КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга

Дверь с лёгким гулом откатилась в сторону. Именно откатилась, а не распахнулась! И сразу видно стало, что она не просто стальным листом оббитая, а именно вся сплошь стальная, да при том нехилой толщины!

— Ого! — пробормотал Иван, шагая внутрь. — Это они что — вместо двери люк от «Детины» приспособили?

— Неслабо любители карточных игр устроились! — в тон ему высказался Витгенштейн.

— Чем дольше здэсь живу, тэм больше удивляет мэня Иркутск! — покрутил головой Серго.

— А вы говорили — провинция, провинция! — с некоторым даже удовлетворением подытожил я. Вошёл, и люк за мной задвинулся. Хоть заштурмуйся, что называется.

Через небольшой, тускло освещённый и совершенно безлюдный коридор, увешанный драпировками в тёмно-красных тонах, мы прошли в зал. Ну что сказать — внушает.

Зелёным сияли ярко освещённые пятна столов, манила светящаяся весёлыми жёлто-оранжевыми электрическими огнями подкова бара. Меня, честно сказать, больше интересовал полумрак углов и укромных диванчиков, только вот народу что-то, к моей досаде, маловато…

— Ну что, господа, вначале пропустим по стаканчику? — Сокол обернулся к нам и хищно улыбнулся.

Я, честно сказать, думал, что он натянет привычную ему маску шалопая, который два с половиной года назад затащил меня в театр «Варьете», но нет.

Куда делся шалопай? Да и, пожалуй, замороченный администратор тоже растворился. Вперёд вышел молодой уверенный в себе аристократ. Пожалуй, так. Это, господа уже даже не воспитание. Это кровь играет.

— Мы сюда пришли не… — Петр огляделся и улыбнулся.

— А вот намерения наши озвучивать не стоит. За нами, как минимум, продолжают внимательно следить, а не исключено, что и слушать.

Иван решительно развернулся и возглавил шествие к бару.

— Любезный, мне коньячка, — обратился он к бармену. — Скажи-ка, когда у вас основной наплыв? Мы здесь, признаться, впервые. Спонтанные решения самые вкусные.

— Через часик подтянутся завсегдатаи, ваше высокоблагородие, — с подобострастием ответил бармен.

Да уж, чин не скроешь! Мы ж все в мундирах, даже Петя. О конспиративной вылазке никто даже утром не помышлял, да и тайного гардероба на манер господина англского сыщика из популярных рассказов, чтоб рядиться в кого ни попадя, у нас не было. Так что светили погонами: полковник, казачий войсковой старшина и двое подполковников. Наводи справки — не хочу. Вся надежда на прошлую разгульно-залихватскую репутацию Сокола. На ней сейчас, можно сказать, вся наша легенда держится.

— И поиграть сможем?

— Хоть сейчас в «Чёрного Джека»! Извольте видеть, вон за тем столиком…

— А мне бы в «Вист» хотелось бы. С некоторых пор, знаете ли, чувствую пристрастность к английским играм. Получится?

— Всенепременно! Есть любители, как только подойдут, я тут же дам вам знать!

— Отлично! — Сокол оглядывал зал.

— Мне тоже коньячку. — Серго облокотился о стойку.

— А я воздержусь, — не поддержал их Витгенштейн. — Ещё месяц нельзя. Категорический запрет.

— А-а-а, да. Не стоит злить матушку Ильи, — глубокомысленно согласился Багратион.

А я смотрел по сторонам. Может, мне не хватало светского лоска, и порой на фоне князей я терялся, зато прямо сейчас зрение и слух Великого Зверя давали мне неслабое преимущество. Да, даже перед Багратионом, который до сих пор до конца не восстановился. То, что для окружающих было уютной, скрывающей детали полутьмой, для меня таковой не являлось.

Вон в том углу, совершенно не стесняясь, какую-то дурь употребляют. Если конечно, этот белый порошок не соль. Хотя вряд ли найдутся такие простофили, которые будут эдак солёные дорожки занюхивать и потом глаза закатывать.

А вон в том девку доступную непотребно щупают. И, похоже, это никого вокруг не смущает. Так дело пойдёт, они её и уестествят тут же, надеясь, что не видит никто. Или так задумано, чтоб кто-то и видеть мог?

Да ещё Сокол завёл с Серго разговор, в котором они, совершенно не стесняясь, начали обсуждать плюсы и минусы этого заведения. Да расслабленно так, словно они решают: купить его между прочим (чисто просто так, из сиюминутного каприза) или не купить? Разговор месился по кругу, и этот тон Ивана меня уже, честно говоря, подбешивал. Оно, может, так и задумывалось, но не меня же бесить? И вдруг Сокол, не меняя тона спросил:

— Коршун, дорогой, тебе этот зал ничего не напоминает?

Я внимательно оглядел зал:

— Да вроде ничего знакомого не вижу, а что?

— Сейчас расскажу. Любезный! — окликнул он бармена и величественно ткнул в небольшой огороженный стол, за которым сейчас скучала какая-то рыжеволосая дамочка: — Вон в ту кабинку ещё коньячку и закусок организуй!

— Но, ваше высокоблагородие, госпожа Огонь не любит, когда ей навязываются… Вы здесь впервые, поэтому позволю себе порекомендовать…

— Туда. Коньяк и закуски. Ясно? — отрезал Сокол.

ПЛАМЯ СТРАСТИ, НЕ ИНАЧЕ

Сокол вальяжно продефилировал в указанную сторону. А Серго и Пётр пошли вслед за ним. Как на привязи, блин горелый.

— Ой, что сейчас буде-е-ет… — протянул бармен.

— Да ладно вам, ничего особого, — не согласился я.

— Не скажите. Давеча пришлось останки обгорелые одного наглеца убирать.

— Суровая дамочка, — улыбнулся я и щёлкнул пальцами. На щелчок оглянулся Серго, и я одними губами проговорил: «Щит!». Багратион кивнул головой и легонько засветился красным. Увидев это, Витгенштейн тоже поднял щиты, а за ним и Сокол.

Иван недовольно притормозил и обернулся. На его недоумённый взгляд, я, подойдя к ним, пояснил:

— Могут сжечь совершенно спокойно.

— Прямо тут? А как же игра? — удивился он. — Что, прям возможных клиентов позволят сжечь?

— Знаешь, Сокол, у меня вообще такое чувство что мы в какое-то очень вонючее гуано умудрились вляпаться. У них тут, по-моему, вообще всё разрешено. Что хошь, то и делаешь.

— Прям вертеп богомерзкий, а не карточный клуб, — со знакомыми интонациями Евдокии Максимовны заключил Серго. Чую, влияет маман на весёлых князюшек. Занимается, так сказать, воспитанием. Исподволь.

— Ага, он самый. Вертеп, — согласился Сокол и упрямо закончил: — Но это не отменяет того факта, что мы идём за тот столик!

— Любишь ты… приключения… — протянул Пётр. — Мы вообще-то не за этим сюда пришли.

— Ага. Не за этим. Но и за этим тоже! Господа, я так устал быть благовоспитанным и правильным! Развлекаемся! — Сокол подошёл к столику и плюхнулся напротив рыжей.

— Госпожа что-то желает?

— Госпожа желает остаться в одиночестве!

— Ну за исключением невозможного? — Иван вежливо улыбнулся. — Мы с друзьями здесь впервые. Может, проведёте экспресс-консультацию по здешним нравам? Буду вам чрезвычайно благодарен.

Мы присели за столик. Как-то сразу тесно стало. Рыжая дамочка переводила возмущённый взгляд с улыбающегося Сокола, на не менее улыбчивого Витгенштейна, скалящегося Серго, и максимально вежливо изображающего приветливость меня. По-моему, она не верила в возможность существования таких наглецов.

— Так всё-таки, чего госпожа желает? Кроме нашего отсутствия? — вальяжная наглость Ивана, похоже, приносила свои плоды — дамочка неотвратимо зверела.

— Мальчики, вам настолько недорога своя жизнь, что вы сели за мой стол?

— Вах! Ну какие мы вам мальчики, — не выдержал Серго. — Мы ж вас старухой не навеличиваем?

— Дорогая госпожа, позвольте уверить вас, что абсолютно, совершенно не в ваших интересах ссориться с нами, а тем более пытаться причинить какой-либо вред любому из сидящих за этим столом. — Я старался говорить максимально убедительно.

— Это почему же? — вопросительно наклонила голову рыжая.

— Вот смотрите. Попробуем представить, что за вашим столом сидят не безымянные молодые балбесы…

— Так-так, — подбодрила меня рыжая. — И кто же тут сидит? Вот этот, похожий на гимназиста — кто? — она дёрнула подбородком в сторону Витгенштейна.

— М-м-м… я хотел начать чуть иначе, но пусть будет так. Этого господина зовут Стрелок. И представляете, он, иногда, редко, но таки отзывается на Князя.