КОМ-7 (Казачий Особый Механизированный, часть 7)
01. ПОНЕСЛАСЬ!
В ТРИ ЦИЛИНДРА
— … Да чтоб твою япона душу мать в три цилиндра тремя различными противоестевственными способами!!!
Двери начальственной приёмной распахнулись с треском, оттуда вылетел какой-то тип и кубарем покатился по лестнице, мы с Хагеном едва отступить успели. А вслед летящему неслась отборная Соколовская брань.
Нормально служба начинается! Мы с Хагеном сегодня спозаранку ходили в городскую канцелярию Иркутского Казачьего войска, отметки ставили, что поступаем на службу в Специальное военное училище, на какие должности да то-сё. Пока протолкались — а тут эвона что! Иван Кириллович развлекаться без нас изволит.
Я заглянул в приёмную. На своём месте, прикрывшись папочкой так, что из-за неё только глазки блестели — мырк-мырк туда-сюда — сидела давешняя секретарша. А Иван, по пояс высунувшись из огромного окна, продолжал костерить кого-то на всю улицу. Заревел мотор. Звук рванул вдоль по улице Большой в сторону Ангары. Великий князюшка, напоследок погрозив удаляющемуся автомобилю кулаком, соизволил вернуть тушку в помещение. Увидел меня, мотнул головой:
— Пошли!
— Я с фон Ярроу.
— Оба!
Мы прошли к нему в кабинет.
— И чё это было?
Иван, схватив графин с водой, хотел налить. Горлышко забрякало о стакан. Он рассердился, плюнул, отхлебнул прям из горла́.
— Видите, чё делается, а? — вытянул он передо мной руку. Пальцы дрожали. — До белого каления меня довёл, сволочь!
— Да кто это такой-то хоть?
— Кто? — Иван обошёл стол и плюхнулся в кресло, махнув нам тоже садиться. — Подрядчик. Третий, сука, за лето!!! А перед ним, до моего прихода, было ещё два. Вы думаете, чего мы всё строимся-строимся — да никак не построимся, а⁈
— Воруют? — нахмурился Хаген.
— Не то слово! — Иван в ярости вскочил и забегал по кабинету. — Так ладно бы помаленьку приворовывали, на это б я и глаза уж закрыл. Как там сказано? «Нельзя держать мёд во рту и не попробовать» — так, что ли? Но чтобы без стыда и совести, берегов не видя??? И главное, — он остановился напротив нас с искренним потрясением в глазах, — первого ревизия поймала — на каторгу пошёл, второй тоже. Почему каждый следующий думает, что он-то хитрее и ловчее, и его уж не поймают⁈
— Двое прежних, которые при тебе, тоже на каторгу ушли? — кисло спросил я.
Иван остановился напротив окна, уперев руки в бока, глядя на улицу и явно ничего не видя.
— Первых двух быстро вычислили, я их к ногтю прижал. Написали мне покаянные. Там имперская канцелярия долги выжимает.
Хаген глянул на меня. Я кивнул:
— О-о! Эти уж выжмут, будь покоен!
— Но этот! — Иван с досадой хлопнул пальцами правой руки по ладони левой. — Он же в курсе всех дел был. Его, можно сказать, под клятву привели, что всё будет по совести!
— Ну, какая совесть, такая и клятва, — усмехнулся Хаген. — А что, Илья Алексеевич, та артель, что нам дома ставила, чем плоха? Отстроили всё по чести, любо-дорого.
— Маловато у них народу. — Я потёр подбородок. — Не потянут.
Иван сразу оживился и уселся рядом с нами:
— Так пусть наймут ещё бригады. Лишь бы начальник честный был! Контакты есть? Где искать их?
— А чего их искать? — пожал плечами я. — В Карлуке на соседней улице дом Киреевым достраивают. Пока расчёт не получили — каждый день там и есть. Вечером можем проехать да поговорить. Я вот только не пойму, этот тип на мильёны наворовал — и отделается тем, что ты ему в приступе гнева нос расквасил?
— Да щас! — сердито вскинулся Иван. — Я почему такой злой-то? Папку со всеми его махинациями наконец-то мне принесли. Вот буквально. Читал. Как говорится, много думал. Дело будет, суд и всё вытекающее.
— Сильно лакомый кусок? — снова проявил чудеса прозорливости Хаген.
— Ещё бы! — воскликнули мы с Иваном хором.
— И как вы полагаете бороться с искушениями у последующих подрядчиков?
— Вопрос, конечно, интересный, — потёр затылок Иван. — Пряник не помогает, даже если чёрствым бить. Попробовать накормить кнутом? — Он посмотрел на меня: — Чё делать, Илюх?
И тут до меня дошло:
— Я знаю, что!
Теперь они спросили хором:
— Ну?
— Помнишь, Хаген, как я Хотару отправил вокруг лагеря бегать и нарушителей караулить?
— Это когда она техников поймала? — засмеялся Хаген.
— Ну-ка, рассказывайте! — потребовал Иван.
Я пересказал историю и добавил:
— Осознай, Сокол: Хотару — самая младшая. Один хвост у неё. И всё равно поймала. А если они втроём охранять возьмутся…
— Ни одна мышь не проскочит! — радостно подскочил Иван, и тут коробочка на его столе забормотала:
— Иван Кириллович, к вам господин Харитонов.
— О! Илюха, это по твою душу! — живо воскликнул Сокол и устремился к двери в приёмную, распахнул: — Проходите, господин полковник! Он как раз здесь.
Вадим Петрович нисколько не изменился. Всё такой же бодрый, собранный, как пружина сжатая. Да-да, я уж знаю, не обманешь меня внешней нарочитой расслабленностью.
Мы с удовольствием пожали руки.
— Иван Кириллович сообщил, что ты, Илья, решил встать на путь преподавания? — начал Харитонов после взаимных приветствий. — Одобряю, одобряю. Но, думаю, тут тебе кое-каких знаний может не хватить. Поэтому есть у нас с господином начальником училища в отношении тебя план. Негласный… — Он коротко глянул на Хагена.
— Говорите открыто, — попросил я, — это мой близкий товарищ.
— Хорошо. Так вот план задуман так, чтоб твоего авторитета преподавательского не ронять. Я готов три-четыре раза в неделю давать тебе индивидуальные занятия. Именно как преподавателю. То есть, с одной стороны они будут направлены на повышение твоего мастерства как бойца, а с другой — как учителя. А назовём их преподавательскими тренировками. Посмотрим, может, со временем и ещё кого из старшего состава подтянем. А может, — он снова глянул на сразу посуровевшего Хагена, — и не только из старшего. Но начнём с тебя.
— Я буду очень вам благодарен.
— Я так и знал! И поэтому прихватил для тебя тетрадку с ручкой и комплект курсантской тренировочной формы. Посмотри-ка, с размером угадал — нет? — он протянул мне свёрток.
— Ядрёна колупайка — прямо сейчас?
— А чего тянуть? Через два дня занятия начнутся. Надо в тонус возвращаться.
— А мы как раз приступим к разбору документации! — бодро отсёк Сокол Хагена в свою пользу.
Что ж. Значит, валять сегодня будут меня одного…
АВРАЛЬНЫМИ ТЕМПАМИ
Ох, вспомнил я в последующие два дня свои полгода Харитоновской учёбы… Вроде и не забыл ведь ничего, а тело хуже слушается. Где-то расслабился, где-то чутка жирком заплыл, где-то гибкости не хватает.
— Ничего-ничего, — только и посмеивался Харитонов, — мы тебя в кондицию приведём, будешь кузнечиком скакать.
Ох, не знаю, хотелось ли мне скакать кузнечиком, но скажу: если бы не маманины настойки да не батина баня, лежать бы мне первого сентября пластом. А так — ничего, бодрячком торжественное построение отстоял. И даже речь зачитал, которую по просьбе Ивана мне Серафима подготовила.
Вообще, речей было много, поскольку высоких чинов, явившихся на открытие, тоже оказался целый воз — и губернатор тебе, и начальник военного округа, и атаман Иркутского Казачьего войска, и попечители-благотворители… Однако тут я оценил Соколовскую смётку. Он всем в пригласительных письмах прописал (ну не сам, а секретарша, конечно), что в связи с какой-то там антигосударственной угрозой все речи следует предварительно завизировать. Чтоб предъявили черновики, дескать. И когда приглашённые свои простыни-то витиеватые наприсылали, Иван всё сгрузил секретарше и велел:
— Вымарать каждую до размера трёх строк!
— Это ж только приветствие останется, Иван Кириллович, — с сомнением приняла бумаги Людочка.
Иван посомневался, но позиции сдал не сильно:
