Но я уже знала наверняка – Морана не просто так показывала мне эти странные сны. Если, как говорил Гай, она и правда ушла от Чернобога, если они были не вместе, значит, она сумела пересмотреть свои взгляды, отделиться от него и вырваться из разрушающей зависимости, и намеревалась исправить отношения с детьми. Или даже больше: она искренне желала, чтобы ее сын был счастлив.
Она признавалась в драме их семьи мне, поскольку понимала, что рядом со мной Ян обретает мир и покой. Наша дружба и близость, равно как и мой дом оказались для него тихой гаванью: только там он мог отдохнуть и на время прекратить бесприютное бегство.
И совершенно очевидно, почему Ян долго умалчивал о прошлом – вовсе не потому, что он от чего-то собирался меня уберечь. Он не желал, чтобы я судила о нем по поступкам отца или матери. И не хотел, чтобы я осуждала его за совершенные им когда-то деяния, пусть он и не имел выбора в те годы или же не был согласен с родителем.
Да и кроме того, он не стремился ворошить былое, бесконечно ранящее его.
Было ли опасным то место, куда прямо сейчас отправлялся Ян? После всего, что сделал отец, – несомненно. Судя по тому, что поведал Гай, Чернобог более не считал отпрысков членами семьи и мог без угрызений совести причинить им вред, если они вторгнутся в его владения. Однако Александра – единственная, не ушедшая, и потому любимейшая дочь – должна обеспечить им безопасность и отвлечь стражей, охраняющих чертоги подземелья, слушаясь моих приказов и велений Яна.
Мне не оставалось ничего, кроме как верить и надеяться на удачное завершение задуманного Яном.
С волнением, под тяжелое биение вновь ноющего сердца, я долгие часы ожидала его возвращения в обществе Вольги, отправившей мужа в сердце ада, ее детей и Гая. Уставая от неизвестности, я бродила в одиночестве по замку, не замечая постоянно сопровождающих меня костомах.
Остановившись однажды в золотом зале, я встретилась с проявившейся из зеркала Барбарой – она сообщила о напряженной обстановке в яви и очередных нападениях волков. Мы доложили обо всем Константину, и тот распорядился об отправке в мир людей части войска из цмоков, направив туда же и костомах.
Мы с Барбарой расположились в каминном зале. Дабы отвлечь меня от тревоги, сковывающей меня по рукам и ногам, она принялась рассказывать о том, как познакомилась с мужем – королем Сигизмундом. И я слушала истории из ее жизни, увлекаясь ими и даже успокаиваясь. Меня уже не терзал страх из-за того, что я нахожусь с навкой, с призраком в одной комнате, ведь я знала, что самое пугающее и жестокое создание обитает в пекле.
Глава 9
Бог конца света
Крупные хлопья снега медленно опускаются с темно-синих небес, мягко приземляясь на мои волосы. Я двигаюсь по лесу, держа на руках Кинельгана, в сопровождении Яна, изгнанного бога – Велеса, Валентины, Гая и Константина, а также группы незнакомых мне цмоков в ипостасях драконов и в человеческих обличьях, в доспехах и даже с кованым оружием, готовых в случае опасности защищать нас магией и острием лезвий. Точнее, лишь меня, ведь остальные отнюдь не беспомощны.
Мои плечи покрывает смоляного цвета меховая накидка, а под ней вместо тонкого белого платья с грубым корсетом надето черное, из плотной ткани – то самое, которое одолжила мне павшая от лап волколаков Роксолана. То самое, что я непреднамеренно порвала и перепачкала, находясь под обломками рухнувшей усыпальницы, и которое, к моему удивлению, мне вдруг вручила одна из костомах перед выходом в холодную навью ночь.
Теперь одеяние было чистым, зашитым и каким-то образом поглаженным. Ноги согревают теплые кожаные сапоги Роксоланы – обувь мне уже некому вернуть.
Зарываясь подбородком в мех, смотрю вниз и наблюдаю, как замерзшая от стужи земля покрывается снежной пеленой и туманом. Стелясь между деревьями, он не приливает, подобно тихим волнам реки, а стоит на месте, смиренно ожидая, когда мы настигнем его. И чем дальше мы идем, тем гуще он становится, тем масштабнее его взвесь охватывает окрестности. Вскоре он окружает нас, обволакивая, невольно пряча друг от друга, стирая ночь, воцарившуюся во всех известных мне мирах.
Внезапно я осознаю, что вижу лишь плечо Яна рядом и спину Велеса перед собой, прокладывающего нам путь. Мрачные небеса над головой сменились тучами холодного светло-серого оттенка, вокруг простиралось белое нечто, безразмерное светлое пространство, как будто утраченный дневной свет, очерчивающий границу чащи. Он не пропускал ни очертаний вездесущей полной луны, несколько дней назад захватившей горизонт, ни украденного солнца.
Туман мне хорошо знаком – я уже бывала здесь ранее. Еще в самом начале появления в нави. С Яном и Велесом, когда мы находились на подступи к млечной реке, скрывающей в густой пелене путь в вырай.
И сейчас мы опять туда направлялись.
Мы покинули замок, прибежище драконов, почти сразу же после того, как Ян с сестрами и братом вернулись из пекла. Александра провела их к клетке Трояна, заточенного в аду благодаря Дивии на многие века из-за ревности и мести.
Им удалось побеседовать с Трояном.
Я вспоминаю твердые шаги Яна.
Он пересек каминный зал, приблизился ко мне. И протянул руку.
«Позволишь?» – спросил он шепотом, приковав взгляд к моей шее и ключицам, избегая возможности встречи с моими глазами.
Мы еще не успели поговорить о том, что поведал мне Гай – о его семье и о самом Яне. Мой дракон был напряжен как никогда, пряча под маской безучастности свою тревогу и, пожалуй, смятение.
Я кивнула, и Ян, поднеся ладонь к моему лицу, чуть касаясь кожи, мысленно погрузил меня в атмосферу багровой тьмы, где раскаленный воздух обжигал лицо, а запах смолы и серы перебивал дыхание.
Ян перенес меня из драконьей крепости, из нави, в мир пекла. Каминный зал перестал для меня существовать.
Уже не впервые я очутилась в подземелье. Но на сей раз стояла слишком близко к клетке, практически вплотную. Глазами Яна я взирала на мужчину в возрасте с морщинистым лицом, старческими пятнами, покрывающими кожу рыхлых щек, с длинной, серой, неопрятной бородой. Он держался за прутья: тонкие, черные и подвижные. Они едва колыхались, будто от дуновения незримого ветра.
Когда мужчина сжимал пальцы, исчерченные темными татуировками, прутья обвивали костлявые дрожащие ладони – это была дымка, клубящаяся и живая. Словно клетки были сотканы из самой Тьмы, удерживающей заключенных.
«Я не успел… – протянул узник почти беззвучно. – В то утро, тысячу лет назад, я не успел ни противостоять ей, ни отомстить – молниеносно очутился тут, запертый на века». – Жидкие бесцветные волосы упали на глаза, закрывая осунувшееся лицо.
Вероятно, я видела Трояна. Наверное, он говорил о Дивии и о собственной скоропостижной смерти.
«…даже если бы хотел – не смог бы так сделать».
«А ты хотел?» – спросил Ян вполголоса.
«Тогда и сейчас, – последовало откровение Трояна. – Приятно знать, что у нее были и другие враги, которые сумели усмирить ее злобную натуру хоть на какое-то время».
«Вообще-то это место должно было изменить тебя, ты не должен более жаждать мести, – глухо проронила Валентина. – Моя сестра что, плохо поработала?»
Она повернула голову влево – туда, где молчаливо, с напряженным лицом, стояла Александра, скрестив руки на груди.
Валентина надменно продолжила:
«Научить тебя пытать испорченные души?»
Неведомый разряд тока прошил грудную клетку – неприятное чувство отвращения пронзило меня. Но оно было не моим, а Яна. Это реакция на слова Валентины о пытках, которую он подавил, похоронив внутри себя.
«Я чересчур долго жил. Тысячелетие, проведенное в темнице, – лишь начало для меня, лишь первый шаг искупления. Полагаю, вы и сами понимаете», – тяжело выдохнул Троян.
Вроде бы он осознавал свою участь, принимал ее покорно. Но был ли согласен с подобным уделом?
