Проскурнов вернулся. В приемной, болтая с секретаршей, ждал Никитин.
— Пойдем, Володя, — генерал прошел и сел за стол. — Операция по возвращению Светлых одобрена, назовем ее «реконкиста». Приступать к выполнению. У тебя день, чтобы получить фото и сделать паспорта, определи маршрут и вылетай. Если будет провал, Володя, надеюсь, у тебя хватит ума покончить жизнь самоубийством, — Проскурнов усмехнулся, и Никитин не понял, это шутка или угроза.
Попрощавшись, он вышел из кабинета. Теперь он был на коне, главное, не загнать лошадь и не вылететь из седла.
Глава 27. Возвращение домой
Два дня мы находимся в посольстве. Для нас конференц-зал превратили в комнату отдыха, где мы смотрим фильмы, едим и спим. Мыться приходилось в душевой для персонала. Нам отвели часы, чтобы лишний раз не пересекались с сотрудниками посольства. Нашим опекуном является Смурнов Петр, помощник посла.
Мне даже удалось один раз пообщаться с самим послом, Сергеевым Алексеем Алексеевичем, который оказался вполне приятным мужчиной пятидесяти лет. Высокий и упитанный шатен, передвигался он очень быстро и бесшумно. Наверняка из бывших сотрудников. До этого он работал послом в Замбии. В принципе, эти две страны мало чем отличались. Поинтересовавшись, как нас приняли, хорошо ли кормят и есть ли у нас пожелания, он утратил интерес к моей персоне, сославшись на занятость.
Смурнов теперь был, скорее, моим помощником, чем помощником посла. Целыми днями я гонял его по поручениям, ссылаясь на государственную необходимость. Мои товарищи, не обременённые душевными муками от предстоящего возвращения на Родину, отдыхали и наслаждались жизнью. За два дня мы дважды были в городе с молодым человеком Дмитрием, вероятно, отвечавшим за безопасность.
Мы погуляли в центральном парке, покормили водоплавающих птиц, бесцельно послонялись по берегу озера Нгами, что вплотную подступает к столице Ботсваны.
Само название «Ботсвана» означает «страна тсвана», негритянского народа, который проживает в ЮАР даже больше, чем в самой Ботсване. После зулусов это второе, самое безжалостное по отношению к европейцам племя на территории ЮАР, но здесь они вели себя весьма приветливо и миролюбиво. Вообще Ботсвана, по словам Дмитрия, самое миролюбивое государство в Африке, практически никогда не воевавшее и с низким уровнем преступности. В это было трудно поверить, когда встречали на улице огромных двухметровых черных с накачанной мускулатурой. Наши африканеры сразу напрягались, но негры проходили мимо, одаряя нас белоснежной улыбкой.
Габороне — это город музыки и танцев, неназойливые африканские мотивы и мелодии были везде. В кафе, на площади, в парке мы часто наблюдали картину, как пара молодых девушек и парней, внезапно сорвавшись с места, начинали танцевать под мелодии из телевизора, телефона, а иной раз и просто напевая ее сами. Практически половина из проходящих мимо присоединялась к зрителям, аккомпанируя хлопками в ладони.
Мы уже собирались лечь, когда появился Смурнов и попросили меня пойти с ним. За эти два дня дважды звонил Никитин, подтвердивший, что все мои условия приняты и что его надо ждать с документами буквально на днях. Вслед за Смурновым я прошел в комнату, где в компании Сергеева находился парень, в белой рубашке и черных классических брюках, с кейсом в руках.
Одного взгляда мне хватило, чтобы воссоздать картину встречи с ним в Аммане у российского посольства. При виде меня парень улыбнулся и протянул руку:
— Здравствуйте, Александр.
Проигнорировав протянутую руку, я молниеносным движением ударил его в подбородок. Посол даже не понял и не увидел моего движения. Для него гость из конторы встал, протянул руку — и рухнул на пол. Смурнов бросился к упавшему Никитину, брызнул на него водой из кулера и шлепнул по щеке.
— Петр, не так надо, — я отстранил Смурного в сторону и влепил Никитину хлесткую пощечину, оставившую отпечаток пальцев на щеке. Он дернулся, открыл глаза и попытался вскочить, но не мог удержать равновесия и, в попытках устоять на ногах, сорвал жалюзи на окне. Секунд через десять его взгляд прибрел осмысленное выражение.
— Здравствуй, Володя. Но руки тебе подавать я не буду, — я сел, демонстративно закинув ногу на ногу. Никитин пришел в себя окончательно. Метнув на меня злой взгляд, он обратился к послу:
— Алексей Алексеевич, разрешите нам пообщаться с Александром наедине?
Посол деланно вздохнул, повел плечами и, со словами:
— Конечно, общайтесь, — вышел из комнаты, сопровождаемый Смурновым.
— Ты меня вырубил, — не то спросил, не то констатировал факт Никитин, потирая подбородок.
— Это вместо рукопожатия, — флегматично заметил я, все еще сидя в фривольной позе, — настоящее знакомство тебя еще ожидает. Кстати, Никитин, а с каких пор ты со мной на «ты»?
— Так и ты со мной не выкал, — мгновенно нашёлся оперативник, все еще потирая подбородок.
— Ты заслужил такое отношение, когда оставил меня без документов в чужом теле в чужой стране! Но об этот мы еще поговорим, надеюсь, ты останешься жив, в назидание другим, — я заметил, как побледнел Никитин, при всем его самообладании.
Прежний я не имел бы никаких шансов против этого крепкого парня, но я изменился, стал быстрым как молния, и я перестал бояться.
Вообще! Просто как будто щёлкнули тумблером и убрали страх из моего тела и моей головы.
— Где наши паспорта?
На мой вопрос Никитин открыл кейс и протянул пять паспортов, на меня и всех ребят. У всех остались свои имена, просто в графе гражданство стояло «Россия».
— Где мои деньги и телефон?
Этот вопрос я обговорил отдельно. Никитин настаивал, что карту банка на выбор с одним миллионов долларов я получу по возвращению в Россию. Вариант мной был отклонен и поставлен ультиматум: айфон с привязанной картой Райффайзенбанка.
Никитин, посмотрев на меня с неприязнью, передал телефон и платиновую карту Райффайзенбанка. Функция мобильного банка была подключена, баланс равнялся ровно одному миллиону долларов.
— Что дальше? В чем состоит гениальный план возвращения на Родину?
Мне стало интересно как нас планируют возвращать.
Никитин оживился, на время его личная неприязнь уступила место профессиональному интересу:
— Мы вылетим из аэропорта Габороне имени Сэра Серетсе Кхама в аэропорт Бо́ле Аддиса-Абебы в Эфиопии, оттуда в аэропорт имени Бе́н-Гурио́на Тель-Авив Израиль. С Израиля ежедневные прямые рейсы и во Внуково, и в Шереметьево. Весь путь займет сутки с учетом пересадок, я именно так и прилетел.
— Почему такой сложный маршрут, с тремя пересадками?
— Потому что, — отвечает мне Никитин, — ты нас поставил в жесткие временные рамки, и мы выбирали безвизовые страны для россиян. Ботсванскую визу вам пришлось нарисовать, но это Ботсвана, здесь пограничный контроль слабый, поэтому пройдет. Но рисовать визы стран, имеющих прямые рейсы с Ботсваной, а это только Франция и Великобритания, опасно, их таможенники на этом собаку съели. А нам нельзя светиться и рисковать, в последнее время галлы сильно спелись с саксами, вместе они доставляют немало проблем.
— Хорошо, — соглашаюсь я, но меня тревожит один момент. — Но ведь Израиль — сателлит США.
На мой вопрос Никитин улыбается:
— На днях наш президент помиловал одну еврейскую женщину, задержанную с грузом героина. Так что все в ажуре, евреи меня чуть не целовали, как и других россиян. Пару недель они будут сверхлояльны.
— Когда вылет?
— Отсюда — завтра в девять вечера, остальные пересадки с интервалом не больше двух часов ожидания.
Никитин снова потер подбородок и неожиданно для меня выпалил:
— Ты ударил исподтишка! В честном бою я тебя уделаю!
— Никитин, — мне даже стало смешно, — я пятерых покруче тебя за десять секунд уложу и не вспотею. Запомни это и не пытайся проверить, пока не вернемся на родину. А там я к твоим услугам, если не будешь корочкой прикрываться.
Он даже вспыхнул от моих слов, но секунду спустя согласился:
