Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

— Как обстановка? — Спросила Марина.

— Без изменений.

— Ладно, дай мне чего-нибудь поесть. — Попросила супруга.

— Надо колбасу доедать. Еще чуть припечет и она мгновенно испортится. — Петр полез в сумку и нашарил в ней сухую палку сырокопченой колбасы. — Держи.

Марина нащупала его руку и забрала колбасу.

— Плохо, что она слишком соленая и вызывает жажду. Что будем делать, когда выпьем всю воду?

Петр постучал пальцем по трубе. Раздался глухой звук.

— У нас полные трубы воды.

— А как ты ее из них добудешь?

— Пока не придумал, но уверен, что после того землетрясения, они обязательно где-то разорвались. Надо пробраться дальше по туннелю и найти это место.

— А почему вода не вытекла?

— Самому интересно.

Марина осилила половину палки колбасы. Остатки убрала в свою сумку и вытянулась на полу. Она не хотела говорить мужу, но ее продолжали одолевать мысли о сыне, о его гибели, одна страшнее другой. Никакими внутренними убеждениями не получалось остановить пугающий поток жутких видений. Ей даже стало казаться, что она как мать чувствует эмоции своего ребенка.

— Марин, Марин, успокойся. — Петр разбудил ее, потому что она начала кричать во сне. — Марин, тебе приснился кошмар?

— Что? А? — Супруга проснулась. — Я не заметила, как уснула.

— Ты так кричала, что напугала меня посильнее пекла. — Петр протянул ей бутылку с водой. — Попей.

Марина сделала пару глотков. Попыталась вспомнить, когда собственные мысли перешли в кошмарное сновидение и не смогла. Было ощущение, что она не уснула, а провалилась в измененное состояние, вызванное намеренным эмоциональным самоистязанием. Произошло что-то вроде легкого помешательства.

— Да, у меня был кошмар. — Соврала Марина. — Наверное, мои мысли реализовались во сне жуткими видениями.

— Тебе надо успокоиться. — Ожидаемо посоветовал муж.

— Без тебя знаю. — Нервно ответила она. — Хватит уже советовать одно и то же. Было бы так просто, я бы уже давно успокоилась.

Марину испугало собственное состояние. Остаток ночи она провела в нервном бодрствовании, не сомкнув глаз. Прислушивалась к звукам снаружи и храпу мужа, безмятежно выводящему рулады, от которых вибрировали стены колодца. Ей очень хотелось услышать привычный звук проезжающей машины или человеческий голос. Она бы тогда не постеснялась выскочить из колодца, лишь бы засвидетельствовать возвращение мира в нормальное состояние. Марина даже попыталась подняться к люку, но довольно скоро поняла, что снаружи так ничего и не поменялось. Нагревшиеся ступени жгли руки. Волосы от высокой температуры подозрительно зашевелились, как будто собрались свернуться, и даже запахло паленой шерстью.

Она быстро спустилась вниз и против воли снова предалась мрачным мыслям. Разыгравшееся воображение вновь начало подсовывать картинки смерти сына и отца. То они разбились на самолете, выжили, но сильно пострадали и беспомощные сгорели в наступившем пекле. То они нормально сели, но спрятались в помещении, где рухнули стены и они снова оказались по власти раскаленного воздуха. Проснулась Марина от удара по щеке.

— Ай, ты чего? — Испугалась она.

— Ты снова так орала. Я тряс тебя за грудки, но не помогало. Пришлось дать пощечину. Прости. — Петр нашел ее руки, притянул к себе и поцеловал. — Это было пострашнее пекла. В тебя как будто вселился демон, призывающий криками дружков из раскаленной преисподней.

— Наверное, я буду так орать каждую ночь, пока мы не найдем Темку и отца. — Предположила Марина.

— Это может затянуться на годы. Такую погоду не переживет ни одна машина, да и дорог больше не осталось. Только пешком, без всякой связи, координации, кафешек. Жизни может не хватить. — Петр вздохнул. — Зато мы можем родить еще несколько Тёмок.

— Петь, не дури. Меня иногда пугают твои рассуждения. Ты как будто совсем не переживаешь из-за сына.

— Я скучаю по нему, остальное пытаюсь сдерживать.

— Не знаю, нормально ли это. — С сомнением произнесла Марина. — Бесчувственно.

— Мы сейчас с тобой поругаемся, если начнем выяснять, кто из нас более чувственный родитель. Есть факт, ты орешь, как оглашенная, и это пугает. Если ты сойдешь с ума, у меня на руках окажется бесполезная умалишенная женщина. Как это поможет тебе, мне, Тёмке?

Марина долго молчала, обдумывая ответ.

— Ладно, прости. Да, я не могу взять себя в руки, материнский инстинкт и всё такое. Успокой меня, придумай что-нибудь обнадеживающее, чтобы я перестала себя накручивать.

Петр привлек ее к себе.

— Фу, у тебя волосы горелым пахнут. Ты что, лазила наверх? — Спросил он, обнюхивая голову супруги.

— Да. Мне захотелось поверить, что там уже все закончилось. Я ошиблась.

— Все закончится по-любому, это я тебе гарантирую. Но надо набраться терпения. Когда в Землю ударился астероид, убивший динозавров, тогда тоже температура на планете поднялась до экстремальных значений, а мелкие млекопитающие сидели в норке и пережидали, как мы с тобой. А потом, когда все успокоилось, выбрались наружу и как заселили собою весь мир. — Петр поцеловал жену в щеку.

— Петь, а если все сгорело, все растения и все семена в почве, что мы будем есть, когда похолодает? — Поинтересовалась Марина.

— Что есть? — Супруг задумался.

Первая мысль, пришедшая на ум, была о том, что выживут только люди и они будут вынуждены есть друг друга в виду отсутствия альтернатив. Марине он этого не мог сказать.

— Будем искать консервы в разрушенных домах, крупы, макароны, соль, сахар. — Придумал Петр. — То, что накрыло землетрясением, наверняка сохранится под обломками. Придется, конечно, поработать, чтобы добраться до припасов.

— А там еще покойники будут лежать. — Воображение Марины снова разыгралось.

— Мы их будем хоронить по-человечески. Это долг выживших перед погибшими.

— А нас тут никто и никогда не станет искать.

— Ну, почему же. Когда-нибудь осминожьи ученые раскопают этот колодец, увидят наши полуистлевшие кости и скажут, что нашли ритуальное захоронение. Увидят остатки водопровода и подумают, что существовало поверье, будто по трубам души людей поднимались на тот свет.

— А про телефоны, что скажут?

— А телефоны припрячут, потому что не смогут объяснить их предназначение, не укладывающееся в придуманную ими историческую картину мира.

— Вот ты фантазер, Петр Сергеевич.

— Поэтому мои проекты всегда интереснее твоих.

Марина приподнялась и вопросительно посмотрела во тьму, примерно туда, где находилась голова мужа.

— Мы, конечно, не в том месте и не в том положении, чтобы выяснять наш профессионализм, но правды ради давай вспомним, чьи проекты чаще зарубались? — Напомнила она.

— А я не про это говорю. Мои проекты чаще зарубались из-за инноваций и широты взглядов. Им нужны были вещи попроще, попонятнее, подешевле, как у тебя.

— Если бы я могла сейчас выбраться наружу и пройти в ЗАГС, то немедленно подала бы заявление на развод. Мало того, что ты назвал меня сумасшедшей, так я еще и специалист абы какой. Может я еще и женщина на два пальца из пяти?

— Нет, что ты, ты на четыре из пяти. — Петр усмехнулся.

— Ну, спасибо хоть на этом. А на пять были женщины в твоей жизни?

— Были. Ты до свадьбы.

— Что? Куда делся один палец после?

— А ты хочешь сказать, что я не поменялся в твоих глазах? Все тот же пылкий мужчина, неутомимый романтик и чутко понимающий любовник.

— Ну, нет, конечно. Ты же стал мужем, это почти как друг, с которым бывает секс. У тебя живот появился, вредные привычки. Так подумать, то ты на три с половиной пальца, больше не тянешь.

— Давай свой паспорт. — Строго попросил Петр.

— Зачем.

— Собственноручно вычеркну в нем свою фамилию. Кто ты там у нас была в девичестве? Криворучко? Отличная фамилия для архитектора твоего уровня.

— Ну, ладно, Петь, прекрати. Ты тоже на четыре из пяти. Просто потому, что страсть заменилась бытовыми удобствами. Надежно, но кровь не будоражит, как в нормальной семейной паре. — Марина нашарила голову мужа и потрепала его за волосы. — Но признайся, когда ты искал меня после землетрясения, сколько пальцев отдал бы, чтобы найти меня живой?