Ознакомительная версия. Доступно 328 страниц из 1637
— Я ближе, чем ты думаешь.
Андак рывком обернулся. Некромант в чёрной хламиде стоял перед ним, сложив руки на груди, надменный и загадочный, как всегда. Голый и растерянный, князь чувствовал себя словно перед ликом всеведущего бога.
— Я знаю, за что ты взялся. Стрелу добудешь ты. Не потому, что ты храбрее или умнее тех двоих. Просто они не знают, куда идти. А ты узнаешь. Если они не погибнут, то вернутся со славой. А ты зато — со стрелой.
В Ольвийском театре ставили «Прикованного Прометея» Эсхила. Среди зрителей выделялось семейство знатных варваров. Театральные завсегдатаи относились к царю росов и его жене уважительно: немногие варвары ходили не только на комедии и сатировские драмы, но и на трагедии. На сцене гордый страдалец-титан наставлял Ио, обращённую в корову и гонимую Герой:
Остерегайся грифов с острым клювом,
Собак безмолвных Зевса берегись
И войска одноглазых аримаспов,
Что на конях кочуют и живут
У златоструйных вод реки Плутона.
Ио предстояло бежать через весь мир — Скифию, Кавказ — до самого Египта, чтобы там родить Эпафа, предка Персея и других героев. «Откуда знал Эсхил о северной окраине мира?» — думал Ардагаст. Конечно, вычитал у Аристея. А с верхней скамьи архонт Дромит, известный остряк, перегнувшись, говорит вполголоса:
— Счастливого пути тебе, царь росов, по следам коровы. Да не замучит овод Геры твоих скакунов!
Уже знают. И смеются. Весь мир для них вроде театра или занятной книги. И мечтают устремиться за барышами по пути, который он разведает. Они не знают предания, не раз слышанного Зореславичем вблизи от тех мест: о двух братьях-охотниках, что шли по следам оленихи и нашли благодатную страну для своего племени. Да, он не просто дойдёт до края света, а разведает новые земли. Не для этих торгашей, а для венедов, которым уже тесно в лесах. Лишь бы не бросились отвоёвывать у сарматов плодородные степные края, чтобы оказаться потом на невольничьем рынке на радость просвещённым и утончённым эллинам.
Каждый год Ардагаст бывал в этом весёлом и шумном городе. Но он всегда помнил, на чьей крови и слезах строили своё счастье граждане Ольвии — «счастливой». Нет, пусть веселятся, пусть торгуют по всей Сарматии. Но обескровливать её охотой за рабами он им не даст.
Добряна отдыхала в тени старой липы среди густых трав. Рядом Ардагунда, лёжа на животе, дразнила стебельком травы жука-оленя. Царица была в одной рубахе, амазонка — в лёгкой полотняной сорочке и таких же штанах. Чуть дальше, у подножия городища, резвилась стайка детей: Доброслав с сестричками, родной и сводной, белокурый крепыш Валамир — сын Сигвульфа, сын Вышаты Вышеслав, очень любопытный и сообразительный в свои шесть лет, и смуглая, живая и задиристая Рада (отец её назвал Радха), дочь Вишвамитры и Ардагунды.
— Слушай, золовушка, давай пойдём с детьми по ягоды в дальний лес. Только ты прихвати меч или секиру, а то там медведь, — сказала Добряна.
— Трусиха ты, хоть и лесовичка, — беззлобно усмехнулась Ардагунда.
— Где уж мне храбрости научиться. Я ведь с детьми сижу, пока вы с Ларишкой с мужьями воюете. То есть не с мужьями, а...
— Вот пока мы с мужьями в походах пропадаем, вам тут спокойнее, чем в Ольвии за каменной стеной. Там ворья полно, а сюда даже роксоланские скотокрады не суются — боятся моих поляниц.
С тех пор как амазонки обосновались в лесу у Моранина-града, страшное слово «мужеубийцы» как-то само собой сменилось венедским «поляницы». Восстанавливать город не разрешал Фарзой, но лесной стан воительниц был хорошо укреплён. Девушки, не только сарматки, но и венедки, охотно шли в их общину, но после свадьбы обычно уходили. Впрочем, жениться на отчаянных и своенравных поляницах решались не столь уж многие парни: или такие же отчаянные, или, наоборот, очень покладистые. Замужние венедки охотно сплетничали насчёт «гулящих» поляниц, однако, глядя на них, стали смелее обходиться со своими мужьями. А скотокрады действительно как огня боялись амазонок: те их секли до крови на жертвеннике богини, а после заставляли работать в поле с едва зажившими спинами.
Разговор царицы росов с царицей амазонок прервал стук копыт со стороны экзампейской дороги. К ним ехала Меланиппа. Кудрявая девочка за эти годы превратилась в настоящую красавицу. Долго кружила головы местным парням и, даже выйдя замуж, не оставила общины и поселилась с мужем, весёлым и добрым гусляром Пересветом, неподалёку от стана. Перед Меланиппой на коне восседал семилетний Гермий (его чаще называли Ерёма) — сын её приёмного отца Хилиарха.
Спрыгнув с коня, амазонка уселась на развилку дерева наподобие русалки и задорно сказала:
— Царицы-красавицы! Хотите, одну огорчу, а другую обрадую?
— Ардагаст в поход идёт? — сразу поняла Добряна.
— Ага. На северный край света, к грифонам и вайюгам в гости.
И молодая женщина рассказала всё только что узнанное от Хилиарха. Ерёма то и дело перебивал её, дополняя рассказ услышанным от Ардафарна и даже от самого царя, с которым Меланиппа, не простившая ему смерть матери, общаться не любила.
— Много воинов царь возьмёт? — спросила Ардагунда.
— Не больше сотни. С большим войском в чужой земле прокормиться трудно, да и пройти: кто же поверит, что мы с миром?
— Значит, в этой сотне будут и мои поляницы! Пятерых оставлю в стане, а тридцать пять пойдут. Надо бы ещё Волха с его оборотнями, их всего тридцать.
— К нему уже послали.
— В поход выступят скоро? — спросила Добряна.
— Да, после обжинок. А когда вернёмся — одни боги знают. Если к полюдью не успеем — его Хор-алдар поведёт.
Младшая царица росов вздохнула, поправила платок:
— Что же, идите. А я тут буду — с детьми, с хозяйством, с царством. Как всегда.
— Дядя Ардабур тебе поможет, — сказала Ардагунда.
— Да я и сама за восемь лет приучилась. И судиться ко мне уже ходят чаще, чем к Ардабуру. Такая уж моя Доля царская, — улыбнулась Добряна. — Заботиться, чтобы вам из походов было куда вернуться. Вы же не бродяги какие, правда?
— Какая ты у нас хорошая, Добряна! Жаль, что в этом году не смогла в Ольвию поехать, пока Доброслав болел. Ничего, на тот год Ардагаст тебя непременно возьмёт, — сказала Ардагунда.
— Главное, чтобы он живым вернулся из этих дебрей полуночных. Хоть через год, только бы вернулся!
В древнем святилище Мораны на заросшем лесом сколотском городище Ардагаст с сестрой сидели, склонившись над Колаксаевой Чашей. Из чаши на них глядело гордое и всё ещё красивое лицо матери.
— Вы хорошее дело затеяли, детки. Славное и хорошее. Главное, вы будете ближе ко мне. Всего-то в полутора месяцах конного пути от Исседона.
— Это если Золотая гора и впрямь там, — заметил Ардагаст.
— Там, наверняка там! Исседоны когда-то жили на Исети и Даике [132]. И самым святым местом у них была Золотая гора, где обитает богиня Анахита в золотой бобровой шубе. Рядом жили манжары [133] и тоже почитали её и звали Золотой Бабой. Чтили её и люди с другой стороны гор.
— Да, всё сходится, — кивнул Ардагаст. — Не зря Айгуль дала Ларишке оберег Анахиты.
— И она непременно поможет вам. Только не убивайте людей зря, она этого не любит. Анахита помогает воинам и царям, но только праведным.
— Но кто же она? Наша Морана-Артимпаса или Мать Богов? — спросила Ардагунда. — Ларишка говорила, что Золотая Баба — жена Отца Богов и богиня солнца.
— Лучше всего зови её как Великую Мать. Только не вздумай призывать ту, старуху!
— Пусть её Саузард зовёт! — горячо воскликнула амазонка. — Эта злюка в старости точно станет на Ягу похожа, если только доживёт.
Ознакомительная версия. Доступно 328 страниц из 1637
