– Нам придется найти работу, – указала Виктуар. – Ведь больше мы не будем получать стипендию, на что мы будем жить?
Это был резонный вопрос, который все почему-то проглядели. Много лет получая приличную стипендию, они позабыли, что сбережений едва ли хватит на несколько месяцев, за пределами Оксфорда никто не будет оплачивать им жилье и питание, а у них нет ни гроша за душой.
– Что ж, а как люди находят работу? – поинтересовался Рами. – Полагаю, нужно просто откликнуться на объявление в каком-нибудь магазине?
– Сначала придется быть учеником, – сказала Летти. – Нужно обучиться, а это стоит денег, так я думаю…
– Тогда как же найти торговца, который возьмет на работу?
– Не знаю, – раздраженно ответила Летти. – Откуда мне знать? Понятия не имею.
Нет, у них не было реальной возможности покинуть университет. Несмотря ни на что, даже хотя они рисковали, что, если вернутся в Оксфорд, их арестуют, бросят в тюрьму или повесят, они не могли представить себе жизнь, не связанную с университетом. Ведь у них не было ничего другого. Ни навыков, ни сил, ни склонностей к простому труду, как и связей, чтобы найти работу. А самое главное, они ничего не знали о жизни. Ни один не имел ни малейшего представления о том, сколько стоит снять комнату, купить продуктов на неделю или обустроиться в любом городе, помимо Оксфорда. До сих пор обо всем заботились за них. В Хампстеде была миссис Пайпер, а в Оксфорде – слуги и прачки. Робин даже не знал, как стирают белье.
Когда дошло до дела, они просто не могли думать о себе иначе, как о студентах, не представляли мир, в котором не имеют отношения к Вавилону. Университет был всем, что они знали. Их домом. Как бы это ни было глупо, Робин подозревал, что не только он в глубине души верит, что в конце концов, когда все эти неприятности закончатся, когда все утрясется, он вернется в свою комнату на Мэгпай-лейн, проснется под нежное пение птиц, а через узкое окно будет литься солнечный свет, и он снова целыми днями будет лишь изучать мертвые языки.
Глава 20
Благодаря помощи и информации, которую вы с мистером Джардином так любезно нам предоставили, мы дали нашим военно-морским, военным и дипломатическим представителям в Китае подробные указания, которые привели к этим обнадеживающим результатам.
Министр иностранных дел Пальмерстон. Письмо Джону Эйбелу Смиту
Когда они сошли с кеба в Хампстеде, лил дождь. Дом профессора Ловелла они нашли по чистой случайности. Робину казалось, что он с легкостью вспомнит маршрут, но три года отсутствия сказались на памяти сильнее, чем он осознавал, а под барабанящими струями дождя все дома выглядели одинаково – влажные, угловатые, в окружении скользкой мокрой зелени. К тому времени когда они наконец-то нашли кирпичный дом с белой штукатуркой, они уже насквозь промокли и дрожали.
– Стойте. – У самой двери Виктуар задержала Рами. – А не лучше ли войти с другой стороны? Вдруг кто-нибудь нас увидит?
– Если нас и увидят, находиться в Хампстеде не преступление.
– Но ведь очевидно, что мы здесь не живем…
– Добрый день!
Все четверо разом повернули головы, как перепуганные котята. С порога дома напротив им махала женщина.
– Добрый день! – повторила она. – Вы ищете профес- сора?
Они в панике переглянулись, поскольку не подготовили ответ на случай такого развития событий. Они предпочли бы избежать любых ассоциаций с человеком, чье отсутствие вскоре станет подозрительным. Но как еще объяснить свой приезд в Хампстед?
– Мы его студенты, – быстро ответил Робин, прежде чем молчание успело вызвать подозрения. – Только что вернулись из-за границы, и он просил с ним встретиться после возвращения, только уже поздно, а в доме никого нет.
– Наверное, он в университете, – сказала женщина вполне дружелюбно, враждебной она показалась только потому, что кричала на фоне дождя. – Он живет здесь всего несколько недель в году. Никуда не уходите.
Она повернулась и скрылась в доме. Дверь за ней со стуком захлопнулась.
– Проклятье, – пробормотал Рами. – Зачем ты это сделал?
– Подумал, что лучше держаться ближе к правде.
– Это слишком близко к правде, тебе не кажется? А если кто-то начнет задавать ей вопросы?
– И что ты предлагаешь?
Но женщина уже снова появилась на пороге. Она поспешно пересекла улицу, закрываясь от дождя рукой. Она протянула Робину ладонь.
– Вот. – На ладони лежал ключ. – Это запасной. Профессор такой рассеянный, он попросил меня хранить ключ на случай, если потеряет свой. Бедняжки.
– Спасибо, – сказал Робин, потрясенный неожиданной удачей. И тут его осенило. Он высказал свою безумную догадку: – Вы же миссис Клеменс, верно?
Она просияла.
– Точно!
– Да, совершенно верно, он говорил, что, если мы не найдем ключ, можно обратиться к вам. Только мы не разобрались, в каком доме вы живете.
– Хорошо, что я смотрела на дождь. – На ее лице играла широкая дружелюбная улыбка, все подозрения, если они и были, исчезли. – Люблю смотреть в окно, когда играю на фортепиано. Мир вокруг наполняет мою музыку…
– Да, – повторил Робин. Его слишком переполняло облегчение, чтобы он мог добавить что-то еще. – Большое вам спасибо.
– Не за что. Обращайтесь, если что-то понадобится.
Она кивнула Робину, а потом Летти, но как будто даже не заметила Рами и Виктуар, за что, как подозревал Робин, они были ей благодарны. Затем она пошла обратно к своему дому.
– Откуда ты знал? – прошептала Виктуар.
– О ней писала миссис Пайпер, – ответил Робин, затаскивая сундук через палисадник. – Сказала, что в дом напротив въехала новая семья, жена весьма эксцентрична и много времени проводит в одиночестве. Думаю, она часто заходила сюда на вечерний чай, пока профессор жил здесь.
– Что ж, благодарение Господу, что ты переписывался с экономкой, – сказала Летти.
– Это точно, – сказал Робин и отпер дверь.
Робин не был в Хампстеде с тех пор, как уехал в Оксфорд, и дом, похоже, сильно изменился в его отсутствие. Он казался гораздо меньше, а может, это просто Робин подрос. Лестница не была уже бесконечной спиралью, а высокие потолки не вызывали такого гнетущего чувства одиночества. Внутри было сумрачно, все шторы задвинуты, а мебель укутана покрывалами, чтобы защитить от пыли. Миссис Пайпер всегда зажигала лампы и свечи, но Робин понятия не имел, где она хранит спички, и пришлось искать их в темноте. Наконец Виктуар обнаружила огниво и свечи в гостиной, и получилось разжечь камин.
– А это что такое, Птах? – спросил Рами.
Он имел в виду китайские безделушки. Робин огляделся. Гостиная была заполнена расписными веерами, свитками, фарфоровыми вазами, скульптурами и чайниками. Как аляповатая кантонская чайная с английской мебелью. Неужели все это всегда здесь находилось? Почему он не замечал этого в детстве? Возможно, сразу после приезда из Кантона разница между двумя мирами не выглядела столь очевидной; возможно, только теперь, после полного погружения в истинно английский университет, он лучше научился подмечать иностранное и экзотическое.
– Видимо, он был коллекционером, – сказал Робин. – Ах да, теперь припоминаю: он любил рассказывать гостям о своих приобретениях, откуда они и какова их история. Рассказывал с гордостью.
– Как странно, – заметил Рами. – Любить все эти вещи и язык, но ненавидеть страну.
– Не так странно, как тебе кажется, – сказала Виктуар. – В конце концов, люди и вещи – это не одно и то же.
Экспедиция на кухню окончилась фиаско. Миссис Пайпер не хранила здесь продукты, когда жила в оксфордском доме. В Хампстеде водились крысы, как вспомнил Робин, но профессор Ловелл ненавидел кошек, а миссис Пайпер терпеть не могла оставлять что-либо на съедение этим тварям. Рами обнаружил банку молотого кофе и кувшин с солью, но сахара так и не нашел. Но они все равно сварили кофе. Напиток лишь распалил аппетит, но хотя бы помогал быть начеку.
