Передать?
Перенаправить?
— Я здесь. Я справилась, — Ульяна знала, что её услышат. — Почти. С источником — справилась. И бояться нечего.
— Это хорошо, — бабушка выдыхает с огромным облегчением и прячет под фартук древнее веретено, в котором тоже спрятана сила.
— Но Данила ранен. И у меня не получается его спасти. Я пробую, пробую, а не получается. Василий сказал, что это какой-то демонический яд. Поэтому не выходит?
— Да. Если яд не нашего мира, то сила нашего от него не спасёт.
— А… другого? Их мира?
— А что твой демон сказал?
— Сказал, что средства нет… Но ты сможешь его спасти?
— Нет.
— А я?
Молчание.
Значит, всё-таки может? Значит, способ есть? Но почему тогда бабушка молчит?
— Что мне делать?
Молчание длится. Значит, способ этот чем-то опасен. Или просто нехорош. Или… главное, что бабушка не скажет. Ульяна видит это ясно. И потому отступает.
А нити дрожат.
Нити тянутся, привязывая то ли Ульяну к миру, то ли мир к Ульяне. Главное, что ответа в них тоже нет. И того, кто бы помог. Бросили в воду и плыви, как хочешь… пусть бабушка не врала, но как и мама не говорила всей правды.
Мама?
А если… глупость какая. Но… кто ещё остаётся? И стоило подумать, как мир радостно развернулся, выталкивая Ульяну в… парк? Она была уже в нём. И вот снова. Мама сидела на скамейке, глядя в тёмную воду пруда.
— Пришла, бестолковая моя девочка?
— Пришла, — Ульяна могла бы дотянуться и потрогать мамины волосы. — И я не бестолковая.
— Наверное, так.
— Данила ранен.
— Знаю.
— Откуда?
— Видела. Он забрал почти все силы, осталась лишь эта нелепая способность… предвидеть.
— Почему нелепая?
— Потому что вижу я на пару часов вперёд от силы. Да, для игры на бирже вполне неплохо… или вот скачки. Или казино… в казино меня не хотят видеть.
— Ты играла?
— Чего я только не делала. Откуда, думаешь, у моего супруга состояние? Когда внутри пустота размером с тебя, хочется её чем-то заполнить. Будь я нормальной, заполнила бы любовью к тебе. Но… ты была слишком на него похожа.
— На отца?
— На очередную мою ошибку. Я их совершила великое множество.
— Жалеешь?
— О некоторых разве что. Ошибки тоже бывают разными. Одни нужны, чтобы научиться чему-то и жить дальше. Другие… другие отрезают возможность жить дальше. Вторых у меня получилось больше… присаживайся.
— Как? Я здесь не по-настоящему.
— Тебе только так кажется. Пока Источник кипит, ты можешь быть тут. И там. И везде… и многое можешь.
— Что мне делать? Вот только не говори, что способов нет! Я знаю, что есть. Какой-то точно есть. И бабушке он не нравится. Стой. Если ты видишь будущее, то… то ты знаешь, как… чем закончится?
— У будущего много вариантов. И возможностей.
— И какие?
— Твой Данила умрёт.
— И?
— Я же говорю, что вижу от силы на пару часов. И то тогда голова потом болит неимоверно, — матушка поморщилась. — Но если Данила умрёт, ты расстроишься. Вопрос — как сильно. Может, погорюешь и поймёшь, что жизнь продолжается. А может, горе твоё затянется и остаток дней ты проведешь в соплях и сожалениях. Или и вовсе преисполнишься гневом и выплеснешь ярость источника на город, уничтожив и виновных и невинных.
— А… другие варианты?
— Данила не умрёт, — спокойно сказала матушка.
— Этот мне нравится больше.
— Не спеши.
— Ты знаешь, как его спасти?
— Предполагаю. Как и то, почему матушка о нём промолчала. Но вариант, Уль, сомнительный. Честно… лучше дай ему умереть.
— Если бы я хотела, чтобы он умер…
— Я не про желание, — матушка перебила её. — Я про возможность. Про вариант, о котором ты спрашивала. Это приворот. Тот самый, запретный, на крови.
— Которым ты отца…
— Да.
— Но…
— Изначально это был брачный обряд, когда две души взывали к богам и силой своей, волей своей сплетались воедино, а кровью, добровольно отданной, крепили клятву. Обряд связывал их в жизни, в силе и в смерти, Уль. Если уходил один, то второй тоже ненадолго оставался среди живых.
Матушка коснулась щеки.
— Когда-то давно этот обряд использовали те, кто был уверен, что нашёл утраченную часть своей души. И узы скрепляли эти части воедино. И двое становились чем-то большим. И каждый из них обретал силу, ту самую, которая позволяла двигать горы и менять пути рек. Но и цена ошибки оказывалась высока. Тогда-то и выяснилось, что, если один из пары любит недостаточно, что если лукавит он, то и узы выходили кривыми. Однобокими.
— Приворотными.
— Именно. Это я узнала уже после, когда искала, как этот дерьмовый приворот снять… выяснилось, что никак. Что только там, за гранью, и можно рискнуть, потому как коль узы неправильны, то они и не будут прочны. Но я о другом. У тебя хватит сил провести обряд. На самом деле он несложный. И твой Данила выживет, потому что ты поделишься и силой, и душой. Но…
— Если ошибусь, он станет как отец, да?
— Да.
— А я… ты поэтому не любила меня.
— Я хотела. Наверное. Не знаю. Не хочу больше обманывать, Уль. Возможно, если бы я его отпустила… если бы позволила просто уйти. Я бы осталась матерью-одиночкой. И растила бы тебя. И мы бы жили вдвоём, всем наперекор. Но я представила, как они будут смеяться. Снова. Не в глаза, нет, но за спиной… обсуждать, что, мол, Роза такая невезучая, уже второй жених бросает. И матушка станет скорбно поджимать губы. И отец… и мне придётся вернуться домой, потому что сама я не выживу. Сил не хватит. А потом оказалось, что… лучше бы и вправду не хватило. Тогда ты была лишь обстоятельством. Ставкой, которая не сыграла в одной партии, но могла сыграть в другой. И в конце концов, ведьмы рожают легко. Так почему бы не отдать первенца демону? Тем паче, я сумела заключить договор, который не делал тебя рабыней.
— Всего-то обязывал выйти замуж.
— Поверь, тогда это не казалось чем-то ужасным. Напротив… высший демон, если подумать, партия завидная.
— Ты уже говорила.
— Да. Повторюсь. Знаешь… я бы хотела, чтобы рядом был кто-то, кто отговорил бы меня. Или раньше… много раньше… не думай, я не перекладываю вину. Хотя… и да, перекладываю. Я была ещё той стервой. Но и они не лучше. Мне ведь доставалось не за то, что я творила. Нет. За подпорченную мамину репутацию. За скандалы, у которых были свидетели. За то, что я своим невозможным поведением мешаю маминой карьере. И рушу будущее сестер. И в целом…
— Утешать не стану.
— И не надо, — матушка дёрнула плечиком. — Я пыталась доказать, что достойна их. Что не хуже… а потом — что лучше. Но всё всегда шло наперекосяк… а свадьба эта дурацкая с твоим отцом. Я же всех собрала специально, чтобы похвастать. Как же. Столичный бизнесмен. Родовитый. С именем. С состоянием. И совершенно точно никуда не денется. Я знала, что они все увидят и поймут. Именно тогда мы с матушкой и схлестнулись. И мне сказали, что я совсем заигралась, что это та черта, за которой бездна. Только поздно было. Что толку говорить, когда черту я уже пересекла? Поэтому, Уль, не повторяй моей ошибки. Если твой Данила умрёт, то такова судьба. Будет больно… но боль можно перетерпеть. А вот пустоту — нет.
— Как провести обряд?
— Приворота?
— Брачный.
— Ты же вроде не хотела замуж.
— Я и сейчас не хочу.
Ей показалось, что матушка не ответит, но она, помолчав, сказала:
— Обряд тебе не нужен. Он был нужен, чтобы дозваться до источника. По сути — посредник. Но… ты видишь нити. И держишь их. Возьми и сплети. Свою и его. И закрепи кровью. Твоей и его. Словом. Скажи, что берешь его в мужья. В горе и радости, и в целом важна суть. И он должен сказать то же. Только… Ульяна, если это не любовь, не та, которая до последнего вздоха… не рискуй.
— Спасибо.
— Как понимаю, мою просьбу ты не исполнишь.
— Я… постараюсь.
— Кстати, я знала, что выстрел будет.
— Зачем ты это мне говоришь?
