– Завистники, – повторил Отто с кривой ухмылкой.
– Да! Сплошная клевета! Учтите сами: каким образом я мог помогать кому-то из Серого Ордена, когда они ненавидят меня за книгу, которую я о них написал! Корчму мою сожгли, нож в спину воткнули... И о чем я выражаюсь буквально, имею шрам у лопатки, можете...
Отто дал знак, и Лаврин лихим копняком выбил табурет из-под Буханевича. Тот неловко шлепнулся на пол, ударился лбом, рассек бровь и не успел вскрикнуть, как над ним повисли двое волкодавов.
Жаль, что с чумаком нельзя было поступить так же.
— Наш источник не лжет, — Отто приблизился к писателю, сел на корточки, погладил псов по лохматым головам. — Ты носишь маску ненавистника Ордена, но действительно помогаешь его недобиткам. Мне непонятно, зачем ты это делаешь. Непонятно, зачем пытаешься скрыть. Тебе здесь нравится? Нравится гнить в камере? Нравится быть избитым? Тебе это нравится?
– Нет! — крикнул писатель.
Отто кивнул. Нажать еще – и все расскажет.
— Зачем идти на кощунственное мученичество, защищая слуг нечистого?
Буханевич молчал несколько секунд, моргая правым глазом, заливающим кровь из рассеченной брови. Пробормотал:
— Не понимаю, о чем вы...
— В камеру, — раздраженно скомандовал Отто. - В этот раз на несколько суток. Воды не давать.
- Подождите, - вскричал Владимир, тут их прервали.
Дверь распахнулась, и не успел чатовой Илько схватиться за булаву, когда в комнату влетел Ефим Кривденко в сопровождении молодой женщины. Оба были в новеньких, с иголочки, офицерских образах разведки — на их фоне избитые временами мундиры божьих воинов с пожелтевшими и посеревшими крестами выглядели жалко.
– Всем замереть! — объявил председатель Тайной стражи.
Его спутница выхватила револьвер из кобуры на поясе. Борзые переглянулись. Испуганный Буханевич отполз к стене. Волкодавцы зарычали, припали к полу, и женщина сразу навела оружие на овчарок.
- Убери псов. Быстро, - скомандовал Ефим.
Отто свистнул, и овчарки отступили. Фобос встал у левой ноги, Деймос — у правой, готовые броситься на любого, кто приблизится к хозяину.
- Ты что, пыль, себе позволяешь? — прошипел Кривденко Шварцу.
Его лицо побелело от гнева. За последний год на висках кормчего Тайной Стражи прибавилось седины, вокруг глаз стало больше морщин.
– Приветствую, Ефим, – Отто приподнял шляпу. - Поздравляю, Майя.
Женщина не возводила револьвера (новенькое и очень дорогое оружие) из волкодавов, поэтому на приветствие не среагировала. Вдвое моложе Ефима форма сидит как влитая, блестящие черные волосы собраны в тугой узел. Легкий аромат духов. Прелюбодейка! Шварц едва сдержал брезгливую гримасу. Как этим двоим не стыдно не скрывать своего греха!
– Какого. Черт. Задержали. Клименко? — отчеканил Ефим.
— Не призывай нечистого в этих стенах. Есть подозрения, что...
- Есть подозрения, что ты полный болван, Отто, - перебил Кривденко яростно. — Разве ты не понимаешь украинского? Мы имели этот разговор дважды. Дважды, лярва мать! Ты божился, что все понял. Я поверил. И тут ко мне врывается ошалевший председатель млечного цеха, жалующийся на незаконный арест борзыми Святого Юрия. Вы показались? У нас идет война, черт возьми!
Снова кощунства. Отто сжал кулаки так, что пальцы хрустнули. Прости его, Боже, потому что не соображает, что несет.
– Моя война началась до вашей, – ответил Отто вслух.
Ефим наконец заметил Буханевича.
– А это кто такой? Еще один безосновательно задержан?
- Есть свидетельства, что он помогал...
Кривденко остановил Шварца взмахом руки и сказал Владимиру:
– Вы свободны идти.
Тот перевел ошеломленный взгляд с Ефима на Отто, не поняв, что ему разрешили убираться отсюда.
— Нельзя приходить и просто так... — начал было Шварц.
– Нет, Отто! Это вам нельзя просто так хватать людей! И я ясно говорил об этом!
— Мы должны...
– Заткнись и не перебивай, – приказала Майя звонким голосом.
Проклятая Лилит! Болдуры Илько и Лаврин, безразличные к разговору, мерили ее тело масляными взглядами.
— Когда-то из тебя была выгода, теперь ты сплошная мрака. С меня, Отто. Заигрался ты в инквизицию, – Ефим повысил голос. – Я распускаю борзых Святого Юрия. Слышите, вы все? Приказ будет завтра утром. Больше никаких возможностей и никакого финансирования. Все! Мне надоело ваше шапито. Половина страны захвачена Ордой, а я должен отвлекаться на выходки идиота, который не может подстрелить десяток уцелевших характерников и к этому еще умудряется подсраться нашей обороне!
Шварц не удивился. Он ждал этого. Слабодухий Ефим никогда не имел веры.
- Ликантропов не десяток, - несмотря на шквал образ он говорил спокойно. — их гораздо больше.
– Я непонятно высказался? Слово "все", Отто, означает конец. Финита. энде. Твоя партия кончилась. Пакуй вещи, забирай деньги и возвращайся домой. Флаг борзых можешь забрать себе на память.
Этот грешник был гораздо мерзче краснопикого лавочника. Отто хохотнул. Фобос и Деймос врали вслед.
– Как все просто! Вы позвали меня, чтобы я сотворил отряды истинных божьих воинов. Я посвятил месяцы жизни. Вложил душу. Начал охоту. Мы победили оборотней. Разбили главные силы, отбили контратаки, разыскали по тайникам. А потом, когда осталось дожать, вы забрали почти всех охотников. Забрали серебро, деньги, все средства к существованию. И я не жаловался! Я понимал, что обстоятельства изменились, и продолжал дело своими силами. Но теперь вы прогоняете меня, словно мы победили, хотя это не так. Уж забыли ли о бандах мстителей?
Словно Господь вкладывал ему в уста эти простые слова, полные пламенной справедливости! Руслан смотрел на него с восхищением.
— Банды мстителей, о которых пол года ничего не слышно? Черти бы тебя драли, Отто, мне безразлично недобиток Ордена! Страна пылает! Я забрал твоих людей на войну, и только из уважения оставил небольшие силы. Теперь вижу, что надо было забрать всех, – Ефим кивнул головой. — Времена изменились, Отто, а ты до сих пор представляешь, будто на улице осень пятьдесят вторая.
Отто взглянул на Руслана. После завершения большой охоты он хотел передать звание командора этому юноше, с чистой душой вернуться домой... А теперь у него отнимают шанс довести миссию до конца.
Руслан осторожно потянулся к булаве. Ефим заметил это движение краем глаза и молниеносно вытащил револьвера.
— Ты чью руку хочешь укусить, пс?
Отто покачал головой, и Руслан оставил булаву на поясе. Ефим обвел борзых острым, как лезвие, взглядом.
— Прочь от рук отбились, гадости! Приказываю вам немедленно освободить всех пленников и выметаться отсюда. Слышали? Чтобы послезавтра и духа вашего здесь не было. Проверю лично! А попытаетесь что-то сделать — объявлю предателями страны. На вас будет охотиться вся Тайная Стража и не только. Ферштейн?
– Все понятно, – Отто снял шляпу. — Не смеем больше отнимать драгоценное время, Ефим. Государство ждет.
Кривденко подал руку Буханевичу, так и сидевшему, ошеломленному, у стенки, а Майя держала револьвер наготове. Владимир вскочил на ноги, едва слышно поблагодарил, после чего троица покинула подвалы Иезуитских Муров.
Отто скрипнул зубами. Какой же дрянной день!
- Брат? — Лицо Руслане наполнилось беспокойством. – Что нам теперь делать?
- Объявляй общее собрание. Передай новость всем борзам Святого Юрия: охота не остановилась. Кто захочет уйти – свободен. А кто чувствует себя настоящим божьим охотником... Пусть с молитвой трогается за мной. Я доведу дело до конца.
Отто бросил беглый взгляд на близнецов. Эти точно не задержатся.
— Братья, которые отправились на охоту в степь... Мы не сможем передать им весть.
— Я не сомневаюсь в брате Георгии и его спутниках. Они останутся с нами. Отто достал носовой платок и вытер потные ладони. — Подай мне список.
Листы мягко фыркнули в руки. Шварц знал эти имена так же хорошо, как Offenbarung des Johannes, и его лихорадило после разговора с Кривденко, и он искал успокоения. Библия осталась в кабинете, поэтому он принялся листать перечень оборотней, которые до сих пор не попали в их руки. Глаза зацепились за фамилию Чернововка.
