– Рин… – Нэчжа выглядел испуганным. Удивительно, но от этого он казался совсем юным, округлившиеся глаза стерли жестокую гримасу-ухмылку, и на мгновение он стал тем же мальчишкой из Синегарда, как при первой встрече. – Рин, не нужно…
– Ты должен все исправить, – приказала она.
Пальцы Нэчжи ослабли под ее ладонью. Рин сжала их крепче. Ей хватало решимости на двоих. И когда дирижабли начали снижаться над Спиром, она поднесла его руку к груди и вонзила клинок в свое сердце.
Эпилог
Она выглядела такой крохотной.
Нэчжа не услышал предсмертные хрипы в ее горле, не увидел остекленевший взгляд, не почувствовал теплую кровь на своих руках. Иначе он бы рассыпался на кусочки. Пока Рин истекала кровью на песке, он думал только об одном – какая же она крохотная, какая легкая, какая хрупкая в его руках.
А потом ее судороги затихли и Рин не стало.
Катай неподвижно лежал рядом. Нэчжа понял, что Катай тоже умер, умер бескровно в тот самый миг, когда меч вошел в сердце Рин, потому что Рин и Катай как-то связаны, хотя Нэчжа никогда не понимал, каким образом, но Катай не мог выжить, если умерла Рин. Потому что Катай – третья сторона, посредник, гирька, которая уравновешивает весы, и он сам решил следовать за Рин в загробную жизнь и оставить Нэчжу здесь. Одного.
Возложив на его плечи все бремя своего наследия.
Нэчжа не мог пошевелиться. Едва мог дышать. Он смотрел на крохотное тело в своих руках, безжизненное и вялое, совсем не похожее на ураган по имени Фан Рунин, и дрожал.
«Ах ты сволочь, – подумал он. – Злобная сволочь».
Нэчжа смутно осознавал, что должен радоваться ее смерти. Должен ликовать. И умом он ликовал. Рин была чудовищем, убийцей, разрушительницей миров. Она оставляла за собой след из крови и пепла, и ничего более. Без нее мир станет лучше, безопаснее и спокойнее. Нэчжа это понимал. Он в это верил.
И все же…
И все же при взгляде на это безжизненное тело ему хотелось выть.
Но почему? Нэчже хотелось закричать на нее, растолкать, пока она не ответит. Какого хрена, Рин?
Он знал почему.
Точно знал, какой она сделала выбор и что могла бы сделать взамен. И поэтому ненавидеть ее и любить было так тяжело.
«Ты должен все исправить».
Нэчжа запрокинул голову. От истощения у него подгибались колени. Представив монументальность стоящей перед ним задачи, он сделал глубокий, судорожный вдох.
Исправить? Все исправить? С чего же начать? Она ведь разрушила абсолютно все.
Но их страна всегда лежала в руинах. Никогда не была по-настоящему единой, ее удерживали лишь сталью и кровью, и за фасадом единства внутренние раздоры постоянно угрожали ее расколоть. Рин вытеснила это напряжение на поверхность и довела до критической точки, заставила никанцев осознать величайшую ложь, в которой они убеждали сами себя, – что якобы существовала единая Никанская империя.
И все же Рин построила для него фундамент. Выжгла всю гниль. Ему не придется реформировать систему наместников, потому что Рин ее разрушила. Он не столкнется с сопротивлением разрушающейся системы феодальной аристократии, потому что Рин уже ее сокрушила. Она стерла прошлое. Смахнула фигуры с доски.
Она была богиней. Чудовищем. Чуть не уничтожила страну.
Но под конец дала Никану последний, малюсенький шанс выжить.
Нэчжа понимал, что Рин сделала это не ради него. Нет, она не оказала ему услугу. Рин понимала, что уготовила ему жизнь, полную кошмаров. Они оба знали, что путь Никана вперед лежит через Гесперию – жестокую и полную суеверий, которая попытается перемолоть никанцев и придать им другую форму, пока последние ошметки никанской культуры не останутся далеко в прошлом.
В прошлом Никан уже жил под оккупацией. Если Нэчжа правильно разыграет карты, если склонится, когда необходимо, а в нужный момент ответит ударом на удар, страна переживет и эту оккупацию.
Он не знал, что грядет, но должен попытаться.
Обязан попытаться ради памяти Рин.
Нэчжа опустил ее тело на землю, поднялся, расправил плечи и стал ждать прибытия дирижаблей.
Р. Ф. Куанг
ВАВИЛОН,
или НЕОБХОДИМОСТЬ НАСИЛИЯ
Заумная история революции оксфордских переводчиков [755]
Беннету,
который является всем светом и смехом в мире.
Заметка автора о ее представлениях об исторической Англии и в частности об Оксфордском университете
Проблема написания оксфордского романа заключается в том, что каждый, кто провел время в Оксфорде, будет внимательно изучать ваш текст, чтобы определить, совпадает ли ваше представление об Оксфорде с его собственными воспоминаниями об этом месте. Еще хуже, если вы американец, пишущий об Оксфорде, ибо что американцы могут знать о чем-либо? Здесь я предлагаю свою защиту:
«Вавилон» — это произведение спекулятивной фантастики, и поэтому действие происходит в фантастической версии Оксфорда 1830-х годов, история которого была основательно изменена серебряным делом (подробнее об этом чуть позже). Тем не менее, я старалась оставаться как можно более верной историческим данным о жизни в раннем викторианском Оксфорде и вводить неправду только тогда, когда она служит повествованию. Для получения информации об Оксфорде начала XIX века я опиралась на весьма занимательную книгу Джеймса Дж. Мура «Исторический справочник и путеводитель по Оксфорду» (1878), а также на тома VI и VII «Истории Оксфордского университета» под редакцией М. Г. Брока и М. К. Кертойса (1997 и 2000, соответственно) и др.
Что касается риторики и общей структуры жизни (например, оксфордского сленга начала XIX века, который сильно отличается от современного оксфордского сленга) [756], я использовала такие первоисточники, как «История колледжей, залов и общественных зданий Оксфордского университета, включая жизни основателей» Алекса Чалмерса (1810), «Воспоминания об Оксфорде» Г. В. Кокса (1868), «Воспоминания Томаса Мозли: Главным образом об Ориел-колледже и оксфордском движении» (1882) и «Воспоминания об Оксфорде» У. Таквелла (1908). Поскольку художественная литература также может многое рассказать нам о жизни, как она жила или, по крайней мере, как она воспринималась, я также использовал детали из таких романов, как «Приключения мистера Верданта Грина» Катберта М. Бида (1857), «Том Браун в Оксфорде» Томаса Хьюза (1861) и «История Пенденниса» Уильяма Мейкписа Теккерея (1850). Во всем остальном я полагалась на свои воспоминания и воображение.
Для тех, кто знаком с Оксфордом и поэтому готов воскликнуть: «Нет, все не так!», я сейчас объясню некоторые особенности. Оксфордский союз был основан только в 1856 году, поэтому в этом романе он упоминается под названием своего предшественника — Объединенного дебатного общества (основанного в 1823 году). Мое любимое кафе Vaults & Garden не существовало до 2003 года, но я провела там так много времени (и съела так много булочек), что не могла отказать Робину и компании в тех же удовольствиях. The Twisted Root в том виде, в котором он описан, не существует, и, насколько мне известно, в Оксфорде нет паба с таким названием. Не существует и Taylor's на Винчестер-роуд, хотя я очень люблю Taylors на Хай-стрит. Памятник мученикам в Оксфорде существует, но его строительство было завершено только в 1843 году, через три года после окончания романа. Я немного сдвинула дату его возведения — все ради милой ссылки. Коронация королевы Виктории состоялась в июне 1838, а не 1839 года. Железнодорожная линия Оксфорд — Паддингтон была проложена только в 1844 году, но здесь она построена на несколько лет раньше по двум причинам: во-первых, потому что это имеет смысл, учитывая измененную историю; а во-вторых, потому что мне нужно было быстрее доставить моих персонажей в Лондон.
