куски какого-либо экзоминерала. С трудом выдерживая ужасный смрад, я кое-как срезал их у основания и, как мог, оттёр о песчаную почву, после чего отправил их в криптор до поры. Теперь можно было заняться и малышами.

Три пушистых комка носились в хижине, шатаясь на своих коротких лапах, больше походя на перепуганных щенков, чем на беспощадных убийц. Скрипнул зубами, понимая, оставить их здесь без мамаши или хозяина, пусть даже такого непутёвого, как я, всё равно что обречь на верную голодную смерть. В этом случае милосердней пристрелить их своей рукой. И все мои попытки морально оправдать хладнокровное и рациональное решение проваливались. Следующую неделю они уже не переживут в этой вонючей коробке. И мне здесь делать больше нечего. Так что оставалось одно — брать этих зверёнышей с собой.