— Привет, брат. — Гриффин улыбнулся своей волчьей улыбкой и протянул руку, чтобы сжать руку Робина. — Я слышал, ты убил старого доброго папу.
Это был несчастный случай, хотел сказать Робин, но слова застряли у него в горле. Они никогда не звучали правдиво раньше, и он не мог заставить себя произнести их сейчас.
— Молодец, — сказал Гриффин. — Я никогда не думал, что в тебе это есть.
Робин ничего не ответил. Ему стало трудно дышать. У него возникло странное желание ударить Гриффина по лицу.
Гриффин равнодушным жестом указал в сторону читального зала.
— Может, приступим к работе?
— Задача, как мы ее видим, состоит в том, чтобы убедить парламент и британскую общественность, что вступление Великобритании в войну против Китая противоречит их интересам, — сказал Энтони.
— Катастрофа с поджогом опиума поставила все на свои места, — сказал Гриффин. Комиссар Линь издал прокламацию, полностью запрещающую английскую торговлю из Кантона. Тем временем компания «Джардин и Мэтисон» восприняла эти военные действия как оправдание для войны. Они говорят, что Англия должна действовать сейчас, чтобы защитить свою честь, иначе ей грозит вечное унижение на Востоке. Отличный способ взъерошить перья националистов. Палата лордов начала обсуждение военной экспедиции на прошлой неделе.
Но до голосования дело еще не дошло. Лорды парламента все еще колебались, не зная, стоит ли бросать ресурсы страны на столь далекое и беспрецедентное дело. Однако вопрос был серебряным. Победа над Китаем открыла бы Британской империи доступ к самым большим запасам серебра в мире, серебра, которое позволило бы военным кораблям плыть быстрее, а пушкам стрелять дальше и точнее. Если бы парламент выбрал войну, будущее колонизированного мира было бы невообразимым. Британия, овладевшая богатствами Китая, могла осуществить любое количество планов в отношении Африки, Азии и Южной Америки, которые до сих пор оставались несбыточными мечтами.
— Но мы не можем ничего сделать с этими планами прямо сейчас, — сказал Гриффин. — И мы не можем мыслить в масштабах глобальной революции, потому что это невозможно. У нас нет цифр. На чем мы должны сосредоточиться сейчас, прежде чем мы сможем перейти к чему-либо другому, так это на том, чтобы остановить вторжение в Кантон. Если Англия победит — а она обязательно победит, в этом нет сомнений — она получит почти бесконечный запас серебра на обозримое будущее. Если нет, запасы серебра иссякнут, а имперские возможности значительно сократятся. Вот и все. Все остальное несущественно.
Он постучал пальцем по доске, на которой имена различных лордов были рассортированы по разным колонкам.
— Палата общин еще не проголосовала. Это все еще открытые дебаты. Есть сильная антивоенная фракция, которую возглавляют сэр Джеймс Грэм, виконт Махон, и Уильям Гладстон. И Гладстон очень хороший человек, чтобы быть на нашей стороне — он ненавидит опиум больше, чем кто-либо другой; у него есть сестра, которая пристрастилась к лаудануму, я думаю.
— Но есть и внутренняя политика, — объяснила Кэти. — Министерство Мельбурна столкнулось с политическим кризисом внутри страны. Уиги едва пережили вотум недоверия, и теперь им приходится идти по труднопроходимому канату между консерваторами и радикалами, что усугубляется тем фактом, что они слабы во внешней торговле в Мексике, Аргентине и Аравии…
— Я сожалею, — сказал Рами. — Что теперь?
Кэти нетерпеливо махнула рукой.
— Суть в том, что радикалам и их северным избирателям нужна здоровая заграничная торговля, а вигам нужно сохранить свою поддержку в противовес тори. Демонстрация силы в отношении опиумного кризиса — это именно тот способ, который поможет это сделать. Однако голосование будет напряженным в любом случае.
Энтони кивнул на доску.
— Тогда наша миссия сейчас — собрать достаточное количество голосов, чтобы предложение войны было отклонено. [863]
— Просто для ясности, — медленно произнес Рами, — ваш план сейчас — стать лоббистами?
— Действительно, — сказал Энтони. — Мы должны убедить их, что война противоречит интересам их избирателей. Это непростой аргумент, потому что на разные классы он действует по-разному. Очевидно, что выкачивание всего серебра из Китая станет огромным благом для тех, у кого уже есть деньги. Но существует также движение, которое считает, что увеличение использования серебра — это худшее, что может случиться с рабочими. Станок, усиленный серебром, лишает работы дюжину ткачей; вот почему они постоянно бастуют. Это достойный аргумент для радикала, чтобы проголосовать против.
— Так вы нацелились только на Палату лордов? — спросил Робин. — А не на широкую общественность?
— Хороший вопрос, — сказал Энтони. — Лорды принимают решения, да, но определенное давление со стороны прессы и общественности может поколебать тех, кто все еще стоит на своем. Фокус в том, как заставить среднего лондонца переживать из-за войны, о которой он вряд ли когда-либо слышал.
— Обратиться к их человеческой природе и сочувствию к угнетенным, — сказала Летти.
— Ха, — сказал Рами. — Ха, ха, ха.
— Мне просто кажется, что вся эта агрессия носит упреждающий характер, — настаивала Летти. — Вы ведь даже не пытались донести свою позицию до общественности. Вы никогда не думали о том, что могли бы лучше донести свою точку зрения, будучи милыми?
— Ницца происходит от латинского слова, означающего «глупый», [864] — сказал Гриффин. — Мы не хотим быть милыми.
— Но общественное мнение о Китае изменчиво, — вмешался Энтони. — Большинство лондонцев изначально выступают против торговли опиумом, и в газетах довольно много сочувственных статей в адрес комиссара Лина. В этой стране можно довольно далеко зайти с моралистами и религиозными консерваторами. Вопрос в том, как заставить их беспокоиться об этом настолько, чтобы оказать давление на парламент. Непопулярные войны велись из-за меньшего.
— Что касается того, как вызвать общественный резонанс, у нас есть одна идея, — сказал Гриффин. — Полемика с парой сочетаний и греческим корнем polemikós, который, конечно, означает…
— Война, — сказал Рами.
— Правильно.
— Значит, у вас война идей. — Рами нахмурился. — А что делает пара слов?
— Это работа в процессе; мы все еще возимся с ней. Если мы сможем соединить семантическое искривление с правильным носителем, то, возможно, у нас что-то получится. Но дело в том, что мы не сможем ничего добиться, пока больше людей не поймут, откуда мы пришли. Большинство британцев вообще не понимают, что нужно бороться. Для них эта война является чем-то воображаемым — чем-то, что может принести пользу только им, чем-то, на что им не нужно смотреть и о чем не нужно беспокоиться. Они не знают, с какой жестокостью она ведется, и какое насилие будет продолжено. Они не знают, что опиум делает с людьми.
— Ты ничего не добьешься этим аргументом, — сказал Робин.
— Почему?
— Потому что им все равно, — сказал Робин. — Это война, происходящая в чужой стране, которую они даже не могут себе представить. Это слишком далеко, чтобы их это волновало.
— Почему ты так уверен в этом? — спросила Кэти.
— Потому что я этого не делал, — сказал Робин. — Я не верил, хотя мне снова и снова говорили, как все ужасно. Мне потребовалось лично увидеть, как это происходит, чтобы понять, что все абстракции реальны. И даже тогда я изо всех сил старалась отвести взгляд. Трудно принять то, что ты не хочешь видеть.
Наступило короткое молчание.
— Тогда, — сказал Энтони с принужденной веселостью, — нам придется творчески подойти к нашим убеждениям, не так ли?
Такова была цель этой ночи: перевести двигатели истории на другой путь. Ситуация оказалась не такой беспомощной, как казалось. У «Общества Гермеса» уже было несколько планов, большинство из которых включали различные формы подкупа и шантажа, а один — разрушение верфи в Глазго.
