— У меня есть выбор? — спросил я тихо, стараясь не выдать закипающий внутри шторм.
Лиза улыбнулась. Улыбка эта была одновременно обворожительной и ледяной. Она словно наслаждалась моментом, ожидая моего ответа.
— Конечно, есть, — произнесла она. — Но подумай хорошенько. Я дам тебе время, чтобы решить. Только не затягивай, ладно?
В этот момент я понял: время действительно есть. Но что именно я должен с ним сделать, зависит только от меня.
Меня оставили одного, связанным, как барана на бойне. Тело затекло, верёвки впивались в кожу, но мысли работали чётко. Надо выбираться. Проблемы в этом я, честно говоря, не видел. Нож есть в инвентаре, а там и ловкость спасёт. Но это надо сделать аккуратно. С наскока тут ничего не выйдет. И ведь я почти уверен — в этой чёртовой банде держат простых людей. В рабстве. Кто же ещё будет ухаживать за этим злачным местечком?
Планы в голове выстраивались один за другим. Самое главное сейчас — время. Нужна передышка, чтобы всё как следует обдумать. А чтобы его выиграть, придётся подыграть.
Прошло, наверное, около часа. Время здесь текло странно — медленно и вязко, как патока. И вот, скрипнула дверь. В помещение вошла Лиза. Всё с теми же двумя амбалами. Они молча наблюдали за ней, будто были её тенью.
— Ну что, ты подумал? — спросила она, голос её был спокойным, почти дружелюбным, но в нём звучал скрытый вызов.
Я поднял голову и улыбнулся. Нелепо, конечно, с этим потрёпанным видом, но что поделать. Главное — убедить.
— Подумал, — сказал я как можно увереннее. — В принципе, идея неплохая. Группа сильная, место приличное. Почему бы и нет?
Лиза прищурилась, словно пытаясь понять, вру я или нет. Потом коротко хмыкнула и, повернувшись к своим амбалам, махнула рукой:
— Тащите его наверх.
«Куда наверх⁈» — подумал я, но предпочёл промолчать. Двое «добровольцев» подхватили меня подмышки, как мешок картошки, и потащили по ступенькам. Особо не церемонясь, конечно, так что каждый шаг отзывался болью в боку. Ничего, терпим. Выйду из этого целым — отблагодарю, как умею.
Поднявшись наверх, я, наконец, смог разглядеть, где нахожусь. Это был лагерь. Не какой-нибудь там кустарный табор, а настоящее укреплённое поселение. Судя по всему, здесь когда-то был завод или склад. Территория обнесена стенами из морских контейнеров. Контейнеры же использовались как жилые помещения. Некоторые из них были наглухо закрыты, другие — с импровизированными окнами и дверями. Посередине виднелась площадь, покрытая потрескавшимся бетоном. И, конечно, клетки. Их нельзя было не заметить.
Клетки стояли вдоль одного из контейнеров. За толстым металлическим прутьями сидели люди. Много людей. Их взгляды, полные страха и отчаяния, словно буравили меня. Мужчины, женщины, даже дети. Кто-то молча опускал взгляд, кто-то смотрел прямо, вызывая. Видимо, думали, что я один из них.
— Добро пожаловать в наш дом, — сказала Лиза, жестом указывая на лагерь. — У нас тут всё по-честному: сильные работают, слабые… ну, они тоже не без пользы.
Она смотрела на меня, как будто проверяла, вызовут ли её слова у меня хоть какую-то реакцию. Но я промолчал. Внутри закипало, но наружу я этого не показывал.
Меня развязали, но недалеко от меня тут же встал ещё один мужик с духовой трубкой. Готовый, если что, отправить меня в очередное путешествие в мир снов.
— Это для твоей же безопасности, — сказала Лиза, кивая на него. — Мы не хотим, чтобы ты натворил глупостей. Пока не натворил.
Её слова звучали почти заботливо, но в них явно чувствовалась угроза. Я выпрямился, потерев запястья, где остались красные следы от верёвок.
— Хорошо, — сказал я, кивнув. — Но раз уж мы теперь вроде как союзники, может, ты расскажешь мне, что здесь происходит? Или у вас тут всё на интуиции?
Лиза усмехнулась и медленно пошла вдоль площади, словно показывая мне экскурсию. Её амбалы шли следом, не отставая.
— Это наш лагерь. Мы выжили благодаря дисциплине и силе. Каждое место здесь — это результат труда. А эти, — она махнула рукой в сторону клеток, — они тоже вносят свой вклад. Конечно, не по своей воле, но кто сейчас живёт по своей?
Её слова резали по ушам, вызывая глухую злость. Эти люди… она считает их инструментами, вещами? Но я пока сохранял спокойствие. У меня ещё не было достаточно информации, чтобы действовать.
— Так что, Артём, — продолжила Лиза, останавливаясь и поворачиваясь ко мне, — твоя задача проста. Держись нашей стороны. Мы обеспечим тебя всем необходимым. И, может быть, даже подарим немного свободы.
Она улыбнулась, но улыбка эта была ледяной, без намёка на искренность.
Я кивнул, делая вид, что всё понял и согласен. Но внутри я знал, что этого лагеря — с его клетками, рабами и этой чёртовой иерархией — не должно существовать. Мне нужно было время. Время, чтобы выждать момент и перевернуть тут все вверх дном. И я знал, что этот момент скоро наступит.
Лиза смотрела на меня с таким выражением, будто всё происходящее вокруг было частью её грандиозного спектакля, где она играла главную роль. Её глаза горели — холодным, леденящим пламенем фанатизма, которое невозможно потушить. Это не просто женщина, потерявшая путь в новом мире. Это была актриса, режиссёр и зритель в одном лице, поставившая свою пьесу ради единственной цели — убедить всех, включая себя, что она всё контролирует.
— Ты, наверное, думаешь, что это всё жестоко, Артём, — начала она, меряя шагами площадь лагеря. Её голос был одновременно мягким и отрезающим, как острый клинок. — Думаешь, я чудовище, правда? Но посмотри вокруг. Разве этот мир не жесток? Разве не он диктует нам, как жить, как выживать?
Она сделала широкий жест рукой, указывая на клетки с людьми. Заключённые молча смотрели на неё, некоторые с ненавистью, некоторые со страхом, а кто-то — просто пустыми, выжженными глазами. Но Лиза не замечала их взглядов. Для неё они были статистами, декорацией её великого замысла.
— Этот мир стал таким, каким его сделала Система, — продолжила она, начиная ходить кругами. — Она установила свои правила, свои законы. Слабые умирают. Сильные правят. Разве не это она нам показывает каждый день? И разве не мы обязаны подчиниться этим законам? Или, — она резко обернулась ко мне, её глаза сузились, — ты считаешь, что можешь бороться с ней? Ты думаешь, что у тебя есть шанс победить её?
Я молчал. Отвечать на её вопросы не имело смысла. Всё это было не о диалоге. Это было шоу.
— Нет, — продолжила она, не дожидаясь ответа. — Ты не можешь. Никто из нас не может. Мы можем только приспособиться. Использовать то, что даёт Система, чтобы стать сильнее. Установить свои законы. И я установлю их.
Она остановилась, её взгляд стал жёстким, словно бритва.
— Я не собираюсь просто выживать, Артём. Я собираюсь стать вершителем судеб. Здесь, в этом мире, я буду богом для них всех. И ты, как никто другой, должен это понять.
Её голос набирал силу, он стал громче, резче, как будто она произносила речь перед армией. Её жесты были уверенными, словно у человека, который знает, что за ним стоят миллионы. Но здесь, в этом лагере, её поддерживали лишь несколько десятков подчинённых и клетки с пленными. Это был фарс. Но ей этого хватало.
— Этот лагерь — это только начало, — сказала она, широко разведя руки. — Мы подчиним ближайшие поселения. Мы соберём лучших, самых сильных. Тех, кто сможет бороться за меня. А остальных… остальных мы используем. Такова природа выживания. Ресурсы должны работать. Ты же это понимаешь? Ты же видишь, что это единственный путь.
Я видел. Видел её. Её уверенность, её фанатизм. И видел, как этот фанатизм затмил всё остальное. Она больше не думала, что делает что-то плохое. Она верила, что строит новый мир, где каждый на своём месте. Где её место — на вершине.
— Но для этого, — добавила она, её голос стал тише, словно она собиралась поведать мне что-то сокровенное, — мне нужны такие, как ты. Сильные. Решительные. Те, кто не боятся испачкать руки. Те, кто понимают, что ради нового мира нужно жертвовать старым.
