– И как именно? – напирал Чахан.
Внезапно перед глазами Рин все поплыло. Она вонзила ногти в ладонь, чтобы успокоить дыхание. Почему ей так трудно говорить о Нэчже? Они с Катаем уже несколько месяцев обсуждают, как его убить.
Но вопрос Чахана всколыхнул воспоминания об Арлонге, о тех редких моментах, когда она делалась такой беззащитной, о резких словах, о которых Рин жалела. Эти воспоминания пробуждали чувства. Ненужные эмоции.
Она постаралась говорить ровным тоном:
– Когда мы нуждаемся в богах, то призываем их. А Нэчжа никогда не звал дракона. Он рассказывал, что встретил дракона в детстве, но описывал его так живо, как настоящего.
– Все боги реальны.
– Нет, как будто дракон реален в этом измерении, – уточнила Рин. – В материальном мире. Нэчжа сказал, что в детстве зашел в речной грот и встретил там дракона, который убил его брата и завладел Нэчжей, что бы это ни значило. Звучало так, будто бог и впрямь ходит по земле.
– Понятно. – Чахан потер подбородок. – Да. Так я и думал.
– Но… разве… такое возможно?
– В этом нет ничего невероятного. Существуют места, где границы между нашим миром и миром духов очень тонки. – В подкрепление своих слов Чахан свел ладони вместе. – Одно из них – гора Тяньшань. Другое – храм на Спире. А третье – грот Девяти излучин. Источник способностей Нэчжи – сама пещера. Семья Инь давно связана с Драконом. Воды Арлонга стары, а утесы пропитаны историей мертвецов. Сами воды несут в себе магию. Ты когда-нибудь задумывалась, почему Арлонг так богат, так плодороден, хотя соседние провинции бесплодны? Провинцию веками оберегала божественная власть.
– Но как…
– Ты же была на острове Мертвых. И видела, что там ничего не растет. Ты когда-нибудь задумывалась почему?
– Я думала… То есть разве это не из-за химической войны мугенцев? Разве они не отравили остров?
Чахан покачал головой:
– Дело не только в этом. Остров пронизан аурой Феникса в точности так же, как вода пульсирует в Арлонге.
– Так, значит, Дракон…
– Дракон. Если можно его так назвать. – Чахан с отвращением поморщился. – Скорее, заколдованное существо, которое когда-то было крабом, морской звездой или дельфином. Оно запуталось в паутине истинной магии Дракона и невольно стало воплощать волю океана, который желает лишь…
– Разрушать?
– Нет. Это Феникс жаждет разрушений. Океан хочет утопить, завладеть. В его темные глубины неизбежно попадают сокровища всех великих цивилизаций, и Дракон хочет завладеть ими. Ему нравится собирать красоту.
От его слов Рин поежилась.
– И он забрал Нэчжу.
– Можно и так сказать. Но это слишком слабое слово. Дракон не просто хочет завладеть Нэчжей, как очередной бесценной вазой или картиной. Ему нужны и тело, и душа.
Рин вспомнила, как Нэчжа содрогался, говоря о Драконе, и к ее горлу подступила желчь.
«Что же я с ним сделала?»
Она впервые почувствовала вину за то, что подтолкнула Нэчжу к краю пропасти, назвав его трусом, когда он отказался призвать силу, которая могла их спасти.
В то время она считала Нэчжу избалованным и эгоистичным. Она не понимала, какое отвращение вызывают у него собственные способности, собственная власть. Ненавидела за то, что он называл шаманов мерзостью.
Ей никогда не приходило в голову, что, в отличие от нее, Нэчжа не считал свою боль даром. Никогда не получал удовлетворения, потому что не считал боль необходимой ценой за результат. Для него была только пытка.
– Его тянуло к этому существу, – продолжил Чахан. – Тянуло к тому месту. Он физически с ним связан. Это место – источник его силы.
Рин сделала глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на главном.
– Но это ничего не говорит о том, как его можно убить.
– Это говорит о том, куда нанести удар. Если ты хочешь покончить с Нэчжей, уничтожь источник его силы.
Она поняла.
– Я должна захватить Арлонг.
– Ты должна разрушить Арлонг, – согласился он. – Иначе вода будет снова и снова исцелять Нэчжу. Вода его защищает. А теперь ты уже должна знать, что, если оставлять врагов в живых, война никогда не закончится.
Глава 24
На следующее утро Рин вышла из хижины Чолана и обнаружила перед ней толпу, которой не было конца и края.
Накануне вечером Катай пригласил добровольцев не моложе пятнадцати лет и не старше двадцати пяти. Рин хотела, чтобы новобранцы были примерно ее возраста. Ей нужна была их всепоглощающая и ничем не сдерживаемая ярость, нужны были солдаты, готовые бросить в бездну душу, без робких раздумий, характерных для людей зрелого возраста.
Но стало ясно, что никто не обратил внимания на возрастные ограничения. В толпе теснились и старики за шестьдесят, и дети лет семи.
Рин стояла перед толпой, всего на секунду вообразив, что случилось бы, если бы она сделала всех этих людей шаманами. Конечно, ничего подобного не будет, это всего лишь кошмарная, безумная фантазия. Она представила, как песок в пустынях закручивается, словно водоворот. Как морские воды вздымаются, словно горы. Увидела, как весь мир летит вверх тормашками в первозданный хаос, и с ужасом поняла, что способна все это устроить, если захочет.
«Ты бы гордился мной, Алтан. Ты ведь всегда хотел именно этого».
– От пятнадцати до двадцати пяти лет, – объявила она собравшимся. – К моему возвращению здесь должны остаться только те, кто соответствует требованиям.
Она развернулась и ушла обратно в хижину.
– И что теперь? – со смехом спросил Катай. – Заставишь их сдавать письменный экзамен?
– Заставлю их ждать. Посмотрим, кто на самом деле горит желанием.
Рин заставила их прождать несколько часов. По мере того как разгорался день, толпа все больше редела, ее прореживали ослепительное солнце и беспощадный ветер. Большинство добровольцев ушли в первый же час. Рин подозревала, что они вызвались только из-за бравады, которая не продлилась долго. Рин была рада, что они ушли. Она испытала облегчение, когда ушли самые молодые добровольцы – либо сами, либо их утащили матери.
Но осталось еще почти пятьдесят человек. Слишком много.
После полудня, когда солнце уже проделало свой путь по небу и клонилось к закату, Рин вышла и обратилась к ним:
– Проткните ножом безымянный палец под ногтем, – велела она. Это была первая проверка на чувствительность к боли. От Алтана она знала, что такие раны быстро заживают и не гноятся, но очень болезненные. – Если вы и впрямь хотите стать шаманами, покажите мне свою кровь.
По толпе пробежал шепоток колебаний. Сначала никто не пошевелился, словно они пытались решить, не шутит ли Рин.
– Я не шучу, – подтвердила она. – Могу дать вам ножи, если нужно.
Восемь добровольцев воткнули ножи себе под ногти, как она и просила. Землю оросили темно-красные капли. Двое вскрикнули, остальные шестеро подавили крики, стиснув челюсти.
Всех остальных Рин отправила восвояси, а этих шестерых молча привела в хижину.
Она узнала только двоих. Первым был Дулин – тот мальчик, которого похоронили живым в Тикани, а она откопала. Рин обрадовалась, что он пережил поход через горы. Второй, к ее удивлению, оказалась Пипацзы.
– Где твоя сестра? – спросила Рин.
– Цела и невредима, – ответила Пипацзы, но других подробностей не добавила.
Рин посмотрела на нее, потом пожала плечами и перешла к другим.
– У кого-нибудь из вас есть здесь семьи?
Двое солдат с едва пробивающимися бородами кивнули.
– Вы их любите?
Они снова кивнули.
– Если вы согласитесь мне помогать, то никогда больше их не увидите, – сказала Рин. Это было не совсем так, но ей хотелось проверить их решимость. – Это слишком опасно. Вы будете обладать разрушительной силой, а я не смогу помочь вам обуздать ее, чтобы никому не навредить. А значит, вы будете общаться только со своими соратниками. Хорошенько подумайте.
После долгого и напряженного молчания оба парня встали и ушли. Осталось четверо.
