Пленник. Война покоренных. Книга 1. Милость богов

– Я просто решил показаться тебе на глаза. Теперь ты видишь, что я пришел.

– Я рада.

По ее улыбке было видно, что она простила племянника – хотя бы отчасти.

– Ты хорошо выучила меня.

– Я обещала сестре присмотреть за тобой. Клянусь этой доброй, ушедшей от нас душе, что ты будешь достоин ее, – сказала тетка. При упоминании о матери Дафид поежился, и тетка заговорила мягче. – Она предупреждала, сколько терпения нужно, чтобы растить детей. Поэтому я и не обзавелась своими.

– Я всегда был неважным учеником, но это моя вина. Ты учила хорошо. В целом я многим тебе обязан.

– Нет.

– О-о, а я совершенно уверен в обратном.

– Я хотела сказать: нет, ради чего бы ты меня ни улещивал. Я вижу, как ты чуть ли не с рождения очаровываешь людей лестью. Не упрекаю тебя в манипуляции – это полезное умение. Но я владею им лучше тебя. Не знаю, почему ты сейчас докапываешься до меня, но нет.

– Я познакомился тут с одним из Даянской академии. По-моему, он не любит Тоннера.

Она взглянула на него пустыми акульими глазами. И почти сразу выдала легкую, безрадостную улыбку, словно упустила взятку в карточной игре.

– Не задавайся. Я действительно рада, что ты пришел.

Она пожала ему локоть и отпустила. Дафид вернулся той же дорогой: через залы, потом вниз по широкой эстакаде. На лице его играла дежурная улыбка, но мыслями он был не здесь.

Тоннера Фрейса и Илси Янин он нашел на первом уровне, в помещении, которое вполне могло бы служить танцевальным залом. Тоннер, уже снявший пиджак, облокотился на большой деревянный стол. Возле него полукругом выстроились ученые, около полудюжины: театр с единственным актером по имени Тоннер Фрейс. «Наша ошибка – в попытке выстроить стратегии согласования на информационном уровне, а не на уровне продукта. ДНК и рибосомы – с одной стороны, пластинчатые квазикристаллы и программа быстрого реагирования – с другой. Это все равно что использовать два различных языка, смешав их грамматики, когда нам требуется руководство по сборке стула. Не ищите объяснений, просто начинайте собирать – так будет намного проще». Голос Фрейса был поставлен, как у певца. Слушатели захихикали.

Оглядевшись, Дафид без труда отыскал взглядом Илси Янин в ее изумрудном платье, двумя столиками дальше. Длинный орлиный нос, широкий рот, тонкие губы. Она смотрела на любовника со снисходительной усмешкой. Дафид, всего на секунду, возненавидел Тоннера Фрейса.

Он не обязан этим заниматься. Никто его не просил. Проще всего развернуться на месте и затеряться на площади. Тарелка жареной кукурузы, острый бифштекс, и можно возвращаться к себе: пусть политические интриги разыгрываются без него. Но Илси заложила за ухо прядь каштановых волос, и он двинулся к ее столику, будто бы по делу.

Ничтожные события незаметно для всех решают судьбы империй.

Она увидела его, и ее улыбка изменилась. Оставшись искренней, она теперь выражала что-то другое. Более сдержанные чувства.

– Дафид? Не ожидала тебя здесь увидеть.

– Были другие планы, да сорвались, – ответил он. Мимо проносили поднос, и он взял стакан, в котором оказался холодный мятный чай. Дафид рассчитывал на что-нибудь покрепче. – Решил посмотреть, как выглядят лучшие умы планеты с распущенными волосами.

Илси подняла стакан и указала на толпу.

– Под утро – вот так.

– Танцев не будет?

– Возможно, позже, когда народ чуточку захмелеет.

В ее волосах виднелась преждевременная седина. Лицо же оставалось молодым. Казалось, она не имеет возраста.

– Можно вопрос?

Она приняла замкнутый вид.

– Конечно.

– Ты не слыхала, не занимается ли нашими исследованиями другая группа?

Она сразу рассмеялась – так громко, что Тоннер обернулся и кивнул Дафиду, прежде чем продолжить выступление.

– Насчет этого не беспокойся, – сказала она. – Мы так далеко ушли и за прошлый год добились такой известности, что у соперников нет шансов. Кому захочется идти по чужим следам?

– Хорошо, – сказал Дафид и без всякой охоты глотнул чаю. Один из слушателей Тоннера сказал что-то такое, из-за чего оратор поморщился. Илси шевельнулась. Между ее бровями пролегла морщинка.

– Чисто из любопытства: почему ты спрашиваешь?

– Просто… уверенность стопроцентная, без допуска на ошибку? Никто не попробует перехватить нашу программу?

Илси отставила бокал и опустила ладонь ему на плечо. Морщинка между бровей стала глубже.

– Ты что-то слышал?

Дафид ощутил приятную теплоту от ее внимания, от прикосновения ее руки. Это мгновение представлялось важным и действительно было таким. Позже, оказавшись в сердцевине урагана, спалившего тысячу планет, он вспомнит, как все начиналось: с руки Илси Янин у него на плече и желания удержать ее там.

Всем известно, что люди – не коренные жители Анджиина.

Как они попали на планету, зачем пришли? Все скрылось в тумане времени и истории. Секта галлантиан утверждала, что они прибыли на тяжелом корабле вроде сказочного ковчега Пишты, только этот плавал меж звезд. Теологи-серенисты говорили, что бог открыл щель, позволившую верным спастись, когда погибла прежняя вселенная; из-за ужасных грехов ее обитателей – мнения о природе этих грехов разнились – он счел, что уничтожить их будет наименьшим злом. Поэтические натуры считали, что их принесла гигантская птица с Эрриби – ближайшей к солнцу планеты, которая могла быть их родиной, пока разгневанное солнце не обратило ее поля в пустыни и не вскипятило небеса.

Однако и ученым было что сказать, хотя ненадежная человеческая память не сохранила подробностей. Жизнь на Анджиине зародилась миллиарды лет назад из непериодических квазикристаллов кремния, углерода и йода. Эта жизнь передала через квазикристаллы инструкции для следующего поколения; при этом случались мутации, небольшие усовершенствования отдельных организмов. За долгие эпохи в океанах и на четырех огромных континентах развилась сложная экосистема.

А за три с половиной тысячелетия до описываемых событий откуда ни возьмись в ископаемых отложениях объявился человек – в виде невероятно тугих спиралей слабо связанных оснований, нанизанных, как бусины, на цепочки фосфатов. И не только человек, но и собаки, коровы, капуста, полевые цветы, жуки и пчелы. Вирусы. Грибы. Белки. Моллюски. На острове к востоку от Даишского залива ни с того ни с сего возник невиданный в генетической истории планеты биом. А меньше чем столетие спустя нечто – никто не знал, что это было, – превратило большую часть острова в стекло и черный камень. Если первопоселенцы и вели какие-нибудь летописи, те пропали. Немногочисленные остатки нового биома выжили на краях острова и на близлежащем побережье континента, откуда, подобно пожару, распространились по всей планете.

Две разновидности жизни на Анджиине большей частью не замечали друг друга, конкурируя разве что за солнечный свет и некоторые минералы. Изредка кто-нибудь начинал паразитировать на существах другого биохимического ряда ради сложных белков, воды и соли. Но общепринятая мудрость гласила, что примирить два биома по-настоящему невозможно. Человеческие дубы и вязы слишком сильно отличались – на микроуровне – от местных аккее и брулам, хотя издалека их можно было перепутать. Даже если эволюция приводила к сходству в окраске, наружности и формах, из-за глубинных несовпадений живые организмы одного и другого типа не годились друг другу в пищу.

Пока Тоннер Фрейс не понял, как наладить взаимодействие между ними, и не изменил все.

– Я бы глотнула еще пива, но уже жалею о том, что выпила лишнего, – сказала Джессин.

Сидевшая с ней рядом Иринна усмехнулась. Над ними возвышалось здание Дома ученых, стоявшее на краю площади. На его стенах играли, скользили, переливались огни: казалось, лесной коралл колеблется под воздействием сильного течения. Небо за зданием потемнело и сияло звездами.

Тоннер с Илси, возглавлявшие чествуемую группу, ушли внутрь. Кампар, Дафид, Рикар как-то… откололись. За столиком осталось всего четверо. Случайный прохожий принял бы их за членов одной семьи. Ньол – морщинистый, много чего переживший отец. Синния – его седая супруга. Джессин – старшая дочь, а Иринна – младшая. Все это было не так – но в каком-то смысле, пожалуй, так.