— Вы просто ждёте, когда придут ваши!
— Ну, ждём. И что будет, когда они придут?
— Вы захватите нашу землю! Наши дома, поля!
— Да кто тебе это сказал? — Серый почувствовал, что от злости аж кривится. — Шаман?
— Неважно.
— Нет, важно! Потому что он врал, понятно? — Серый схватил девчонку за руки, заговорил горячо, не обращая внимания на её попытки вырваться: — И про Мать Доброты тоже врал! Он ведь вам обещал, что она заступаться за вас будет, так? Ты всю жизнь верила в то, что Шаман с Ангелиной неприкосновенны! Что уж их Мать Доброты точно в обиду не даст! Ну, и где теперь они оба? Почему Мать Доброты, раз такая всесильная, позволила моему отцу увести Шамана? Почему его не покарала?
Ариадна угрюмо молчала.
— А ещё ты меня отравить пыталась, — напомнил Серый, — во имя Матери. А я — вот он, живой! И Мраку с твоего яда ни хрена не сделалось, проблевались, и всех делов. — Про то, как тяжело и мучительно возвращались с того света, Ариадне необязательно было знать. — А Николай, твой сородич, который до последнего вздоха Матери Доброты молился, помер. Вот как так, а?.. Вранье это всё, — серьёзно глядя на Ариадну, закончил Серый. — Шаман вам всю жизнь голову морочил.
— Да? — вскинулась Ариадна. Рванула руки на себя, Серый разжал хватку. — А откуда же я тогда появилась, по-твоему? Я, Виссарион, другие дети? Мы ведь не рождены обычными женщинами! Нас нашли в Лунном Кругу! — прозвучало это примерно как «я — принцесса крови».
Эри прищурилась.
— Ну, допустим. А в Кругу ты откуда взялась?
Ариадна скривила губы.
— Вы как маленькие, честное слово! Не знаете элементарных вещей. Мы были сотканы Матерью из лунного света. Поэтому у нас светлая кожа.
Она несла этот бред с такой убеждённостью, что Серому дуру аж жалко стало.
— Дети не появляются из ниоткуда, — чувствуя дураком уже себя — оттого, что приходится объяснять взрослой девке вещи, понятные трёхлетнему ребёнку, проговорил он. — Из ниоткуда не появляется вообще ничего! Любой материальный предмет — это либо то, что создаёт природа, либо то, что создаёт человек. По-другому не бывает.
— Бывает! Я своими глазами видела младенцев.
— И как они в Кругу появляются, видела?
— Нет, конечно. — Ариадна смотрела на Серого с жалостью, словно на умственно отсталого. — Людям нельзя это видеть. Мать Доброты не позволяет.
— Жесть какая-то. — Серый схватился за голову.
Сел на лавку, упёр локти в колени. Ариадна осталась стоять перед ним — горделиво подбоченившись. Его бы воля, взял бы шланг, из тех, что в посёлке были приспособлены для полива, включил бы насос на полную мощность и полоскал дуре черепушку — до тех пор, пока весь шаманский бред оттуда не вымоется.
— А ты никогда не думала, почему она «не позволяет»? — вмешалась Эри. Разозлилась, похоже, не меньше Серого. — И вообще, откуда вокруг Матери столько запретов, не думала? А я тебе скажу! Потому что это Шаман приносил в ваши посёлки младенцев. А для того, чтобы вы не видели, как он кладёт их в Круг, Мать Доброты якобы запретила выходить из дома после шести часов.
— Точно, — кивнул Серый. — И это запретила, и ещё кучу разного.
— Ну да, — фыркнула Ариадна. — Так вы доврётесь до того, что это Шаман производил детей на свет! Клевещете на него и мать Ангелину, а сами... Если, как ты говоришь, из ниоткуда ничего не берётся, то где же брал детей Шаман?
Серый оглянулся на Эри. Та пожала плечами — говори, если начал, почему нет. Хранить чужие подлые секреты их двоих уж точно никто не обязывал.
— Ты знаешь, что такое инкубатор? — спросил у Ариадны Серый.
— Ну... знаю, — удивилась та. — Не глупее тебя. Это специальное устройство, чтобы выводить цыплят или индюшат, например. На птицеферме такой есть, Мать Доброты научила Шамана, как работает этот аппарат.
— Вот так же, как индюшат, можно выводить людей, — кивнул Серый. — Там, у нас, — он махнул рукой в сторону предполагаемого дома, — один человек сделал такой инкубатор. В нем выращивают человеческие эмбрионы. Ну, из оплодотворённой клетки постепенно формируется младенец, как цыплёнок в яйце. Эмбрион растет — как у матери в животе, только искусственно, — а через девять месяцев получается ребёнок.
Ариадна захлопала глазами.
— Не веришь, её спроси, — кивнув на Эри, предложил Серый. — Это у них в Бункере такое придумали.
— Да, — подтвердила Эри. — Так и есть. Если тебе шестнадцать, то я старше почти на два года. Я, наверное, даже могла бы запомнить, как ты родилась, но в инкубаторный блок взрослых-то пускали не всех. Там очень серьёзные меры санитарной безопасности.
Ариадна нахмурилась. Переспросила:
— В Бункере? Это что, посёлок такой? — слово «бункер», похоже, услышала впервые.
Серый мотнул головой:
— Не. Бункер — подземное сооружение. До того как всё случилось их строили, чтобы было где прятаться, если начнётся война, и будет ядерный удар. Ядерный удар — это... ну, в общем, взрыв. После которого на десятки километров вокруг ничего живого не остаётся.
— Знаю, — важно кивнула Ариадна. — До того как мир перевернулся люди были очень злыми. Они не ведали Доброты и изобретали страшное оружие, чтобы истреблять друг друга.
— Угу. Ещё и не такую херню творили, — кивнул Серый. — Как представишь, так вздрогнешь — чего не жилось-то нормально?.. Ну и, вот, — продолжил он. — Отец моего отца работал в научно-исследовательском институте. Институт занимался настолько важными вещами, что помимо его основного здания построили ещё и бункер — чтобы люди, которые там работали, если начнётся война, могли укрыться под землёй и продолжать свои исследования. И когда всё случилось, люди, которые выжили, действительно ушли под землю. У них там были и еда, и вода, и много чего ещё. Медицинский блок, оранжерея, лаборатории, приборы всякие. А мой отец вырос в этом Бункере. Когда всё случилось, его спас... один человек. Его и ещё двоих детей, совсем мелких. Отец этого даже не помнит. Но потом он вырос и ушёл на поверхность. Не захотел жить под землёй. Там... в общем, долгая история. Но суть та, что отец-то ушёл, а люди в Бункере по-прежнему живут. Включая того человека, который сумел снова оживить детородные клетки. Который спроектировал и построил инкубатор. И теперь получается, что у нас, на поверхности, своя жизнь, а в Бункере — своя. У нас благодаря вакцине, которую привезли из Нижнего, детородный процесс идёт естественным путём. Естественным — это... — Серый покосился на Ариадну и хмыкнул: — Врубаешься, или объяснить?
— Не надо, — вспыхнув до корней волос, процедила та. — Я знаю.
— Ах ты, умница! Так вот, а в Бункере людей создают искусственно. Там есть запас генетического материала — ещё старого, из времён до того как всё случилось. Материал изучают, отбирают самые сильные и жизнеспособные клетки, а потом в инкубаторе выращивают детей. Да вон, спроси хоть у неё, — Серый кивнул на Эри. — Она в Бункере росла. Там у них двадцать человек детей живёт. И ты — одна из них. Тот человек, который создал инкубатор, отдавал вас Шаману, потому что в Бункере столько народа не помещалось. А тот врал, что это Мать Доброты подсуетилась. Хотя, на самом деле, даже внешне понятно, был бы я не такой тупой, может, и сам бы сообразил... Она — видишь, какая белая? — Серый снова кивнул на Эри. — Это потому, что в Бункере родилась и выросла там же. Остальные, кто там живёт, тоже белые. До сих пор. Ты-то адаптировалась, потемнела, а они и сейчас — как она. Мы — ну, я, например, или Мрак, кто на поверхности родился — уже сразу с тёмной кожей и светлыми глазами, у нас организм перестроился под новые условия. А вы — такие, какими были люди до того как всё случилось. Так что ни фига это не от лунного света, или какой там ещё хернёй вас пичкали. — Он замолчал.
Ариадна тоже молчала. Серый, глядя на неё, вдруг вспомнил, как Виссарион показывал ему статую, пацана-горниста. И как расстроился, когда узнал, что это вовсе не доказательство того, что раньше всем управляли дети. У Ариадны сейчас было такое же разочарованно-обиженное выражение лица.
