— Ахира! — отчаянно воскликнула она, — я теперь ахира!
Так в Аддии называли рабынь, лишенных хозяина, а значит и чести. И не было для несчастных ничего более худшего наказания, чем такая участь. Бывшая жена и рабыня султана пошатнулась и упала бы, если бы я не удержала ее, обхватив за то место, где должна была быть талия. Покрывала, которыми была укутана женщина, натянулись, и свалились, открывая лицо.
Невольно прикипела взглядом к облику первой жены султана. Пусть теперь и бывшей.
Красивая. Иссиня черные, несмотря на преклонный возраст, волосы и брови, белоснежная кожа, никогда не видевшая света, пронзительно синие глаза, ничуть не потускневшие с годами, полные розовые губы… Даже сейчас она могла бы покорять мужчин одним взглядом, если бы не пряталась за своими покрывалами.
Но сейчас ее рот был перекошен, а в глазах стоял ужас…
— Ахира, я ахира, — повторила она тихо и, подняв на меня взгляд, вдруг заплакала.
И только сейчас до меня дошло, что снятые покрывала, пусть это произошло совершенно случайно, подтвердили ее новый статус бесхозной рабыни.
Что я могла сделать? Не знаю. Но ничего лучше, чем обнять несчастную и повторять банальные слова о том, что все будет хорошо, мне в голову не пришло.
— Никто не знает, о том, что произошло, — попыталась я найти выход, — если мы никому не скажем…
— Я знаю, — всхлипнула рабыня, — этого достаточно. У меня больше нет чести… Больше нет права возражать… Никому… Любой мужчина может заставить меня…
— Глупости, — заявила я. — Вы сейчас не в Аддии, а в Грилории. У нас другие порядки. И в нашей стране ваша честь принадлежит только вам, а не кому-то другому. И только вы можете решать, кому возражать, а кому нет. Ни одни грилорский мужчина не пойдет против вашей воли. Или будет иметь дело с королевской стражей.
— Королевской стражи больше нет, — проплакала бывшая рабыня. — Никто не станет заступаться за ахиру…
— Я стану… мои люди станут… и ваш сын… Не верите мне, поверьте ему. Неужели вы думаете, что рискнув сбежать с вами, нарушив тем самым законы Аддии, ваш сын будет следовать им сейчас, когда вы лишились защиты султана?
— Амил… он не такой… он не бросит меня. Но он один…
— Он один, — улыбнулась я, — но нас много. И мы все встанем на вашу защиту, если вдруг кто-то решит, что вы теперь беспомощны и никому не нужны.
Первая жена султана замолчала. Я тоже больше ничего не стала говорить. Просто обнимала ее и поглаживала по спине, как ребенка.
— Мое имя Зелейна, — внезапно произнесла она так тихо, что я еле расслышала. — Я верю тебе, Елина.
— Вот и хорошо, — кивнула я. — А сейчас нам надо подумать о другом… Во-первых, почему артефакты сработали и передали звук, хотя до Мехмеда очень далеко. А, во-вторых, вы помните, что Эбрахил лишил Мехмеда наследства? Полагаю, что наследником объявлен кто-то другой… И нам желательно знать, кто именно.
— Скорее всего Хасам, это первый сын третьей жены. Она та еще змея, и точно не упустит такого шанса. — Зелейна отстранилась от меня, справившись с эмоциями. — Жена, которая была после меня не смогла подарить Эбрахилу ни одного сына…
— Нужно написать Мехмеду… Вы знаете, как доставить письмо так, чтобы оно не попало в чужие руки?
Она на мгновение задумалась и кивнула.
— Да, старший сын моего отца, родной дядя Мехмеда… Он не станет помогать мне, но моему сыну поможет.
— Отлично, — кивнула я. — Значит я напишу письмо, где расскажу брату обо всем, что произошло. И предложу объединиться в войне против магов. Если у нас получится, то мы обязательно победим…
— Ты так уверена в своих силах, — улыбнулась Зелейна. — Я никогда не смогу стать такой же… Я не привыкла сама принимать решения…
— Не наговаривайте на себя, дорогая тетушка, — я ведь могу называть вас так? Ведь вы мать моего брата. — Бывшая рабыня кивнула. — Напомню вам, что вы много лет управляли гаремом во дворце султана, о возможности замолвить вам словечко мечтали все приближенные султана, и сам Эбрахил нередко менял свое мнение и поступал так, как нужно вам.
— Это другое, — вздохнула Зелейна, — там я была всего лишь продолжением воли султана, его возлюбленной, которая могла позволить себе небольшой женских каприз…
После этих слов я фыркнула, пытаясь сдержать смех, но не смогла и расхохоталась.
— Простите, — повинилась я, когда отсмеялась. — Просто ваши слова напомнили мне кое-что… Когда-то давно, в прошлом, мне приходилось прибегать к маленьким женским капризам, чтобы заставить мужчин поступать так, как нужно мне. И хотя такой способ не в моих правилах, но я не могу не признать его эффективность. Грилорские мужчины, дорогая моя тетушка, ничем не отличаются от всех остальных. Если вы перестанете жалеть себя, то поймете, что между нами гораздо больше общего, хотя я привыкла действовать открыто и прямо, а вы хитрить и использовать женские уловки. И сейчас ничего не поменялось. Вы по-прежнему способны управлять людьми, как и раньше.
— Может быть, — вздохнула Зелейна. — А по поводу артефактов… мне кажется, все дело в том, что мы с вами рядом… Давайте попробуем еще раз? Только в этот раз вы держите свой, а я свой… Если я права, то мы сможем увидеть и услышать вашего сына…
Отказываться от эксперимента я не стала, хотя не особенно верила в его успех. Должно было быть еще что-то. Еще какой-то фактор, который мы не учли. Так и вышло. У нас ничего не получилось: Зелейна снова могла только чувствовать, что ее сын жив, а я опять увидела Фиодора, который беззвучно шевелил губами.
И как бы мы не старались, лимит на чудеса был исчерпан.
В дверь постучали:
— Ваше величество, — моя горничная выглядела встревоженно. — К вам посланник от его величества Фиодора.
В гостиную я почти бежала. Сердце колотилось в груди, норовя выпрыгнуть, от прилива крови шумело в голове, в горле стоял ком, а шершавый язык царапал пересохшее небо. Если посланнику короля удалось пройти сквозь прозрачную стену, значит магический щит пал, и мы можем надеяться на помощь королевских войск, сохранившихся на территории Высокого города!
В кресле развалившись по-хозяйски сидел мой старый знакомый и довольно скалился, явно наслаждаясь своим положением.
— Господи Эрриг⁈ — удивилась я. — Вы посланник его величества⁈
Господин Эрриг несколько лет назад был главой Дома Гильдий. Когда я стала королевой, то первым делом сместила этого напыщенного хлыща, из-за которого ремесла в Грилории находились в упадке, и поставила главой Дома Жерена.
— Представьте себе, — хмыкнул господин Эрриг, словно невзначай упустив обращение «ее величество». Но я слишком хорошо знала его, чтобы не поверить. Он точно сделал это нарочно. И это было плохим знаком. — Король доверяет мне больше, чем кому-либо, и велел передать, что вам следует немедленно покинуть Ясноград и уехать в Южную Грилорию. — Название моей страны он произнес таким тоном, что стало понятно, он считает мое маленькое королевство убогой дырой.
— Я вам мне верю, — сдерживая рвущуюся наружу ярость, ответила я, присаживаясь на другое кресло. — Мой брат не мог отдать такой приказ. Он знает как сильно пострадал город, и понимает, насколько сейчас важна для него любая помощь.
Господин Эрриг расхохотался и, не вставая с кресла, сунул руку за пазуху. Достал оттуда конверт и протянул мне. Негодяй явно нарывался на неприятности, оскорбляя меня. Мне захотелось позвать своих людей и вышвырнуть хама вон.
Но на конверте на самом деле был герб королевского рода. И я снова сдержала свой порыв, пообещав, что если этот мерзавец подделал королевскую печать, то я самолично вынесу ему приговор. Лучше ответить потом перед Фиодором за самоуправство, чем терпеть подобное отношение.
Но послание короля не было подделкой. Герб на сургучной печати определенно принадлежал Фиодору. И даже почерк на клочке бумаги был его. Мой брат писал, как курица лапой, и его ужасные каракули невозможно было подделать.
'Мама, — писал Фиодор, — ты должна немедленно вернуться домой. В Грилории не безопасною. Маги Великого отца устроили нападение на город. Если бы не Живела и не ее братья, сумевшие поставить щит и закрыть Высокий город и королевский замок, то погибли бы все…
