— Ясно. И далеко до этого посёлка?
— Ночь пути.
— Ясно, — повторил Мрак.
Если бы Стафку не угораздило напороться на посланников, Шамана они завтра к середине ночи уже точно догнали бы. И Стафка это сам отлично понимал, потому и глядел так виновато.
Из комнаты выбирались осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Мимо скрипучей двери — боком, стараясь её не тронуть.
— А где сумка-то лежит? — уже в коридоре спохватился Мрак.
— Под столом. Они и свои вещи туда сложили, чтоб под ногами не мешались. Я быстро найду, не волнуйся.
Стафка взялся за ручку двери, осторожно потянул. Мрак затаил дыхание.
Дверь открылась, не издав ни звука. Доносящийся из комнаты храп стал громче и различимее, сейчас уже было ясно, что храпят двое. Мрак даже сумел прикинуть, где стоят кровати: одна справа, прямо возле двери, другая в левом дальнем углу.
Стафка, чтобы проскользнуть в комнату, для чего-то пригнулся, но вёл себя уверенно. Шагнул через порог и босиком (обувь оставил в коридоре), неслышной тенью пересёк комнату. Возле стола опустился на колени.
Свет пробивался в комнату сквозь щели в ставнях. Мраку, оставшемуся снаружи, было отлично видно, как Стафка нырнул под стол. Копался он неслышно и недолго. А вынырнув, уже тащил за собой заплечный мешок. Рожа довольная, аж сияет.
Ох, не к добру, — мелькнуло в голове у Мрака, — рано лыбишься, сглазишь! Но одёрнуть пацана вслух, конечно, не мог.
Стафка дошёл почти до середины комнаты, когда вдруг остановился. Недоумённо посмотрел на мешок, который держал перед собой, в охапке. Сделал странное движение — дёрнул мешок, словно отцепляя его от невидимого крючка, Мрак с удивлением заметил, что левый нижний угол при этом движении вытянулся. А в следующую секунду раздался вопль:
— Куда?!
Ещё через секунду рядом со Стафкой оказался один из посланников — босой, в рубахе и штанах, приспособленных специально для сна, местные называли это «ночными костюмами». Посланник вырвал у Стафки из рук мешок.
— Куда тащишь?!
Пацан обалдело хлопал глазами. Версия с «искал сортир, ошибся дверью» в сложившейся ситуации очевидно не канала.
Мраку, застывшему посреди коридора, казалось, что слышит, как у Стафки скрипят мозги — силясь придумать хоть что-то правдоподобное.
— Сбежать хотел?! — сдедуктировал посланник.
Догадался, надо же.
— Да ну?! — ахнул из правого угла второй.
Его Мрак за дверью не видел, но ясно было, что и тот наверняка вскочил.
— Нет, — всхлипнул Стафка, — не хотел! Куда мне бежать-то? День на дворе!
— А почему одетый? Ты же спать лёг?
— Дак, я одетый лёг. Костюма-то ночного нету, я ж говорил, что торопился шибко, чтобы Шамана догнать. Не взял с собой ничего. А я того... стесняюсь. Вот и подумал — может, в мешке костюм найдётся? А то в одежде уж больно неудобно. Я ворочался, ворочался... Я ведь и без ботинок даже. Видите?
— Правда, без ботинок, — задумчиво пробормотал второй посланник.
Первый недоверчиво хмыкнул.
— То есть, своих вещей у тебя вовсе никаких нет? Ни миски, ни ложки, ни припаса в дорогу? Как же ты ехал-то от самого Барыбино? А?
«А как же вы-то сразу не отдуплили, что пацан — пустой? — почему-то с досадой подумал Мрак. — Допросчики хреновы... Видать, правильно Кирилл сказал, что башкой думать не приучены. Хотя, с другой стороны, этот вот — дурак дураком, а подстраховаться сообразил. Мешок, видать, к руке своей привязал. Леской, или ещё чем — таким, что и не разглядишь, если не присматриваться. Стафка мешок схватил и, получается, посланника за руку дёрнул. Вот он и подорвался, как ошпаренный. И теперь уж, видать, убедился, что с пацаном не всё гладко. Теперь от него не отстанет, пока наизнанку не вывернет».
Стафка весьма натурально шмыгнул носом.
— Я в посёлки заезжал. У соседей меня знают, а дальше там — просто люди помогали. По-доброте.
— Помогали, значит? — недоверчиво повторил посланник. — И ни один не велел домой возвращаться? Ох, темнишь ты что-то, парень...
— Я правду говорю.
— Да? А, ну Матерью Доброты поклянись! Что правду говоришь.
— Клянусь, — помедлив, неожиданно твёрдо и серьёзно сказал Стафка. — Мне... помогали. По-доброте. Человек один помог.
— Что за человек?
— Не скажу.
— Это почему?
— А вдруг вы на него тоже ругаться будете? Что домой меня не отправил?
— Вот же ж... — посланник подвис. Видимо, слов подобрать не мог. Приличные тут не годились, а употреблять неприличные Мать Доброты своим детям не велела. — Наконец выдал: — Как есть, дитё ты малое! Секреты у него, ишь! Что хоть за человек-то?
— Незнакомый. В пути повстречался.
— А если это плохой человек был? А?
— Нет, — так же твёрдо отрезал Стафка. — Очень хороший.
Мрак почувствовал, что к щекам прихлынула кровь.
— И куда же он потом делся?
— Не знаю. Наверное, дальше по своим делам поехал. Раз уж я Шамана почти догнал.
— Уж Шаман с тобой разберётся, — пригрозил посланник. — Ему всё выложишь, как на духу! Ладно. Спать надо.
— Ага, — подхватился Стафка, — пойду, — и дёрнулся было к выходу.
— Ещё чего. — Посланник поймал его за плечо. Приказал: — Здесь ложись, в этой комнате. Алексей, а ты в ту иди. Пусть пацан на глазах будет.
Мрак в два неслышных прыжка сместился из середины коридора в сторону. Прятаться было негде, не под одеждой же на вешалке? Шмыгнул за занавеску, отделяющую сортир.
Напряжённый каждым нервом, слушал, как второй посланник вышел в коридор. Услышал, как мужик зевнул, как почесал пузо. Как отодвинул ногой в сторону Стафкины ботинки. И замер в задумчивости.
Если решит сейчас, что, коль уж идёт мимо, то почему бы не заглянуть... Мрак положил ладонь на рукоять пистолета.
Серый
Ариадна пришла в себя довольно быстро, но больше ни Серый, ни Эри с ней не разговаривали. Пленница так и провела день на полу, привязанной к ножке стола. Велик был соблазн вытащить завтра отравительницу на площадь. Показать людям, кто на самом деле виновен в их бедах. Эри настаивала на том, что именно так и надо поступить, а Серый вдруг заколебался.
Душой он и сам предвкушал торжество справедливости. Притащить Ариадну к людям и сказать: вот — ваш враг! Вот кого на самом деле вы должны ненавидеть! Забирайте эту дрянь и делайте с ней, что хотите, а нам дайте спокойно своих дождаться. Придут — свалим отсюда в ту же ночь, и как звать вас всех, забудем. Неужели так много просим? Но, чем дольше размышлял, тем ближе подступало понимание: люди ему не поверят.
Кто для них Серый? Вооружённый чужак, умеющий больно бить. А Ариадна — первый ребёнок, появившийся в посёлке. Девочка, которую все здесь обожают. Выросшая умницей и красавицей, свято почитающей Мать Доброты. И, пожалуйста, картина маслом: он, чужак, волочёт на площадь связанную Ариадну. Льющую крокодиловы слёзы и уверяющую, что ни в чём не виновата. Вопрос, кому поверят люди, ему или ей, при таком раскладе просто наивен. И доказательства вины Ариадны взять негде.
Комбез — эта дрянь скажет, что сам Серый на неё и надел. Пистолет — тоже скажет, что его, она к этакой пакости ни за какие коврижки не притронется. Яда Серый при девчонке не нашёл. Да и нашёл бы — кто ей мешает наврать, что подбросил? Что виноваты во всём они с Эри, а на неё пытаются свалить вину?
— Нет, — решил Серый.
Перед тем, как лечь спать, они с Эри совещались, что делать завтра. Вышли для этого в другую комнату, но дверь оставили открытой — приглядывали за пленницей. Говорили негромко, чтобы не подслушала. Сели на кровать и тесно придвинулись друг к другу.
— На площадь мы её не потащим.
— Почему?
Серый объяснил, почему. Эри, поначалу явно настроенная спорить, с каждым его словом всё больше затухала. Растерянно пробормотала:
— А что тогда делать?
— Позовём только Георгия и Марию. Георгий знает, что у нас с собой комбезов нет — кабы были, уж он бы мимо не прошёл. И пистолет у меня свой, на хрена мне ещё-то один? А Мария знает, что комбез был у Шамана, но пропал, как и всё наше барахло. И что у неё Джек об этом спрашивал. Если бы мы сами своё шмотьё увели, так неужто спрашивать бы припёрлись?.. Мария-то про комбезы, кабы не Джек, и не вспомнила.
