Мимо проходили другие студенты, с любопытством глядя на нас и переговариваясь. Женевьева сделал несколько шагов, отойдя к широкому большому окну, и я шагнул вслед за ней, как будто меня привязали к ней верёвочкой. Тут я вспомнил про пластырь и, схватившись за него, сдёрнул резким рывком с лица.
— Гм, ну не стоит так буквально понимать мои слова, барон, хотя, должна признать, что шрам действительно довольно уродлив, но он получен в бою, а значит, носитель его более благороден, чем те, которые сбежали с поля боя и потому с ним вы производите впечатление настоящего мужчины. И вообще, со временем он станет украшать ваше лицо для дам, а другим мужчинам внушать уважение и страх.
Произнося эти слова, Женевьева смотрела мне прямо в лицо, и говорила это честно, ничуть не кривя душой, так, как есть. И от её слов мне становилось как-то теплее и даже спокойнее. Меня накрыла мягкая волна любви, да так, что я не мог произнести больше ни слова, только смотрел на Женевьеву с немым обожанием.
Наверное, со стороны это выглядело очень глупо, если кто-то специально смотрел на нас, но в холле постепенно оставалось всё меньше людей, пока он совсем не опустел, и тогда Женевьева сказала.
— Барон, давайте выйдем из зала, здесь душно, и я хочу увидеть людей, что не стоят, как мы, вдвоём.
Я понял намёк и согласился с Женевьевой, она направилась к выходу, я за ней. Выйдя из здания, мы подошли к недалеко растущим деревьям, остановившись в их тени.
— Я слушаю вас внимательно, что вы хотели мне сказать, причём, не стесняясь других. Наверняка у вас есть на то очень важная причина и ярая необходимость⁈
— Да, есть, Женевьева. Я хотел бы учиться вместе на одном факультете, как мне перевестись к вам в группу?
Женевьева некоторое время озадаченно смотрела на меня, потом её губы дрогнули и стали расползаться в улыбке, пока она не расхохоталась, слегка наклонив голову и закрыв тем самым своё лицо элегантной шляпкой. Я стоял, хлопая глазами, и не зная, что сказать дальше, однако Женевьева уже пришла в себя.
— Барон, мне восемнадцать лет, я совсем ещё ничего не понимаю в жизни, вам тоже, но вы сейчас задали мне такой вопрос, на который у меня просто нет однозначного ответа. Скажите, а зачем вам учиться на моём факультете, да ещё и в одной со мною группе?
Я молчал, пытаясь найти наиболее оптимальный для меня вариант ответа, и вроде бы готовился к такому вопросу, но глядя в её голубые глаза, абсолютно обо всём забыл. И не в силах ничего сказать, опять замолчал. А Женевьева также молча продолжала ждать моего ответа. Её глаза мерцали, словно гипнотизируя меня. Потом на меня что-то нашло, и я резко выпалил.
— Потому что вы нравитесь мне, и я хочу быть рядом с вами, как можно чаще.
— Вот как⁈ А вы, барон, действительно храбрец, заявить такое девушке на выданье, да ещё графине.
— Я сознаю разрыв, существующий между нами, но я и не прошу многого, точнее, от вас это и не зависит. Я сам пойду в деканат и попрошу перевести меня к вам на факультет, но я хотел бы услышать от вас, стоит ли это делать. Ведь если вы не захотите меня видеть в одной с вами группе, то и все усилия окажутся тщетны.
Мои слова заставили теперь уже девушку задуматься над своим ответом. Между нами, и я это чувствовал, зародилась искра того трепетного чувства, которое случается у всех, хотя бы один раз в жизни. И только поэтому Женевьева подарила мне свой платок. Вспомнив о нём, я полез во внутренний карман кителя и вытащил его.
— Вот то, что вы мне подарили, Женевьева, и я его ношу всегда у себя на груди, как память о вас.
Девушка внимательно посмотрела на платок, перевела взгляд на меня, её глаза снова замерцали внутренним светом, потом в них промелькнула лукавинка, и она сказала.
— А хотите, барон, я переведусь к вам в группу? Я осталась одна из барышень на всём курсе, и мне с удовольствием пойдут навстречу. Так будет проще и вам, и мне. Я знаю вас, знаю вашего друга фон Биттенбиндера, он весьма достойный юноша, а остальных уже знаете вы, и поможете мне быстро вникнуть в учёбу. Вот я вам не смогу помочь, если вы перейдёте на мой факультет. А на вашу помощь я могу рассчитывать, если я переведусь к вам в группу?
— Вы?!!! Да, конечно, да я, вы, конечно, я… — остолбенев от такого предложения, залепетал я.
— Я рада, то есть, вы мне поможете? — мягко оборвала мои противоречивые восклицания девушка.
— Безусловно, я весь в вашем распоряжении.
— О! Спасибо! А то я уже подумывала бросить учёбу и уйти, но если вы мне станете помогать, то…
— Я приложу все свои силы, и не только, ради этого. Вы ни в чём не будете нуждаться, я смогу помочь, более того, я стану делать всё за вас.
— За меня ничего делать не надо, — улыбнулась Женевьева, — я сама не дура, и смогу учиться наравне со многими, если не лучше. Я сдала первую сессию на все пятёрки. Кстати, вы не проводите меня до выхода, а то мой охранник ждёт меня и переживает, вон он, кстати, стоит.
— Да-да, конечно! Вы опасаетесь за свою жизнь?
— Да, представьте себе, точнее, за неё опасаются мои родители, время сейчас такое, но охранник не сможет сидеть со мной на занятиях, там я беззащитна.
— Если вы перейдёте в мою группу, то у вас появятся сразу два защитника — в первую очередь я, а во вторую мой друг Пётр.
— Согласна, но у моего охранника есть оружие.
— У меня тоже, я почти всегда ношу с собою браунинг.
— И даже сейчас?
— И даже сейчас, — хлопнул я себя по кителю, который скрывал кобуру. — Кроме того, я периодически посещаю занятия по активной стрельбе. Сейчас реже, но дальше стану чаще, и ещё несколько других занятий по самообороне, так что, если вы решитесь перейти, вы окажетесь под надёжной защитой, в моём лице.
— Я верю вам, Фёдор.
— Верьте мне! — моё горло сжал небольшой спазм от волнения.
Тем временем охранник, завидев нас, быстро подошёл, Женевьева кивнула ему и сказала уже мне.
— Спасибо, что вы меня проводили, дальше я сама, а насчёт перевода в вашу группу, я не шучу. К концу недели я добьюсь этого и буду учиться вместе с вами. Готовьтесь, это окажется нелегко, сразу говорю. Ругаться нельзя, забывать о том, что я рядом — нельзя, не помогать — тоже нельзя.
— Я готов!
— Спасибо, но мне пора. И да, вы можете всегда подойти ко мне, если увидите случайно в коридоре или на лекции, я разрешаю.
— Да⁈ Но вы же помолвлены?
— Увы, это всё уже в прошлом, — отмахнулась девушка и ушла в сопровождении охранника.
Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась за воротами и не уехала на автомобиле, только тогда я очнулся и тут же заспешил домой. В общежитии я дождался Петра и кратко всё рассказал ему, упустив детали, чтобы он не заподозрил, что Женевьева сама предложила перевестись в нашу группу.
— И что, она согласилась⁈
— Да, я услышал, что она хочет перевестись и смог подойти к ней, оказалось, что это правда, и она согласилась перейти учиться в нашу группу. Я и сам не ожидал, что она согласится, но она знает меня, и знает, что ты мой друг, и поэтому решила, что проще учиться в группе, в которой есть хоть кто-то знакомый.
— М-да, прямо вот так и согласилась? Ух, Фёдор, но и везёт же тебе! Юную графиню уговорить учиться в своей группе!
— Не знаю, я сам не ожидал, что получится.
— Угу, верю, но тут уж я стану третьим лишним. Я бы приударил за Женевьевой, но шансов практически никаких нет. Тут либо она тебе достанется, либо никому, и я рад за тебя. У меня уже есть своя любовь, и дело идёт к свадьбе, так что, я тебе не помешаю, Федя.
— Честный ответ, спасибо за него, Пётр!
— Другого выхода у нас и нет.
После такого разговора с Женевьевой и удачного решения вопроса я порадовался, что написал письмо Лизе с неопределёнными сроками встречи. Сдаётся мне, что наша встреча может так и не состояться. В любом случае, пока лучше неопределённость, чем полное понимание ситуации. Поэтому я не поехал на следующей неделе к музыкальному училищу, чтобы встретиться с Лизой, как и написал ей в письме, а через неделю к нам в группу перевелась Женевьева.
