– Я просто злил брата, чтобы он наконец постиг те чувства, которые скрывает от самого себя.
Затылок запульсировал, боль вернулась, накрыв меня новой волной. Подо мной словно пошатнулась скамья.
О чем он говорил?
– Что? – запнувшись, переспросила я.
Уголки рта Константина дернулись – он вот-вот готов был улыбнуться.
Но губы вдруг стали сплошной тонкой линией.
– Думала, ты – моя? – Вопрос металлическим звоном прогремел в моей голове.
Я покраснела. И смутилась.
– Для тебя найдется кто-то получше, – выдохнул он и быстро добавил: – Но сейчас речь не о том. Мне интересно, почему ты видишь все это.
– Думаю, объяснение есть, – вклинился Гай.
Я нервозно переводила взгляд с Гая на Константина, а мои глаза увлажнились от непрошеных слез.
Гай расправил плечи, деловито сложил руки на груди и уставился на меня.
– Когда вы с Яном шли по Калинову мосту на рубеже, вас кто-то видел?
Мне не нужно было напрягать память, чтобы вообразить берег, уставленный гробами, между которыми плавно перемещались призрачные силуэты, облаченные в белое, не ступающие, а скользящие по земле, порой склоняющиеся над деревянными саркофагами и заглядывающие внутрь.
Я кивнула. И описала существ. И повторила слова Яна о том, что он не хотел, чтобы нас заметили. Но почему?
– Кто они? – спросила я.
– Слуги смерти, – ответил Гай. – Предвестницы. Ее помощницы. Морана хоть и может находиться в двух мирах одновременно и повелевать временем, все равно не собирает души всех умерших в одиночку. Предвестницы выполняют ее функции, доставляя их из яви в навь, а также охраняют во время искупления, стерегут очереди к Тьме, чтобы враждебные духи не коснулись душ и не помешали. Морана наделила их большой силой, чтобы они могли противостоять почти любому существу. Кроме того, их жизни всецело и безраздельно принадлежат ей – она единственная может их расщепить, и даже Тьма в это не вмешивается. Предвестницы совершенно не опасны и называются так, поскольку люди иногда их видят, когда в свои худшие, самые безнадежные моменты существования взывают о помощи, например, при тяжелой болезни, заставляющей страдать, мучаясь в беспрерывной агонии и в унынии. Слуги смерти откликаются на зов – самый страшный и горечный – и приходят, дабы забрать тех, кто и так должен уйти, но забирают раньше срока, помогая. Если человек их видит, значит, скоро умрет.
Константин исчез из поля моего зрения. Я повернулась и увидела его. Отступив на несколько метров, он прислонился к стене и сложив руки на груди, как и Гай, наблюдал за нами, подсвечивая плотный мыльный воздух рубиновым мерцанием.
– Они служат Моране? Вашей… матери? – уточнила я.
– Да, – согласился Гай. – Они в курсе насчет Яна. Им известно о ее детях, конечно же. Они – слуги богини и сразу передали ей, что он здесь.
Я вновь недоуменно захлопала глазами, пытаясь сосредоточиться.
– Ты же не собираешься сказать, что… – я замолчала, боясь показаться дурочкой.
– Я же говорил тебе, что даром проникновения в разум и сновидениями владеем в нашей семье лишь я, Ян и наша мать. И если видения насылали не мы с ним, то это она. Только мама могла видеть все те вещи и помнить, чтобы демонстрировать тебе.
– Что логично, – подтвердил Константин. – И говоришь, тебе снились отрывки из детства? Кроме прочего, она рылась в твоих воспоминаниях, поэтому они и всплывали в рассудке.
Сердце бешено забилось. Иголки призрачного страха вонзились в кожу.
Богиня смерти у меня в голове…
Морана проникала в мой разум, чтобы… что? Это не на шутку меня напугало, и я принялась порывисто озираться по сторонам.
– Она где-то поблизости? – поддаваясь панике, уточнила я.
– Морана далеко, но как бы рядом, – ответил Гай.
А я вдруг подумала: «Она уже давно возле меня».
Каковы бы не были ее намерения, она всегда находилась около меня. Ведь первый загадочный сон приснился мне в первый же день пребывания в нави, когда Ян привел меня в свой здешний дом, перед тем как туда явилась Дивия и напала на нас.
– Зачем она это делает? – спросила я. – Что ей нужно?
– Понятия не имею. Давно она терзает тебя?
– Да. Начала еще перед тем, как Дивия обернула меня в озерницу.
– Тебе следовало кому-нибудь рассказать, – отрезал Константин.
– Я решила, что мне мерещится, – мгновенно парировала я, почти не пугаясь его общества, вероятно, начиная к нему привыкать. – Но поняла, что какие-то видения правдивы, и ужасно встревожилась из-за того, что схожу с ума. Я полагала, что я… Алена.
На миг, как раз после того, как я произнесла это имя, часовня озарилась, полыхнув красным свечением.
– Нужно бы сообщить Яну, – послышалось от Гая.
– Она может желать ему зла? – забеспокоилась я. – Пытается добраться до него через меня?
Он изначально не хотел, чтобы мать узнала о его возвращении домой. Он плохо о ней отзывался, а мне до сих пор были неведомы причины и суть семейного конфликта. Знала только, что мать и отец – Морана и Чернобог – противостояли детям. А те вот-вот собирались отправиться во владения отца в ад, о чем Морана теперь могла быть осведомлена из моих мыслей, ведь проводила там уйму времени.
– Вреда ему она не причинит, – отозвался Гай, – а вот если бы хотела помешать его планам, то уже сделала бы это. Но многое изменилось. Сейчас она не со Смогом.
– Почему мать выбрала ее? – Голос Константина буквально царапал каменные стены. – Зачем показывает ей то, что показывает?
– Наверняка у нее какие-то свои цели, – начал рассуждать Гай. – Возможно, не воинственные. – Он обратился ко мне: – По какой-то причине она хочет дать тебе знание о нашей семейной истории. Можно я взгляну, что она уже успела натворить?
У меня не было шанса и времени раздумывать и выбирать. Смерть проникала в мой разум, подглядывала за моей жизнью и пичкала фрагментами чужих.
Смерть, забравшая мою семью.
Смерть, которая однажды заберет и меня. И несомненно, она забирала и раньше – в прежних жизнях – и, безусловно, не раз.
Смерть, которая являлась матерью моего Яна.
Я кивнула, соглашаясь.
Мягкие шаги босых ног Гая были неумолимы. Мановением руки он попросил меня встать. Пытаясь сохранить равновесие, я покачивалась от неуверенности, шока, душевных потрясений и физического удара об пол в библиотеке, который состоялся по желанию Мораны – она просто выключила меня, – чтобы навязать новые сны.
Гай поднес обе ладони к моим вискам, приложив к ним кончики пальцев. И попросил не бояться. Но страх уже отступил, ведь нечто подобное со мной делал Ян, когда я попросила его стереть воспоминание о том, как волки на моих глазах убивали родителей, вернувшееся позже из-за магического воздействия Дивии.
Мы смотрели друг другу в глаза, когда Гай касался моих мыслей. Я не ощущала его присутствия в голове, пока картинки не начали мелькать перед внутренним взором. Теперь я понимала, что это означает: он проник внутрь моей памяти.
И я снова увидела все воочию. Отрывки были яркими, они будто концентрировались на Константине, зацикливались на нем так сильно, что Гай увязал в видениях, с трудом перебираясь в другие. И когда он преодолевал барьер – синюю туманную стену, очерчивающую границы моего синего сна на берегу озера, отделяющую Константина от других членов семьи, я вдруг сообразила, насколько же сильно была сосредоточена на Алене, что не увидела остального.
Но Гай непредвзятым взглядом заметил это – наше бесконечное взаимодействие с Яном, которое было для меня привычным, где-то обыденным, но крайне важным.
И взаимодействие Яна с остальными, порой пугающее меня. А также его боль, когда и он очутился в клетке, его муки.
Вот почему он был таким, какой есть сейчас: ни к кому в принципе не привязывался, ценил свободу и бежал от прошлого.
Я осознала, от чего он столько лет уклонялся – в снах содержался ответ. Морана пожелала показать мне Яна.
Морана хотела, чтобы я узрела его суть, нутро. Как странно.
