— А я знаю! — гаркнул Дрюня. — Месть! Месть затуманила твой разум! Тебе плевать на земли, тебе плевать на людей! Ты движим местью! Эта чёртова маска…
— Да! — крикнул я на Дрюню. — Мне необходимо найти ту тварь, которая… которая заставила меня искать её! Но я не могу отказаться от своего пути. Меня гложет боль, мешает жить. Но мне не плевать на людей! Я даю им шанс отстоять свою жизнь! Даю им шанс сражаться за свои семьи.
— Зачем? Зачем кого-то еще обращать в тебе подобного? Дай людям обычное оружие, вложи в ладони рукояти мечей и позови идти вместе с нами в бой!
Дрюнины слова вызвали у меня улыбку.
— Откуда в их руках возьмётся мотивация крепко сжать рукоять меча? — спросил я, но никакого ответа, конечно же я не стал дожидаться. — Сладкими речами попробуем вынудить их покинуть свои тёплые дома?
— Ну как-то Борис собирал людей и делал из них воинов!
— Тогда была угроза! И этой угрозой был ты, Дрюня! Видимой, осязаемой. Именно такой, которую можно потрогать, от которой можно умереть.
На короткий миг все умолкли. Мой друг не смог найти подходящих слов, чтобы хоть как-то оправдать своё нежелание обратить людей в кровокожих. Восприятие угрозы идёт от её образа. На словах особо не опишешь весь тот ужас, который может обрушиться на головы людей. Да и когда время дойдёт до презентации, будет уже поздно. Нам придётся силой взять своё. Без каких-либо уговоров и разговоров. Такие вот реалии, и никак иначе.
Дрюня бросил взгляд на Осси. Воительница стояла чуть в сторонке, улыбалась. Её распахнутые глаза пытались уловить всю картину ужаса, происходящего на центральной площади каменного города. Окровавленные глаза впивались в потерянные лица жителей, на которых до сих пор страх граничил с ужасом. Испытывали Осси наслаждение от увиденного? Видимо, да. Её улыбка была широкой и искренней, и она даже не пыталась её спрятать от наших глаз. Она не пыталась спрятать её от мира.
— Осси сражалась против меня за мир, — сказал мне Дрюня, — и посмотри, кем она стала.
— Она выросла, ушла наивность. Вкус битвы и запах крови навсегда останутся теми самыми чувствами, вновь ощутив которые она будет вспоминать цену жизни. И будет помнить, что значить проживать обесцененную жизнь.
— Червяк, это безумие. Всё, что ты хочешь реализовать — полное безумие. И оно уже здесь, у наших ног! Осмотрись…
— Я чувствую каждого. Мне даже не надо заглядывать им в глаза. Их мысли, их еще не родившиеся слова на губах — всё это у меня в голове. Эти люди уже другие. У них началась другая жизнь, и кто сказал, что она хуже прежней? Дрюня, я вижу в твоих глазах понимание. Ты всё прекрасно понимаешь, но почему ты отказываешься заглянуть в будущее.
— А мне и не надо никуда заглядывать. Будущее стоит передо мной. Ты, Осси… этот уродец Хейн! А потом рядом с вами встанет целая армия таких же уродцев в кровавых доспехах.
— И почему тебя пугает это?
— Я боюсь, что мы можем занять не ту сторону, — бросил Дрюня.
— А ты не должен бояться. Помни одно — победители выбирают сторону.
На наших глаза обращённая в кровокожих толпа начала медленно рассасываться. Крики, вопли и рёв прекратились, люди еще стояли какое-то время, рассматривая свои руки и ноги, после чего покидали площадь, уходя по своим домам. Им больше не нужна пища, вода, походы в туалет и принятие тёплого душа по утрам. Возможно, останутся привычки, и они продолжат совершать житейские дела, но в скором времени и они сойдут на нет. Всё, что им остаётся — ждать. Ждать, когда к берегу их города приплывут корабли. Они выйдут из домов, гонимые инстинктом самосохранения и примут битву. Их кровь вспыхнет, забурлит с шипением, отправляя людские тела во спасения своего дома. Никто не убежит, кровь не знает страха.
— Они разбрелись по домам, словно домашний скот, — сказал я Дрюне. — Всем нужен пастух, понимаешь? Человек ты, или кровокож, если не будет пастуха — все умрут. Если не ухаживать за скотиной, она заболеет, сгниют выросшие копыта, не отпиленные вовремя рога упрутся в виски и будут причинять бесконечную боль, до тех пор, пока не прорастут в череп и не вопьются в мозг. Этот скот заражён, но мы еще можем предотвратить заражение другого стада. Глянь на Зико, парень знает цену своей жизни. Знает цену свободы. А его люди? Они молча приняли свою судьбу на этих крестах! Их руки были прибиты к распятию гвоздями! Эти психи прибили их к крестам огромными ржавыми гвоздями, а потом забрали их жизни, а тела бросили к ногам улюлюкающей толпы. Я боюсь даже представить, что они могут сделать дальше, когда пойдут по другим деревням. И да, возможно они никого не станут убивать, но им ничего не мешает залезть к ним в головы. Им ничто не будет мешать сделать из них таких же безумцев, жаждущих зрелища и крови. Ждущих очередной кровавой казни, как какой-то праздник, или новый год. Их разум будет извращён и испорчен. Рано или поздно, такой скот умрёт. Вымрет. Посмотри на Осси, представь, если она с наслаждением наблюдала бы, как казнят людей, а после требовала бы добавки. Ты хотел бы ей такой участи? Ты хотел бы ей такого мира⁈ А! Ответь мне!
— Нет! — сорвался Дрюня.
— Если нас убьют, тогда на этой земле у людей начнётся жизнь еще хуже, чем при войне. Поверь мне, мой друг, я своими глазами видел эту жизнь. Я трогал её, касался вот этими кончиками пальцев. Дрожал от страха, и наблюдал за безумием взрослых, готовых убить друг друга за кусок хлеба или глоток чистой воды. Да, мы обратим тысячи людей в кровокожих, но тем самым спасём в сотни раз больше, оставив их сердца и разум в чистоте. Они даже не познают вкуса горького яда.
— Боги не должны участвовать в войне…
— Значит, мы не боги.
Глава 21
Он хочет сделать всё по-своему, но мне видится всё иначе.
А самое приятное, он осознаёт силу моей власти, её непоколебимость и неприступность. Я продолжаю общаться с ним как с другом, так как он по-прежнему является моим другом, но сложные решения отныне принимаю я.
У меня одно просьба — больше не перечить мне! Они должны слушаться и подчиняться. Такова реальность. Таков наш путь.
Впереди нас ждёт долгий путь. Мы пройдём по тропам минувших путешествий и взглянем в глаза жителям знакомых нам деревень. Кажется, что всё так просто. Пришёл, поздоровался и ушёл. Но если бы всё так было просто. В хрупкий мир и бытовую жизнь мы принесём за собой туман войны. Влажный, зябкий, медленно ползущий по людской коже и через поры пробирающий до костей.
Когда всё было решено и разговор оборвался после моих решительных слов, мы покинули Дарнольд — город из гладкого камня.
Зико и его компашка с огромной толстухой по прозвищу голодна Бэтси отправились в свою деревню, окружённую густым лесом. Там их никто не найдёт. По идее. Но уже стал очевидным тот факт, что безопасных мест на этой земле больше нет. И даже если ты прячешься — всегда будь готов сразиться.
Зико отказался от моего дара. Они все отказались от моего дара, когда я им предложил стать такими как я. Оружие, вложенное в их ладони, прекрасно справлялось с любой угрозой, возникшей на их пути, и доспех из застывшей крови мало что мог изменить. Да и в верности их отряда я мог не сомневаться; когда мы вернёмся, Зико присоединиться к нам с целью очистить эти земли от новой угрозы. Он обещал. Он поклялся, когда стоял в огромной комнате напротив сидящего на кровати отца.
Я не стал обращать отца Зико в кровокожа. Да, он был виновен больше других, но тем и суровее наказание, когда тебе не дают возможность искупить свою вину. Его испуганные глаза будут взирать на пришедший ужас с моря через огромное окно в каменном доме, и всё, что он сможет — забиться в угол и ждать своей участи, уставившись на дверь обезумевшими от страха глазами. Такое расположение дел устраивало Зико. Он и его люди привыкли сражаться за свою жизнь, и новая битва их ничуть не пугала.
Хотел бы я такой боевой настрой встречать везде, где у околицы деревень будут замечать наши фигуры? Несомненно. Мне бы хотелось видеть в мужских глазах полное отсутствие страха. Никакой растерянности и злобы из-за вдруг возникшей несправедливости.
