Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли

— Вот как⁈ Смею предположить, что вы решили преподнести сюрприз вашему жениху. Ведь его же группу мы забираем на той таинственной базе, — Вислав старался не проявить слишком много радости, которая так и распирала его. Ведь какая божественная удача! Если все, как он задумывал, сложится, то на британскую базу Рамада приземлится не только новейший российский фрегат, но и с ним дочь одного из самых влиятельных князей Российской империи. И ее он, конечно, оставит себе.

— Да, я хочу, чтобы мое появление для Александра Петровича стало неожиданностью. И еще у меня есть много мыслей, как можно улучшить нашу систему наведения, для этого мне нужно быть на борту «Гектора». Получить разрешения официально… — разведя руками, Ковалевская глянула на него, ожидая понимания. — Это же такая волокита — за день точно не удастся согласовать.

— Я помогу вам, Ольга Борисовна! Обещаю! — пылко ответил Моравецкий. Ему невыносимо хотелось обнять ее, почувствовать в своих руках и сорвать для начала хоть один поцелуй. Однако, с этим пока не стоило спешить. Впереди у них было как минимум две ночи.

Глава 12

Рыжий хвост вам, Астерий

На мою просьбу о встречи в Перми, Ковалевская так и не ответила. Не ответила до полуночи. Я даже хотел спуститься в зал богов и попросить помощи Артемиды. Или лучше Афины. Охотница, слишком прямолинейна в решении вопросов сложных отношений. Афина, конечно, хитрее: умеет примирить, мягко настоять на своем.

Хотя мое настроение несколько испортилось, и я так и не смог завершить перевод до конца дня, богинь я решил не трогать. Не такая кризисная сейчас ситуация, чтобы тревожить небесных. Как говорил один из моих старых учителей: «Если за человека все проблемы будут решать боги, то зачем тогда в этом мире человек?». Вполне справедливое замечание. Во всех своих жизнях я старался все делать сам. Тот, кто перекладывает свои проблемы на плечи других превращает свою жизнь лишь в подобие жизни. Он сам не понимает, как скатывается в этакое полусонное состояние, когда от него ничего уже не зависит; от этого он теряет силы и, в общем-то, смысл самой жизни.

Сообщение от Ковалевской я обнаружил лишь утром. Едва открыв глаза, я сразу потянулся к эйхосу. Элизабет еще спала, прижавшись ко мне голыми ягодицами. Я тихо встал, накинул халат, и, поднеся эйхос к уху, нажал на кнопку:

«Нет, Елецкий. Ты мне сказал „нет“, и я говорю тебе „нет“. Теперь уже пообщаемся только тогда, когда я сама пожелаю тебя увидеть. Больше не беспокой меня своими сообщениями…» — после этих слов у меня похолодело на сердце.

Неужели, ее так сильно обидел мой отказ? Ольга… она же умная девушка. Умная, рассудительная и в меру покладистая. Она всегда понимала меня. Не может быть, чтобы сейчас она не вняла причинам моего отказа взять ее. Причинам действительно важным, игнорировать которое нельзя! Что-то здесь было не так. Слишком не так! Я чувствовал, что поведение Ковалевской более чем необычно, но пока у меня не имелось никаких объяснений происходящему. Было такое ощущение, что намерение Ольги быть рядом со мной в экспедиции, давно перешел грань обычного каприза, а превратился едва ли не важнейшую из ее целей. А поставленных целей Ольга Борисовна умела добиваться очень хорошо. Уж в этом она могла проявить упрямство в полной мере. Возможно, и сейчас, отказавшись от общения со мной по этому вопросу, она думает, как обойти мой отказ, оформленный в виде циркуляра от имперской канцелярии.

Я снял сообщение с паузы и снова услышал дорогой мне голос:

«Не утруждай себя — я все равно тебе не отвечу. Поскольку до твоего отлета мы не увидимся, желаю удачи в твоей миссии! Это от души, Елецкий! И хранят тебя боги!».

Все… Вот так до обидного коротко.

В прескверном настроении я сел за перевод Свидетельств Лагура Бархума. Разложил перед собой бумаги, взял в руки изящный кинжал Гефеста.

Снова не шло. Мысли сместились к последнему сообщению от Ковалевской и причинах, почему она могла вести себя так. Усилием воли я отогнал все: важное, трепетное, но сейчас ненужное. Перевел все внимание на тонкий план. Изредка поглядывая на грифельную копию пятой пластины, мысленно задавал вопросы по значению пиктограмм и слушал как откликаются слои энергоинформационного поля. Меня интересовал только самый глубокий слой. Сердцевина, несущая первородную информацию о тех далеких эпохах.

Где-то на самой грани восприятия я почувствовал то, что искал. Те самые тихие вибрации, превращающиеся в гаммы знакомой мне тональности. По прежнему опыту я уже знал, что они соответствуют искомой информации.

— Работай, дорогой! — услышал я шепот Элизабет и ощутил ее теплые губы на щеке.

Не отозвался, пошел дальше. Добрался как раз до того самого места, где остановился прошлый раз — описанию входа в Пещеры Конца и Начала.

Без завтрака и даже не умываясь я просидел до половины одиннадцатого. И…

Я победил! Справился с этой невероятно сложной задачей, которую никто другой в этом мире не смог бы решить! На последней пластине все-таки были координаты! Именно магические координаты — те, что я искал! Они должны указать точную точку входа — начало пути к тайнику принца Харвида Панадаприя. На душе стало так радостно, что казалось, я сейчас воспарю над креслом! Вкус жизни! Иногда его бывает так много, что кажется, каждая клеточка тела, чувствует его и наполняется небесным восторгом!

Когда я повернулся, то увидел, что Стрельцова сидит на кровати и с мечтательной улыбкой смотрит на меня. Элиз… Чеширская кошечка бывает необычно мила. Не знаю, как в ней одновременно помещается то нежное и тонкое, что свойственно лишь очень чувствительной душе, и несомненная жестокость, даже кровожадность матерой хищницы. Я не совру, если скажу, что Элизабет для меня одна из самых загадочных и сложных женщин в этом мире. Это при том, что мне с ней очень легко. Вот такой парадокс: мне легко с самой сложной женщиной в этом мире.

Я встал, подошел к ней, подхватил на руки и закружил по комнате.

— Ты закончил⁈ Смог⁈ — нетерпеливо спрашивала она.

— Да! Теперь можно подумать о завтраке! Пожалуйста, распорядись пока. Я ненадолго в ванную, — поставив англичанку на коврик, я было направился к двери, прихватив по пути джаны и рубашку.

— Сама приготовлю. Яйца с ветчиной и обжаренным луком. Ты же так любишь утром? — она запахнула разошедшийся халат, пряча свои манящие груди. — Могу овсяную кашу.

— Нет, кашу меня заставляла есть мама. Яйца с ветчиной, дорогая. Можно добавить помидоры и зелень, — я задержался на миг, чтобы еще раз посмотреть на Элиз. Подмигнул ей, еще чувствуя слабую боль от синяка вокруг глаза, и вышел в коридор.

Элизабет нравилось готовить для меня, а мне очень нравилось есть то, что она приготовила. Наверное, это и есть та самая простая и божественная нота гармонии, которая делает нашу земную жизнь радостной и полной наслаждений.

После завтрака — моего завтрака, потому как для меня он случился намного позже — мы недолго собирались в дорогу. За полчаса до полудня вылетели к площади Ратников. Там была удобная посадочная площадка и оттуда меньше пяти минут ходьбы до Вяземской, где временно поселилась Елена Викторовна. Бабского с собой мы не стали тянуть, тем более он сам вызвался пройтись по магазинам, чтобы освежить запас продуктов на «Эвересте» и купить себе что-нибудь из одежды.

— Надо было сначала к целителям, Саш, — сказала Стрельцова, когда мы покинули посадочную площадку и распрощались с поручиком на ближайшие два часа.

— Так мы же вместе с мамой пойдем к Майклу — так договорились, — напомнил я.

— Я не об этом. Твой синяк… — баронесса взяла меня за руку и повернула к себе. Пальцем осторожно обвела его контур. — Очень заметно. Сам же говорил, Елена Викторовна болезненно реагирует на такое.

— Да, но у нас нет на это времени. Вообще-то, Сэм выглядит не лучше. И у тебя здесь кое-что есть. Видно издали, что все мы — одна банда, — я улыбнулся, сожалея, что вчера даже не подумал применить целительную магию, которая значительно помогла бы избавиться от следов нашего веселья в «Ржавке».