И Ульяна направилась к палатке.
Имелись у неё кое-какие вопросы к бабушке…
Глава 53
О службе и карьерных перспективах
Она проснулась, услышав как в коридоре бегут десятки разбуженных ног с мечами и луками
О странностях, что порой случаются при пробуждении
— Как-то вот так, — Наум Егорович оглянулся на забор, который затянуло плотным покровом то ли винограда, то ли плюща. Не разбирался он в этой ботанике. — Ну и вот… тут…
Он протянул Фёдору Фёдоровичу бусину.
— Имена. Надеюсь, что записались. Так-то я запоминал. Но с записью всяко надёжнее.
— Будем надеяться на лучшее. Проект экспериментальный. Специально для работы в энергетически нестабильных областях.
— И много у вас этих областей? — уточнил Женька.
— Хватает. Страна большая, так что…
Деревья тоже подобрались вплотную к забору. Главное, Наум Егорович ведь выглядывал следы в земле, которые должны были бы появиться, но нет.
Прежняя.
Мхом покрыта. Травкой какой-то. Только вот дерева, что стояли раньше где-то там, теперь оказались где-то тут. И с ближнего свесилась сорока, шею вытянула и клюв приоткрыла.
— Не подслушивай, — пригрозил ей Женька. И сорока, встрепенувшись, обиженно заскрежетала, но не улетела, а перебралась на ветку выше.
И главное, опять же слушает.
Как пить дать.
Гостей встречали, как положено, у ворот, ныне раскрытых. Был виден и пункт охраны, и пятачок уже потрескавшегося асфальта, который выглядел так, будто положили его лет двадцать тому. Из трещин торчали пучки травы, а дальше и жёлтое солнышко одуванчика распустилось.
— Машины мы задержали. Будем разбираться. И в бумагах. И не в бумагах, — Фёдор Фёдорович снял очки и прищурился. Там, за забором, висели остатки тумана, в котором бродили люди в защитных костюмах. Эти люди выводили других и усаживали их в машины «Скорой помощи».
Картина была сюрреалистична, но Наум Егорович поймал себя на мысли, что в целом как-то и нормально.
Привычно.
— Значит, всё закончилось, да? — Наум Егорович указал на мужика в грязном халате, который медленно шёл, придерживая растерянную женщину. — Погодите… это же этот… как его… миллионер, который… в новостях показывали!
— И с миллионером разберемся, и с… со всем остальным… появились тут источники информации…
— Людмилу Мелецкую задержать надо, — Наум Егорович глядел, как застыла женщина, с ужасом глядя на машину. А мужчина, тот самый миллионер, принялся что-то говорить. Успокаивал?
— Уже, — Фёдор Фёдорович смотрел туда же. — Как и начальника охраны, и в целом… у нас мест столько нет, сколько задержано. В «Вектре» работает тьма народу. И далеко не все они с этим вот связаны. Там много проектов вполне легальных, частью на госфинансировании, так что…
Он тяжко вздохнул, как человек, который предвидел весьма немалый объём работы. И Наум Егорович от души посочувствовал. Ему что? Задание выполнил и свободен.
А вот Фёдору Фёдоровичу предстоит опрашивать, допрашивать.
Задерживать.
Отпускать.
Решать, кто там виновен, а кому просто с местом работы не повезло.
— Вы ведь не станете возражать, если с вами потом наш штатный менталист поработает? — поинтересовался он, подняв покрасневшие глаза на Наума Егоровича.
Предложение, мягко говоря, не слишком понравилось.
— Зачем?
— В мысли ваши он не полезет, но современные методики позволяют простимулировать отдельные участки мозга. В вашем случае улучшить память…
— В моём?
Встречаться с менталистом не хотелось.
На память Наум Егорович в принципе не жаловался. Кроме того, большую часть времени запись шла. Пусть её вон изучают, а не в головах копаются.
— Возможности опосредованного воздействия, через физиологическую компоненту, только начали исследовать. Но результаты весьма… вдохновляющие. Или пугающие. Тут как посмотреть. Сколь понимаю, Людмила Мелецкая работала сходным образом. Влияла не прямо, как делал бы сильный менталист. Нет, её дар не позволял преодолеть естественную защиту. Она и не пыталась. Пользовалась, если так можно выразиться, не парадным входом, а чёрной дверью. Скажем, способствовала расслаблению. Растормаживала нервную систему, как это делает алкоголь. Или вот вызывала выброс гормонов, отвечающих за возникновение симпатии… добавьте некоторые препараты…
Фёдор Фёдорович посторонился, пропуская машину.
— Работы предстоит много. В том числе глобальной. Слабый дар менталиста зачастую скрывают. До недавнего времени считалось, что в этом нет ничего страшного, что если уровень таков, что дар не позволяет внушать что-то, то и толку от него нет. А…
Живых оставалось не меньше мёртвых. Хотя чёрные пакеты тоже множились. Их складывали пока здесь, у выезда. При взгляде на мешки становилось слегка не по себе, будто он, Наум Егорович, виноват.
Хотя, наверное, действительно виноват.
— А теперь выясняется, что и малыми силами… эти бы таланты да в мирное русло. Что ж… благодарю за службу.
Фёдор Фёдорович сказал так, вроде и вежливо, а в то же время и отстранённо. Это что, вот теперь, выходит, всё? Взяло и закончилось? Главный злодей помер, остальные… тоже частично. А кто не помер, до того доберутся, тут и сомнений нет.
Спасённым помогут.
Виновным воздадут. Но уже без его, Наума Егоровича, участия.
— Мне, — голос прозвучал ровно. — Возвращаться? На службу?
— На службу? — Фёдор Фёдорович моргнул, очнувшись от собственных мыслей. — Нет-нет, пока, позвольте, никаких возвращений. В конце концов, вас ещё осмотреть надо.
— Зачем?
— Затем, чтобы как минимум убедиться, что вы здоровы. Вы же подвергались воздействию аномальной энергии, а это, как я могу судить, даром не проходит.
— Он не про то говорит, — Женька, стоявший молча, подал голос. — Он в целом-то… я тут подумал, служивый. А пойду-ка я к вам работать!
Фёдор Фёдорович вздрогнул и на всякий случай отступил на шаг. Небось, радость проявляя.
— А… ваша матушка? Помнится, она против была.
— Сдаётся, с той поры она уже не раз передумала…
— Полагаете, не будет грозить нашему отделу проклятиями?
— Тю, даже если и будет. Пусть себе грозит. Даже если и проклянёт разок в сердцах, ничего страшного…
— У меня здоровье слабое.
— Так я сниму. И здоровье поправим. Я просто чего… нам в Мексику надо.
— В Мексику… — повторил Фёдор Фёдорович и столько тоски было в этом слове, что прям сердце сжалось. — Мексика далеко…
— Ничего. Мы как-нибудь потихоньку… вон, если что, на гусях полетим.
— На гусях… нет, на гусях, пожалуй, не стоит. Но… не спешите. Тут ведь дело такое… международное… мы, несомненно, сообщим коллегам…
— А там и коллеги имеются?
— Культура не знает границ, — Фёдор Фёдорович отряхнулся и проводил взглядом ещё одну машину. — Но вот согласовать операцию стоит. Во избежание недопонимания и обострения международной обстановки. И как понимаете, это потребует времени…
— Сколько? — уточнил Женька.
— Не знаю. Но… хотя бы до вечера дотерпите, а? — прозвучало на диво жалобно. — И вообще… вас осмотреть надо! Допросить! Отчёты получить! А уже потом в Мексику… чтоб её… вот будто нам своей головной боли мало, а тут и Мексика эта!
— Всё, Наум, пошли, — Женька потянул за рукав. — Не доставай человека. Видишь, изнервничался весь. Оно и понятно, когда под самым носом, почитай… с него тоже теперь спросят.
И ещё тише добавил:
— Может, даже выговор влепят.
— Главное, чтоб не уволили, — так же шёпотом отозвался Наум Егорович, которому новое потенциальное начальство было не то, чтобы жаль. Скорее жизненный опыт подсказывал, что со сменой оного его собственное положение может осложниться.
— Оттуда не увольняют, — успокоил его Женька.
— Почему?
— Потому что, — громко отозвался Фёдор Фёдорович, — что культура — это навсегда! А вообще грузитесь. Вам тоже в госпиталь надо. И вообще, у вас родня. Волнуется. А вы… давайте, давайте. Шевелитесь…
