— Перестаньте. — Кирилл положил руку ему на плечо. — Того, что сделано, уже не исправить.
— Не исправить, — эхом откликнулся Григорий Алексеевич. — Это точно... Что дальше? — он поднял голову, прямо и спокойно посмотрел на Кирилла. — Идём к Вадиму?
— Сейчас? — растерялся Кирилл.
— А чего тянуть? — Григорий Алексеевич усмехнулся. — Не хочу я больше скрываться, Кирюша. Тринадцать лет с этими тайнами живу. Устал. Да и... — он не договорил.
Лицо вдруг перекосило гримасой боли, Григорий Алексеевич схватился за грудь.
— Что с вами? — Кирилл придержал врача за плечи, заглянул в побледневшее лицо. — Сердце?
Григорий Алексеевич с трудом, через силу, кивнул. Попытался что-то сказать, но звуков Кирилл не разобрал.
— Говорит: «в кармане», — прочитал по губам врача подскочивший ближе Мрак. И зашарил по карманам его комбинезона. Вытащил небольшой пузырёк: — Оно?
Кирилл быстро скрутил с пузырька крышку. Резкий запах сердечных капель говорил сам за себя.
— Да.
Кирилл отцепил от ремня фляжку с водой. Помог Григорию Алексеевичу выпить лекарство. Подождал, пока тот медленно, тяжело выпрямится. Неловко спросил:
— Давно у вас приступы?
— Второй год. — На лицо врача медленно возвращались краски. — Не в первый раз, и точно не в последний. Говорю же, помирать скоро. Сергей с Тимофеем меня уж заждались, поди...
— Прекратите. — Кирилл поморщился. Протянул Григорию Алексеевичу руку: — Держитесь. До своей комнаты сумеете дойти? Вам необходимо лечь.
Врач тяжело поднялся. Кивнул:
— Дойду. Только не до своей комнаты, а до Вадимовой. Идём, расскажешь ему то, что рассказал мне. А у меня ещё будет время на то, чтобы належаться. На том свете времени у всех полно... Идём?
— Вадим наверняка уже спит.
— Ничего, по такому поводу проснётся. Не каждую ночь узнаёт, что умершие дети на самом деле не умерли... Я к этому разговору давно готов, Кирюша. Не стоит его откладывать из-за капризов стариковского организма.
— Я не готов, — отрезал Кирилл. — Уходите, Григорий Алексеевич. Необходимости в разговоре нет, а вам надо отдохнуть. — Он взял врача под локоть, решительно заставил развернуться в сторону бункера.
— Вы кто?! — дверь вдруг распахнулась.
На поляну выскочил подросток в защитном комбинезоне, бросился к Кириллу.
— Не трогайте Григория Алексеевича!
— Мрак!..
— Антип!..
Кирилл и врач выкрикнули это одновременно. Мрак перехватил парня, не позволив кинуться на Кирилла с кулаками, умело завернул ему руки назад.
— Антип, всё в порядке, — веско сказал Григорий Алексеевич. — Успокойся!
— Отпусти его, — приказал Мраку Кирилл.
Мрак, помедлив, выпустил парня.
— Что ты здесь делаешь? — Григорий Алексеевич пытался говорить строго, но голос, всё ещё слабый, подводил. — Почему не спишь? И кто тебе позволил в это время выходить на поверхность? Шагом марш домой!
— Кто это? — глядя на Кирилла и Мрака исподлобья, настороженно отозвался парень.
— Это Кирилл, глава адаптского посёлка. Вспомни, он не раз к нам приходил. А это Марк, его друг.
— А почему они здесь? Это ведь наше место! Вы говорили, что о нём никто не знает.
— В Бункере — никто. А Кирилл и Марк живут в посёлке. Они пришли, потому что нам нужно кое-что обсудить.
— А зачем он вас схватил? — Антип смотрел на Кирилла всё ещё с подозрением. — У них оружие. — Перевёл взгляд на висящий у пояса Мрака охотничий нож.
— Сам ты оружие, — буркнул Мрак.
— Помолчи, — оборвал Кирилл. Читать Мраку лекцию о том, что для обитателей Бункера все ножи — на одно лицо, а стоящему перед ними парнишке вряд ли кухонный-то хоть раз в жизни доверяли, сейчас было неуместно. Повернулся к Антипу. — Мы с Григорием Алексеевичем встретились по моей просьбе. Я когда-то рос здесь, как и ты. Мы давно не виделись, и нам есть о чём поговорить. Основной вход, как ты знаешь, закрыт, поэтому мы пришли сюда. Причинять Григорию Алексеевичу вред я не собирался. Не знаю, почему ты так решил.
Парень угрюмо промолчал.
— Потому что здесь — аварийный выход, а камеру над входом Тимофей собрал из чего придется, — вздохнул Григорий Алексеевич. — Откуда монитор притащил, я в своё время даже спросить постеснялся. Изображение настолько паршивое, что вас можно было принять хоть за вурдалаков, хоть за снежных людей. Особенно тем, кому на это изображение и смотреть-то не положено. — Он строго взглянул на Антипа.
Тот потупился. Пробормотал, обращаясь к Кириллу:
— Извините, пожалуйста. Теперь-то я вас узнал, конечно.
— Всё в порядке, — кивнул Кирилл. — И ты нас прости за резкость. Тебя можно попросить проводить Григория Алексеевича до комнаты?
— Григорий Алексеевич пока ещё в состоянии обойтись без провожатых, — сердито бросил врач. — Иди к себе, Антип.
— А вы?
— Я тоже скоро вернусь. Уже светает, иди. Только будь добр, на этот раз — к себе в комнату. Не надо меня ждать, на сегодня с тебя новостей достаточно. Поговорим завтра.
Антип помолчал, но спорить не осмелился. Неловко пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— До свидания, — и скрылся за дверью бункера.
***
Домой Кирилл и Мрак возвращались так же, через лес. Вокруг совсем рассвело, но Кирилл был уверен, что без помощи Мрака выбирался бы очень долго. А тот шёл, засунув руки в карманы, уверенно, будто по родному посёлку — на долю секунды не отвлекаясь на то, чтобы сориентироваться.
— Так, я не понял, — задумчиво проговорил Мрак. — Доктор, получается, этих своих недоделанных втихаря наружу выпускает, что ли?
Кирилл хлопнул его по затылку. На недоумённый взгляд сердито объяснил:
— За «недоделанных». Следи за языком. То, что у тебя или Серого есть отец и мать, а эмбрионы этих детей сформировали искусственно, не значит абсолютно ничего. Они — люди, точно такие же, как ты. И если бы росли рядом с тобой, ты не заметил бы разницы, уверяю.
После ухода Антипа Кирилл настоял на том, чтобы вместе с Мраком пройти в Бункер, вслед за Григорием Алексеевичем. Внутри с интересом огляделся по сторонам.
К аварийному выходу вёл длинный коридор. Вдоль одной стены стояли металлические шкафы, у другой — лавка. К стене над лавкой прикрепили небольшую полку, на которой мигал смазанным изображением крохотный экран. Прямо на лавке, прилепленная ко дну обрезанной консервной банки, стояла оплывшая свеча.
Григорий Алексеевич тяжело опустился на лавку. Зажёг свечу и выключил фонарик. Грустно усмехнувшись, сказал:
— Свет я здесь, кажется, зажигал ещё при жизни Тимофея. Не уверен, что освещение всё ещё работает. — Протянул руку и выключил экран.
Кирилл задумчиво провёл пальцами по краю самодельной, из обрезка доски, полки, тронул перехваченные хомутом провода.
— Его работа? Тимофея Степановича?
— Да.
— То есть, он был в курсе?
— Нет. — Григорий Алексеевич покачал головой. — Знал лишь о том, что время от времени я разрешаю детям выходить на поверхность. Здесь, через этот вход. Для того, чтобы обеспечить безопасность, не нарваться на диких зверей, я попросил Тимофея обнести поляну сеткой и поставить камеру.
— Втайне, как я понимаю?
— Разумеется.
— Зачем? Ведь возле центрального входа есть детская площадка — безопасная, если правильно помню, настолько, что можно безбоязненно оставить хоть младенца в коляске? Или... — Кирилл нахмурился. — Неужели Вадим дошёл до того, что запретил детям гулять?
Григорий Алексеевич поморщился.
— Не городи чушь, Кирюша. Разумеется, официальные прогулки никто не запрещал. Но дети есть дети. Вспомни, как ты сам кривился от этих «прогулок» под присмотром Любови Леонидовны... Здесь, в Бункере, мы даём детям знания — но этого мало, понимаешь? Им хочется тайны. Приключений. Свободы — хотя бы вот такой. Всего того, чем дети в ваших местах обитания обеспечены с избытком.
— Это этот, что ли, дитё? — подал вдруг голос Мрак. Он, едва войдя в Бункер, не дожидаясь команды отошёл вглубь туннеля и настороженно всматривался в темноту. Без объяснений Кирилла понял, что встреча здесь с кем-то, кроме Григория Алексеевича, крайне нежелательна, и роль охранника взял на себя. — Который ушёл — дитё?
