"Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Крам Дмитрий

Поскольку не спецэтап, я дёрнул Ивана:

— Сколько запас времени?

— Минут 12, босс. 5–7 сумеем ещё отыграть, если не…

— Не теряем ни секунды.

Европеоиды аж варежки от удивления разинули, когда два МАЗа сцепились цугом для лучшей тяги, а к ним потянулся буксировочный трос. По принципу «инициатива наказуема», раз сам предложил, то давай работай, я потащил трос в воду. Солнце печёт, на берегу были как на сковородке, водичка прохладная, песочек под босыми ногами приятный… пока на острый камушек не наступил.

Пилоты кричали «сэнкс!», потом один объяснил, что уже две раллийных машины проехали, никто даже жалом не повёл в их сторону.

Вечером на бивуаке под тентом Валя усадила меня на складной стул и осмотрела ступню.

— Часов десять, говоришь, прошло? Считай — повезло. Если бы подцепил инфекцию, уже началось бы воспаление. В этих условиях всё быстро. Зачем босиком полез?

— Вспомнил фильм с Луи де Фюнесом. «Маленький купальщик».

— Ты — большой! — она наставительно ткнула пальчиком мне в лоб. — Что я Мариночке объясню? Что твой папка потерял стопу, купаясь на границе Алжира и Нигера? Она и слов-то таких не знает.

— Ва-ля! Ей только в мае год исполнится! Какие слова?

— Всё равно, — упрямо надула губки доктор-штурман. Или штурмано-доктор. Помазала зелёнкой, налепила пластырь, проследила, чтоб надел носок и обулся. — Она умненькая растёт. По глазам вижу. Серёж! Ничего, что я к вам часто забегаю? С Машкой сдружилась… Они обе у тебя классные.

С Машкой — не надо особого таланта, сеструха ко всем расположена, кто к ней хорошо. А у Маринки никто разрешения не спрашивает.

Хотя… У бабушки-тёщи на руках капризничает, мою маму-бабушку принимает охотнее. У Вали на руках засыпает. Узнаёт и признаёт.

А я предпочитаю гулять с малышкой в коляске. Сейчас, правда, не очень погуляешь, в Минске холодно. Только замотав в одеяльце по самые глаза.

Заметив мое настроение, спросила:

— Скучаешь по дочке?

— Само собой. Ни разу так долго не уезжал с тех пор как… Как Мариночка родилась.

Как Марина умерла. Я не сказал вслух, но и так ясно.

— Ничего. Скоро. Маша и твоя мама справятся.

— Анна Викентьевна, если что. И заводской профком. Года нет, а уже дочь полка.

— Анна Викентьевна, кстати… Меня она, похоже, ненавидит.

Вот новость! В тысячах километрах от дома узнаёшь интересные подробности.

Валентина не спешила откровенничать. Сидела на таком же стуле с брезентовой сидухой, задумчиво поправляла волосы. К слову, не срезала их спереди, как я просил «по технике безопасности», наоборот — отрастила длиннее и уложила в причудливое плотное сооружение в виде косы, начинающейся где-то у темени, сзади собранной. Не такое как у Юлии Тимошенко в виде корзинки для грибов без ручки, а причудливое и достаточно женственное.

— За что — ненавидит?

— Застала однажды, как я Марину пеленала, набросилась: совести нет, ещё год не прошёл, а уже к мужику липнешь. Своего ребёнка заводи и играйся.

— Ты обиделась и ушла?

— Да. Потом у Машки спрашивала — не собирается ли вторая бабушка к вам, чтоб случайно не встретиться, если приду.

— Странно ты липнешь, в моё отсутствие. Ну, тёще, наверно, виднее. Если тебя успокоит, ко мне тоже не благоволила, — я рассказал, как отрихтовал ОБХССника. — Прикинь, по её мнению гадкий Сергей хорошего Николая обидел. А потом сделал Марине беременность, от которой та умерла. Если для тебя имеет значение мнение Анны Викентьевны, я разрушил жизнь её дочери и, наконец, убил её. Как земля меня носит? Так что претензии к тебе — сущая ерунда рядом с моими грехами. И послать подальше мегеру не хочу, она мама Марины и бабушка Мариночки. Валь!

— Что?

— Мне надоело в себе колупаться. Плакаться в жилетку не люблю. Расскажи о себе. Если к нам захаживаешь, времени много. Живёшь одна? Или кто-то есть?

— Живу с подружкой. Проживаю, а не сожительствую, чтоб не было двусмысленности. Второй человек в доме лучше, чем кошка. Тася из клинической больницы, откуда я перешла на МАЗ.

— То есть — парня нет.

— Парня нет. Перед нами в клинике как-то выступала Наталья Волчок из минздрава республики, Тася спрашивает: удастся ли семейную жизнь устроить при такой-то нагрузке на работе? Та усмехнулась и говорит, что один её коллега предложил очень простой рецепт: наша девушка-врач должна быть как вся советская медицина — доступная и бесплатная.

— И вы — такие?

— Что бесплатные — в самую точку. Не умеем мужиков раскручивать на подарки и деньги. А Марина тебя ко мне ревновала.

Неожиданный переход.

— Разочарую. Как мишень для ревности ты далека от первой строчки. В Москве на ВДНХ ко мне подошла бывшая из Тольятти. Красивая как модель или кинозвезда. Одетая-накрашенная супер. Специально, наверно, готовилась, чтоб показаться во всём блеске, прочитав о нашем шоу с «березиной» и моём участии. А Марина увидела её подкат и сутки не могла успокоиться.

Бли-ин… Первый раз задумался, а ведь именно после мимолётной, всего минутной моей встречи с Оксаной самочувствие жены начало ухудшаться! На нервной почве? Абсурд. Это как если бы я её ревновал к Николаю. Но женская логика — это нечто неуловимое для объективного наблюдения и часто заставляющее сомневаться в самом факте её существования. В делах юридических Марина соображала как компьютер, если бывают компьютеры, наделённые цинизмом и сарказмом одновременно. Но как только доходило до ревности, центральный процессор сбоил. Правды не узнаю. Тем не менее, Оксану больше никогда и нигде не хочу видеть. Даже мельком.

— Куда мне до суперзвезды. Помню, вылезла из МАЗа после Астрахани по макушку в грязи, твоя смотрит… Не хочу обидеть… Сочувственно, что ли, посмотрела. Куда тебе с грязным рылом мужикам глазки строить? Серёжа! Ты ей не признался, что я под Ленинградом предлагала вместе поужинать? Чего смеёшься?

— Читал какую-то статью, там статистически доказывается, что предложение вместе поужинать заканчивается сексом втрое чаще, чем прямое предложение секса. Кстати, знакомство с Мариной началось с её инициативы — а своди-ка меня в ресторан. Не говорил ей про Ленинград. Зачем было провоцировать, чтоб подослала к тебе наёмного убийцу?

Сообразив, что сказала не то, Валя не остановилась, а двинула дальше.

— Серёжа! Раньше если хоть что-то касалось её, у тебя на лице мелькало выражение, будто получил в ладонь раскалённый гвоздь. Сейчас сам рассказываешь. Вроде как с иронией.

— Формулирую за тебя твой бестактный вопрос. Сумел ли я забыть или хотя бы смириться? Не забыл, не смирился. Всего лишь научился терпеть и не пожирать себя поедом каждую минуту.

— Ты такой влюбчивый! Не мог забыть старую подружку из Тольятти. Так прикипел к Марине, что, потеряв, места себе не находишь. Как же я пропустила тот зазор между прошлым и будущим?

Вроде и добра ко мне, а царапает.

— Теперь я неинтересен. Да и кому нужен мужчина с ребёнком?

— Ты — дурак⁈ Прости, не хотела. Неужели не знаешь, что по мужикам с ребенком бабы просто тащатся? Каждая девушка боится, что парень её обрюхатит и бросит, не захочет возиться с дитём. А ты — проверенный. Свою дочку любишь и второго ребёнка обязательно будешь любить. Эх, знаток женских сердец… Пошли ужинать, и это не приглашение к сексу.

Я тогда последний раз за много дней видел её чистенькой. Прошёл ливень, которого здесь не знали десятки лет, словно всё это время природа копила воду специально для нас, Нигер подарил гонщикам заболоченные участки на месте пересохших рек с вязким песком, где МАЗы буксовали всеми четырьмя, каждому приходилось прыгать из кабины, зарываясь едва не по пояс в неаппетитную жижу. Возможно, кишащую не вполне полезной для европейцев фауной. Тянули тросы, толкали машины… Меня раз едва не убило лопнувшим тросом, а он рассчитан на десятки тонн усилия.

Мы уже не ехали, а продирались вперёд.

Вертолёт видели крайне редко. Организаторы ралли наняли целую эскадрилью своих вертолётов — для контроля гонки, обслуживания прессы и спасения экипажей поломавшихся или отставших машин. Эскадрилью… из одного вертолёта! Всё равно, что ничего, потому что сломался. Наш Ми-2, чей пилот не имел ни морального, ни юридического права бросить людей без помощи, откликался на вызовы, искал потеряшек, отвозил травмированных.