Мой голос отрезвил всех, вытащив каждого из глубоких раздумий. Все уставились туда, куда уставился и я. Беззвучным шагом ко мне подошёл Дрюня, и если бы не звериные глаза на моих наплечниках, он сумел бы подобраться ко мне как кот к мыши.
— Червяк, — сказал мой друг, — ты понимаешь, куда нам надо идти?
— Вперёд, — пробормотал я.
— Куда вперёд? Куда? Я куда не гляну — всюду кровь, да деревья!
— Успокойся, я чувствую её сердцебиение. Её пульсирующее от гнева сердце.
— Может ты еще её и менструальный цикл можешь почувствовать?
Я улыбнулся, хоть это было и неуместным.
К нам подошёл Ансгар.
— Нам надо добраться до сердца «Кровавого леса», — парень говорил с трудом, выжимая каждое словно из горла, — и вонзить в него меч без капли сожаления!
Парня продолжало потряхивать, словно какого-то алкаша. Но виной тому был далеко не алкоголь, а адреналин. Ансгар сумел освободить своё тело от чужой воли, отдавшись в руки гормонов. Что-то в нём было необычное, какая-то сила… может быть это была сила воли? Сомневаюсь. Сто мужчин выстроились в ровное кольцо и ни один не попытался разбить строй. А тут молодой парень, устоял, поборол и сам спас свою жизнь.
У меня были к нему вопросы, но не было времени, чтобы их задать.
Держа оружие наготове, мы двинули вперёд. Я ориентировался на волны сердцебиения, доходившие до моих ног. И когда меня спрашивал Дрюня, уверен я в маршруте или нет, я с полной уверенностью отвечал ему — уверен. Волны становились чётче и громче, словно у меня под ногами билось собственное сердце. А затем стало невыносимо. Пульсация закрадывалась в уши и проходила через всё тело, отдавая болью в мышцах и зубах. Казалось, что подо мной проходит ветка метрополитена, только между моими ступнями и проносящимся на высокой скорости поездом мятый лист бумаги.
Первым изменения леса заметил Дрюня.
— Смотрите! — воскликнул он, вскидывая вперёд секиру.
Остановившись, мы все уставились на деревья, чей облик был изменён до неузнаваемости. Толстые стволы опутывала уже знакомая нам паутина из кровавых сосудов. Казалось, что дерево живое, словно внутри прогнившего ствола пульсировало сердце, гоня литры крови к листве. Кстати, да, на деревьях была и листва. Багровые листья поблёскивали в лучах уходящего солнца, пропуская сквозь себя рассеянный свет, что окрасил весь окружающий воздух кровавым бархатом. Это было удивительно и ужасно красиво.
Солнце вдруг заплясало в волнах вечернего марева, окрасив и небо в красные тона. Мы словно очутились на дискотеке, где все лампы были изготовлены из красного стекла. «Кровавый лес» во всей своей красе. Оставалось найти сердце, и как мы поняли, красной ковровой дорожки нам никто к ногам не пустит.
Вдалеке раздался человеческий крик, сдавленный хрипом. Он быстро приближался. Да еще и множился с каждым ударом моего сердца.
— Что это? — с отвращением выдавил Дрюня, видя, как из глубины леса, пробегая сквозь рассеянные лучи кровавого света на нас нёсся человеческий силуэт. За ним еще несколько десятков силуэтов рассыпались в разные стороны, забегая за деревья.
— Приготовиться! — взревел мой друг.
Я и не расслаблялся. Лук Осси натужно скрипнул. Ансгар, зарычав, поднял зажатый в руках меч. Остатки от Дрониной армии попытались вокруг нас создать подобие кольца, но воинов осталось слишком мало. Нам оставалось уповать на наше мастерство и на удачу.
Нечеловеческий вопль быстро окружил нас. Тонкая тень скользнула по пульсирующему дереву, выскочила из лучика света и прыгнула на Дрюню. Слишком глупо. Слишком…
Прежде чем Дрюнина секира разрубила нападавшего пополам, я сумел разглядеть его. Когда-то это точно был человек. Он был одет в дорогие бархатные одеяния с золотой вышивкой, частично скрывавшейся под кожаным доспехом. Но всё не так красиво, как могло показаться. Этот человек явно побывал под бульдозером. Дорогая одежда была перепачкана кровью и изорвана в лохмотья. Лицо нападавшего было содрана вместе с глазами, отвисшая челюсть держалась за остатки лицевых мышц. Но ему ничего не мешало вскинуть над своей головой меч с кровавым лезвием и взмыть в воздух. Он был куда быстрее и расторопнее тех воинов, что остались в лесу за нашими спинами.
Секира вонзилась точно в безликий череп и углубилась до самого живота, почти надвое разрубив прыгуна. Это «почти» Дрюню явно не устраивало. Гигант навалился всем весом на древко, вгоняя лезвие из человеческого лица до самого паха. И всё равно этого было мало. Дрюня левой рукой схватил полутруп за запястье с вытянутым мечом и рывком дёрнул в сторону, разрывая тело надвое. Более чем отличный результат. Дрюня даже зарычал от удовольствия, когда швырнул со всей силой левую половину безликого. Остатки человека в бархатных одеяниях пролетели метров пять, врезались в дерево с жутких хрустом и рухнули на зеркальную гладь.
— Люди Хейна, — рыкнул Ансгар.
— Что? — спросил я. — Как понимать?
— Их одеяния… в таких ходили люди Хейна. Такими они ушли в последний поход, из которого вернулся лишь один Хейн.
— Предательство?
— Не знаю, — сплюнул Ансгар, и тут же ударил мечом вынырнувшую из-за дерева тень.
Безликий воин отразил удар парня, ловко, словно видел наперёд каждое движение. Но вот моего движения он не увидел. Ансгар нырнул в сторону, увернулся от ответного удара и присел, дожидаясь пока моё лезвие перерубит худощавое тело надвое. Один удар — один труп. Но не у Дрюни.
Секира огромного воина неистово кромсала в щепки всё живое вокруг себя. Те немногие безликие воины, что просачивались сквозь ряды закованных в гнойных доспех солдат прощались со своей жизнью в ту же секунду, если это можно было назвать жизнью. Десятки тел со вскинутым оружием и хриплым рёвом налетали на рубящую воздух секиру, лишаясь своих конечностей и голов. Кого-то секира делила по диагонали, кого-то по горизонтали, а кого-то — по вертикали.
Вопль вырвался из-за дерева, а вместе с ним и уродец. Безликий стремительно понёсся на меня. Оружие уже вскинуто над головой и готово для удара. Я вошёл в какой-то азарт. Адреналин? Или что-то другое? Не знаю, да и плевать мне. Я прыгнул вперёд, выкинув перед собой меч. Бархатная куртка с золотым шитьём на рукавах разорвалась, когда кончик моего лезвия пробил кожаный нагрудник. Уродец как-то мучительно выдохнул, когда я вынул лезвие из пробитого лёгкого, но он всё же нашёл в себе силы добраться до меня, прежде чем умереть. Я занёс свой меч для нового удара, когда лезвие его меча уже обрушилось на мой наплечник. Отколотый кусок рога упал к моим ногам. Я зарычал, а безликий захрипел, занеся меч для нового удара. Он затих в ту же секунду, рухнув на багровую гладь как тряпичная кукла. Его голова упала в паре метров и укатилась прочь.
Тыкать мечом как копьём — хуёвая идея. В злости я пнул отколотый кусок рога и рубанул возникшие перед собой тени со всей дури. Меч нарисовал ровную дугу, отсекая двум приблизившимся безликим руки и перерубая их тела надвое в районе пояса. Так-то лучше. Так надёжнее.
Изрубленные тела быстро стали мешаться под ногами. Каждый шаг сопровождался хрустом костей и чавканьем свежего мяса. Меня удивляло полное отсутствие мух, в таком горячем воздухе их должна была налететь тьма. Мухи должны были накрыть небо чёрной марлей, скрыв от нас солнце. Но ничего подобного, словно весь тот фарш, что мы оставляем за собой, по-прежнему свежий и даже не думает тухнуть. Словно тут всё остаётся живым. Даже после смерти. Даже после того, как тебя выпотрошили и раздробили все кости.
Я быстро осмотрелся, окинул своим звериным взглядом всё поле боя, и вдруг подумал… Подумал про ад. Быть может вот он, этот ад. И мы спустились в него? Вернее, я увел всех за собой, прямиком в ад…
Двумя ударами Ансгар отсёк голову напавшему безликому. Стрелы Осси с лёгкостью пробивали людские черепа, когда секира добивала их, разрубая хребты. Кара отчаянно прыгала на безликих воинов, но её острые зубы по привычке рвались туда, где уже ничего не было. Челюсти смыкались на уродливых, покрытых оголёнными мышцами черепах и с хрустом их перемалывали.
