Риц молча затрясся от смеха. Вот это уже было обидно.
— Что ты ржешь? — обиделся Баклан. — Давай рассказывай, что тут было, я чувствую, я всё веселье пропустил. Что у Макса с лицом?
Макс осторожно потрогал бровь.
— Что-то с лицом…
Риц застонал от смеха.
— Блин, ну вы даете, — выдавил он из себя, отсмеявшись. — Так, самое главное. Про болото вы никому не рассказываете. Мы с Димой вчера уже продвинули тему с уборкой.
Заметив, что парни ничего не поняли, Риц сел и развернул мысль.
— Мы сказали Шанксу, когда он прибежал на грохот, что это утреннее выступление Центуриона сподвигло нас устроить уборку. А для лучшего результата мы и запустили всех роботов сразу. Шанкс, конечно, не поверил, но докапываться не стал. Ну а ты, Бакланище, ничего не помнишь, потому что ты уснул посреди коридора. А в процессе вашей эскапады Макс разбил бровь. Макса мы перетащили в душевую, а Дима бровь зашил. У него, оказывается, целый медпункт с собой. Дима у нас — санитар второй категории, вот так вот. И у него с собой полный бокс инструментов.
— И что даже без Центуриона обошлось? — прищурился Баклан.
— Нет, конечно, но мы с ним особо не разговаривали. Он как пришел, так и ушел.
— Восторг, — обрадовался Баклан. — А потом чего было?
— А потом мы перенесли вас в комнату, а еще потом мы с Шанксом собирали убежавших роботов. И одного так и не нашли.
Тут в комнату вернулся Дима, довытирая голову на ходу.
— Чего вы тут?
— А я им пересказываю события прошлой ночи, — ухмыльнулся Риц. — Они их не помнят, представляешь?
— Представляю, — мрачно ответил Дима. — Потому что не надо было полировать пиво коктейлем Gaudeamus Igitur.
— А что за коктейль? — заинтересовался Риц. — У него какая-то убойная сила?
— Обычно да, — кивнул Дима. — Потому что никто не знает что там.
— Тогда даааа, — согласился Риц.
— Так, Баклан, ты можешь идти в душ, а ты, Макс, не можешь, — распорядился Дима.
— Почему? — удивился Макс.
— Потому что сейчас твою бровь нельзя мочить. Пойдешь после того, как я заращу тебе шрам.
Дима повесил влажное полотенце на спинку кровати и снова вытащил свой ящик с оборудованием. Открыл крышку, вынул вчерашнего робота и отложил, потом добрался до длинной ленты, усыпанной индикаторами, размотал ее и активировал. Индикаторы замигали зеленым, техника была готова к работе.
— О, это тот самый набор санитара? — оживился Баклан. — Покажи, покажи! Ненавижу докторишек, но обожаю медицинскую технику!
— Так, иди уже, мойся! — велел Дима.
— Нет, я хочу смотреть, — уперся Баклан. Уж в этот раз такое шоу он ни за что не пропустит.
Некоторое время ушло на споры, кто, когда и куда пойдет, и хождения туда-сюда. В конце концов разобрались, Макс улегся на кровать и Дима обернул его голову лентой. Индикаторы сменили цвет на желтый, Дима удовлетворенно хмыкнул. Видимо, было так и надо.
— Чешется, — пожаловался Макс.
— Терпи, — потребовал Дима. — Под нее лазить пальцами нельзя, всё испортишь. Будет еще страшнее, чем было.
— А ты здорово зашил. Спасибо вообще, я вчера чего-то слишком круто выступил, — признался Макс.
— Для того и курсы проходил, — заявил Дима.
— О, я хотел спросить! — повернулся к нему Риц. — А ты на кого приехал учиться?
— На философа, — улыбнулся Дима.
У Баклана полезли глаза на лоб.
Глава 15
— Да лааадно! — заорал Баклан. — На философа? Почему? Зачем? Кому сейчас нужны философы?
— Философ нужен мне. Чтобы он во мне жил, — веско ответил Дима, стукнув себя ладонью в грудь. — А потом я найду куда его приткнуть.
— Я чувствую, тут какая-то история… — произнес Риц.
— Есть такое, — улыбнулся Дима углом рта.
— Историю! Историю! Историю! — начали скандировать жители комнаты, включая Макса, который так и лежал в плотной обмотке восстановительной ленты.
— Ну… все равно сидим…
Дима забрался на кровать, уселся по-турецки, оперся на спинку и начал рассказывать. Поворотным моментом для него стал кэмп, который их команда устраивала для выпускников этого самого университета.
— Откуда вы думаете, я знаю про этот проклятый Гаудеамус? А вот откуда. Было у нас мероприятие. Все было спланировано лучше некуда. Уютная долина в горах, программа на три дня, участников всего восемьдесят, это для нас не количество. Все должно было пройти на ура. И первые два дня были топчик, я поверить не мог. Никто не подвернул ногу на виртуальных гонках, никто не упал в костер во время игры «Сам себе Иван Купала», никто не подрался на открытом микрофоне по инвестициям в альтернативную валюту и совсем никто не высказал претензий к кухне. Интеллигентные люди! Два утопленных ботинка и три разбитые коленки не в счет. Это минимальная плата за скоростное преодоление мокрого склона. Местная полиция даже немного скучала. Но на закрытии, когда начались танцы, как мы и договаривались, бармены смешали гостям Гаудеамус Игитур. Рецептура натурально не раскрывалась, даже я не знал что там. Знал только наш врач, он заверил меня, что наших гостей этот напиток не возьмет. Он и не взял. Зато так вдарил в голову полиции, что они решили, что от танцев их прет недостаточно, и они пошли охотиться на форель.
— Охотиться на форель? — изумился Риц. — Не ловить?
— Именно, — кивнул Дима. — Охотиться. Стрелять в нее из пистолетов. В долине как раз река течет, и там действительно водится форель. А на берегу удобный причал с креслами. Вот они подтащили эти кресла к краю, уселись в них и начали стрелять в воду. С криками «Ты видел ее красные глаза?»
Парни засмеялись.
— А что, у форели красные глаза? — удивился Баклан.
— Нет, конечно, обычные, прозрачные. Но мало ли что ночью людям привидится. А там такое дело, что наше мероприятие проходило в слегка серой зоне. Технически она под югом, и нравы, сами видите, горячие, южные. Рикошеты летели только в путь. Но Север рядом. Вот буквально чуть выше по реке уже Север. А границ нет, чай не Средневековье, поэтому территорию действия своих полномочий каждый определяет самостоятельно, в меру своего понимания. И зоны ответственности слегка перетекают друг в друга. Так что в полночь к нам на выстрелы приехала полиция с Севера и южных коллег повязала. Потому что северяне просто не поверили, что те стреляли именно в форель, да и в форель тоже не положено стрелять. А потом они раздухарились и повинтили заодно оргов, то есть нас. Пошто мы напоили полицию? Кто позволил? Тут народ зашумел и вступился за нас, и они собрались забрать с собой еще и народ. Всё стало совсем недружелюбно. Тогда вышел самый старший из гостей и так задвинул про экзистенцию, что северяне его послушали-послушали, да и отпустили всех. Только оружие забрали у южных. Сказали, что завтра вернут и уехали. В общем, я понял, что мне не жить, если я такому не научусь.
— И ты спросил, что он закончил, и оказалось, что философский? — предположил Макс.
— Ага. У него, правда, еще и диссер есть. Но это уже потом.
— Аргумент, — признал Баклан. — Беру свои слова обратно. Философы однозначно нужны в пограничных зонах.
— Вот! Ты понимаешь! — обрадовался Дима.
— А почему ты тогда сдаешь историю мира?
— Разве ты не должен сдавать древний язык какой-нибудь?
— Sine qua non — вот это всё?
— Должен был, — вздохнул Дима. — Я даже с репетитором полгода позанимался и на тренажере еще. На демотесте набираю стабильно 30% из 100. Это вообще не проходняк. Что такое sine qua non, я, кстати, знал, но забыл. Поэтому я решил идти на философию процессов! Туда берут с историей мира!
— Бро! — обрадовался Баклан. — А я на управление процессами! По той же, в общем-то причине, потому что физику ни за что не сдам.
— Даешь процессы! — обрадовался Риц, вспомнив, что сам он подает на органику процессов из похожих соображений.
Тут лента на голове Макса замигала зеленым, и Дима пошел смотреть, что там у него получилось.
