— Never lose again. — сказал я первое, что пришло мне в голову.
— Что? — не поняла Майко.
— Никогда больше не проигрывать. — ответил я. — Кажется это уже ближе. Когда-то давно она уже проиграла. Может не она лично, а ее близкие, отец, мать, старший брат. Проигрыш был болезненным и теперь она сделает все, что в ее силах, чтобы предотвратить такое в будущем. Это ее мотто — больше никогда. Или вернее — «Никогда Больше!». Вот. Поэтому они там такие жесткие. Видишь ли, как и говорит Читосе, все поступки в жизни ты можешь сделать исходя из двух мотиваций — из страха или из любви. Такая вот жёсткость по отношению к себе и к другим — это может быть только из страха. А чего может боятся столетний бессмертный супер? Это должен быть социальный страх.
— Слышала я теорию Читосе и ее бредни про дедушку Фрейда, — прищуривается Майко, — но это ж тема для горячих источников.
— Не обязательно. Кое в чем старина Фрейд был прав, — пожимаю я плечами, — просто он уж слишком ударился в сексуальное. В его время было многовато табу и он потратил немало времени, просто сообщая нам, что зачастую банан — это просто банан.
— … всех! А также ваших семей, я даже ваших домашних питомцев поубиваю! — продолжает бушевать Вечно Молодая Луна у нас — в отдельной комнате.
— А вот сейчас было обидно и немного страшно. — говорит Майко: — она угрожает Акире. А я Акиру люблю, кормлю и лелею, а она такая — убью ваших питомцев. Как она смеет?
— Смотри, Акира узнает про твои шуточки. — пригрозил я. — В тот раз в онсэне не догнала — в следующий раз догонит.
— Ой, прямо напугал. — фыркает Майко, но задумывается. Вид Акиры, которая бежит за Майко со своим Акиратором наперевес — впечатлил не только меня. Это зрелище способно вызывать моральные травмы, да. Плюс Акира в последнее время поговаривает о необходимости устанавливать жесткую субординацию в наших нестройных рядах, так сказать огнем и мечом. А то развели тут…
Мы некоторое время слушаем замысловатые ругательства Вечно Молодой, но та уже устала и начинает повторяться.
— Ну, видимо ничего нового мы уже не узнаем. — говорю я и поворачиваюсь лицом к пустому углу. — Джин?
— Да? — раздается из угла и там появляется наша хикки. Она сидит на полу, скрестив босые ноги по-турецки и чего-то ест из пакета. Чипсы, наверное.
— Ты мне нужна, пойдем сейчас туда вместе. И надень уже что-нибудь на ноги, простудишься, пол холодный.
— Она все время везде крошки разбрасывает, — жалуется Майко, — ну чисто Грета и Гензель. Только хруст где-то стоит. Смотришь — нет ничего, а через секунду — все в крошках.
— И хватит есть чипсы, там ничего полезного, одни углеводы. — я отбираю у Джин пакет и запускаю туда руку. Пробую. А ничего так, вкусно. И где она чипсы берет? Хотя, чего я удивляюсь, она захочет, она танк сюда притащит, под иллюзией.
— Оденься уже. — ворчу я и на ногах у Джин появляются теплые сапоги с развеселыми розовыми узорами на них.
— Оденься по-настоящему и… ты же знаешь, что это только иллюзия, верно? — прищуриваюсь я. Она кивает.
— Иллюзия тебя от насморка не защитит. Пошли со мной, но потом — оденешься, хорошо? — она кивает. Майко продолжает пребывать в задумчивости. Впечатлилась моей угрозой? Да ну, уж кто-кто, а она Акиры не боится. Ладно, об этом потом подумаем.
Итак. Предварительный анализ это хорошо. Вдумчивый план — замечательно. Построение предложений и акцент на выверенных фактах — отлично. Но когда ты начинаешь переговоры, ты всегда импровизируешь. Можно все испортить и даже не понять где. И наоборот.
— Добрый день, Хикэру-доно. Хотя, вероятнее, надо сказать — доброй ночи? — говорю я, и Хикэру стихает. Поворачивает голову на звук.
— Прошу прощения за доставленные неудобства, но если вы дадите мне слово, что не станете атаковать меня, то я сниму с вас… эти устройства. — продолжаю я.
— Кто ты такой, требовать?! Хоть что-то требовать?!
— Это не требование, Хикэру-доно, это исключительно забота о моей безопасности. Ваша способность… ужасающа, и я бы не хотел попасть под ее действие. Конечно, если вы не готовы дать свое слово — нам придется продолжать общение в прежнем формате. Просто, я думал, что вам будет неудобно. — действительно, неудобно, когда руки связаны, а на глазах — повязка. Она задумывается. Сейчас и станет ясно, готова ли она на компромиссы, или все-таки мы тут обречены враждовать до конца. Продолжаю надеяться на адекватность столетних школьниц.
— Хорошо, — говорит она, на тон пониже, — я даю слово, что не нападу сразу, как только увижу тебя.
— И выслушаете меня сперва. А уж потом, если такова будет ваша воля… — пожал плечами. Конечно, меры безопасности приняты, все проинструктированы. И конечно, с точки зрения паранойи лучше беседовать, когда у нее связаны руки и ноги, когда у нее на глазах повязка. Или перископические очки. Но для самого процесса переговоров такая ее позиция — губительна. Тут или мы разговариваем уважительно и на равных, или не разговариваем вовсе, а допрашиваем. Тогда уже следовало бы раздеть ее догола и предварительно подержать в таком вот состоянии и в холодном месте не менее шести часов — чтобы успела промерзнуть и проголодаться. Ну и конечно — обгадиться. Человек в таком случае быстро приходит в состоянии беспомощности. Но я выбрал путь переговоров. По многим причинам, и первая из них состоит в том, что единожды вступив на путь допросов применением насилия — уже не свернуть с него. Мы будем враги отсюда и до самого истощения ресурсов для ведения войны. Не знаю, каковы ресурсы у клана Митсуи, но в своих собственных я не уверен. Никакая война не должна длиться долго, война любит победы, но не любит длительности. Кроме того, любая война заканчивается мирным соглашением, просто некоторые из этих соглашений бывают и безоговорочными капитуляциями. Вторая причина заключается в том, что любые соглашения должны быть заключены на холодную голову, а все, что подписывается в экстремальных условиях — пересматривается (или предпринимаются попытки к такому пересмотру) — едва экстремальные условия заканчиваются. Кроме того, не факт, что мы с кланом Митсуи на самом деле враги. Ах, да, и еще я более чем уверен, что за все это годы у нашей Вечно Молодой бывало всякое и она, как и я, с пытками знакома не понаслышке. Это ничего не даст, а уж если наши теории насчет ее способности верны, то и смерти-то она не сильно боится. Кстати технику насчет — откусить себе язык и захлебнуться собственной кровью — изобрели именно в Японии. Или там, свернуть самому себе шею, раскачав голову из стороны в сторону.
— Ладно, мальчишка. Или девчонка — кто ты там на самом деле. Я согласна. Я сперва выслушаю тебя… — ворчит Хикэру. «Сперва выслушаю» значит.
— Отлично. Значит мы договорились. — я снимаю с рук Вечно Молодой Луны наручники, а с лица — повязку для сна, упертую у Читосе. Читосе спит с такой вот штукой на глазах, да.
— Хорошо, — говорит Хикэру, потирая запястья, — что ты хочешь мне сказать перед своей мучительной смертью?
— А она обязательно должна быть мучительной? — спрашиваю я. — Тут не так уж и много инструментов для пыток, вам придется что-то придумать.
— Не надо недооценивать способности участницы Совета Пяти. А также мою фантазию. — отвечает мне Хикэру и ее глаза фокусируются на мне: — Это все, что ты хотел сказать?
— Конечно, нет. С самого начала я бы хотел задать вам несколько вопросов и я не требую, чтобы вы ответили на них честно. Я прошу вас просто подумать над ними. А уж потом я скажу то, ради чего я… настоял на нашей с вами встрече.
— А ты — нахал, — кивает Хикэру, — молодой нахал. Ты мне нравишься своим нахальством. Я убью тебе последним, прослежу, чтобы ты сперва увидел смерть своих партнеров и друзей. Или — любовниц? Я заметила, что кроме тебя все в этой команде — девушки. Так слухи о команде Сумераги-тайчо — вовсе не слухи? Ты — извращенец, переодевающийся в женскую одежду и насилующий своих партнеров по команде?
— Сейчас мы обсуждаем не мою скромную персону, Хикэру-доно, — отвечаю я, — мы говорим о вас и вашей дальнейшей судьбе. Судьбе Чиеко-тян, которая включила технику Искажения Пространства и впала в кому. Из-за ее барьеров мы не можем оказать ей медицинскую помощь и я не знаю, сколько времени она в состоянии провести в коме без последствий.
