— Хорошо, проверим дома, чего ты стоишь.
Больше мне с ним нечего было говорить и я, поднявшись, взялся за ручку двери.
— Александр! — его оклик остановил меня на пороге. Никитин мялся, потом выдавил из себя:
— Ты извини. Там, в Аммане, я растерялся и упустил тебя из виду. Прости, что подвел и подверг тебя опасности, — он даже немного опустил голову, пряча глаза.
— Владимир, — впервые по-человечески обратился я к нему. — Знаешь, что со мной было после неудачного побега?
Не поднимая глаз, он отрицательно мотнул головой.
— Меня два дня насиловали четверо отморозков.
Никитин молчал.
— А знаешь, что было дальше? Не дожидаясь его ответа, я продолжил: — Одному я вспорол брюхо крюком, пятерых застрелил из пистолета. Еще двоих убил Бадр, мой друг и настоящий мужчина. Из города мы с ним выбирались по канализации. А потом были пираты, когда мы вырвались из Саудовской Аравии и Бадр умер, приняв на себя очередь из автомата, защищая меня. И даже умирая, он бросил меня в море, чтобы я мог спастись.
Никитин молчал. Мне не было его жалко, хотя он лишь винтик в государственной машине.
— А знаешь, почему все это случилось, Владимир? Только потому, что один парень ПРОСТО НЕ СКАЗАЛ одной девушке «не бойся, русские своих не бросают»…
Я вышел, а Никитин так и не смог нарушить молчание. Я на его месте либо напился бы, либо застрелился.
Утром мы встретились за завтраком. Я познакомил Никитина с группой, нам ведь вместе предстояло лететь. Так как до вечера было время, оперативник предложил выезд в город, чтобы хорошо пообедать и развеяться. Обед прошел молча. Я все еще не простил его, а ребятам он был чужой. Так как одежда на нас была с чужого плеча и ношеная, Никитин предложил обновить гардероб. Если он рассчитывал на мою карту, он просчитался, потому что у меня есть планы на эти деньги. И одной из задач было улучшение условий жизни племени Химба, где осталась частичка меня в виде нескольких быстрорастущих клеток в утробе Эну.
Но оказалось, что Никитин и не рассчитывал на меня. Все мы теперь были одеты цивильно, с ног до головы, и за казенный счет. Я выбрал светлый льняной костюм, Нат одел похожий. Парни предпочли джинсы и футболки. Подумав, я также докупил себе легкие джинсы и рубашку с коротким рукавом, кроссовки и легкие сандалии. Остальные обошлись одними кроссовками, кроме Ната. Ему понадобились мокасины, которые он искал долго, пока не удовлетворился.
В аэропорт Габороне имени кого-то там мы приехали загодя. Сам аэропорт небольшой, в самый раз для страны с населением меньше трех миллионов, половина из которых живет племенной жизнью. Здание было чистое, таможенный контроль формальный. Офицер практически не глядя проштамповал выездную визу и, задав рутинные вопросы, отпустил нас с миром.
Самолет бомбардье crj-100 был свеженьким, рассчитанным примерно на пятьдесят мест, половина из которых оказались пустыми. Со слов Никитина, эти самолёты считаются одними из самых надежных в мире. Кроме нас, белых пассажиров не было. Несколько индийцев в тюрбанах, остальные черные. Мы оказались звездой номера, на нас глазели все, от пассажиров до стюардесс, двух очень миленьких негритянок. Даже возникла мысль уединиться с одной в туалете, но, когда пошел туда по нужде, понял, что он слишком мал для двоих.
Три часа полета прошли рутинно, я даже успел подремать. В перелете не кормили, просто предлагали сладкую булочку и кофе, еда была за отдельную плату и представляла из себя обычный сэндвич.
Когда самолет пошел на резкое снижение, я удивился, мне казалось, что нам гораздо дольше лететь. Никитин развеял мои сомнения:
— У нас дозаправка в Додома, это Танзания. Бомбардье — региональные самолеты, много топлива не берут. Баки маленькие.
Пока шла дозаправка, нас отвезли в здание аэропорта, где мы посидели с картошкой фри и колой, пока не объявили посадку.
Еще три часа полета, и мы вновь заходим на посадку. Под крылом — море разноцветных огней. Пилот объявил, что мы приземляемся в аэропорту Боле города Аддис-Абеба. Таможенный контроль здесь немного серьезнее, но все равно спустя рукава. Наш рейс на Тель-Авив вылетал в восемь утра, у нас было два часа с копейками, которые мы потратили, шастая по аэропорту, который также оказался вчетверо меньше Внуково.
На это раз нам предстояло лететь на Боинге 737, очень популярном в России. Самолет был заполнен, что меня удивило. Но всезнающий Никитин поведал, что из-за безвизового режима сотни эфиопов стремятся в Израиль, ссылаясь на еврейские корни, и что тут существует уже несколько поселений эфиопов-евреев. Кроме эфиопов, в самолете были семеро евреев-ортодоксов. Шапочки на затылке, на странных патлатых волосах.
Полет продолжался около четырех часов, нам дважды предложили минеральную воду и кофе, в то время как евреев обеспечили полноценной еду в больших красивых коробках. Евреи были верны себе даже в Эфиопии, все лучшее доставалось им.
Меры безопасности в аэропорту Бен-Гуриона в Тель-Авиве резко контрастировали с двумя предыдущими: сплошные сканеры, металлодетекторы, обученные собаки на каждом шагу. Пассажиры проходили сквозь этот нескончаемый поток изучающих тебя глаз, приборов и носов. Нас дважды останавливали для дополнительных вопросов, но узнав, что россияне, довольно радушно отпускали после беглого досмотра.
До вылета в Москву было меньше двух часов, и мы толком даже не успели осмотреться, когда объявили посадку. И снова началось обратное сканирование, осматривание и обнюхивание, но уже прилетающих пассажиров. На мой взгляд, досматривали тщательнее. В зале ожидания перед воротами «13» — надо же, какое число — собралась внушительная толпа россиян, за час до вылета успевшая занять очередь на посадку. Меня всегда удивляло именно это: зачем занимать очередь и терпеливо стоять целый час? Всех посадят на самолет, без вас он не улетит!
Но такова наша ментальность, привыкшие всего добиваться в очередях, мы по-прежнему являемся заложниками своего прошлого.
Впервые за последние семь месяцев на меня обрушилась русская многоголосица, радуя и оглушая своими подробностями. Пожилая пара жаловались на свои болячки, платиновая блондинка с перекаченными губами советовала по телефону подруге день рождения отметить непременно в «Домашнем очаге» в Одинцово, двое парней обсуждали сиськи еврейских проституток в Старом Городе Иерусалима, бегали и визжали дети, солидный мужчина в черном костюме оправдывался от яростно наседавшей на него мегеры, видимо, являющейся его женой по совместительству.
Когда объявили посадку, хвост из людей пришел в волнение, слышались упреки в нарушении очереди. Мы дождались, пока площадка опустеет, и спокойно прошли по рукаву в самолет, снова в боинг-737.
Рейс был аэрофлотовский. Это не реклама, но еда была вполне сносная, чем немало удивила Ната, привыкшего летать голодным. Из-за Сирии приходилось делать крюк, мы летели над Средиземным морем. Над Кавказом облачность не давала ничего видеть.
Нат смотрел на поля, леса и озера, проплывающие внизу, на огромные нераспаханные площади земель и восхищенно качал головой.
— Алекс, там внизу все или черное или зеленое. Неужели эти земли лежат без хозяина?
— Нат, ты видел только мизерную часть, плодородные земли у нас тянутся на тысячи километров без человеческого жилья, было бы только кому работать.
— Насколько велика Россия в сравнении с ЮАР?
Я переадресовал вопрос Никитину, который, произведя в уме расчеты, ответил Нату на отличном английском:
— Примерно в пятнадцать раз.
Африканер замолчал, ошеломленный цифрой, он привык считать свою страну огромной, а тут ему такое выдают. Солнце склонялось за горизонт — еще час и наступят сумерки — когда самолет начал плавное снижение. Я глянул вниз: города-спутники Москвы высились многоэтажками в лесных массивах, вдалеке мелькнула речка.
— Нат, мы практически над столицей. Смотри, вон это Москва, — показал я африканеру, который с этого момента плотно оттер меня от иллюминатора.
