Заглядывая в мужские глаза, я бы хотел видеть своё тусклое отражение, медленно прячущееся под строгим прищуром, говорившим мне ободном — мы готовы идти за тобой хоть на край света. Но я прекрасно понимал с чем мне придётся столкнуться.
Люди не готовы принять новую реальность в один миг. Они должны окунутся в неё, вымазаться целиком и вкусить, и лишь ощутив кислый привкус отравы на кончике языка, они осознают, что реальность теперь другая. Больше не будет так, как было раньше. Мир изменился. Теперь всё по-другому.
Так и случилось, когда мы вышли из леса и двигались в сторону Оркестра через поле высокой травы.
— Мы дома! — воскликнул Дрюня, чуть увидав мокрые от дождя крыши домов.
Утренний туман оставлял на наших доспехах крохотные капли влаги. Мы с Дрюней шли впереди, а Осси и Хейн плелись позади нас. Под ногами — алая гладь, ровная, стирающая все ухабы и заполняющая норки полевых грызунов. Оружие покоилось в ножнах, и весь ужас, который мы могли представлять из далека — это Хейн, тучный монстр, выделяющийся среди нас огромным ростом. Его уже давно приметили. Его заметили, когда он бился своим тучным телом о деревья, сбивая с крон не только всю листву, но и заставляя птиц покидать насиженные гнёзда. Может, оно и к лучшему, мы на его фоне выглядим менее ужасно.
Из высокой травы мы вышли на песчаную дорогу. Мокрый песок налипал на подошву наших ботинок, содранная острыми краями доспеха трава забивалась в щели и трещи на кровавых пластинах, перетираясь в пыль с каждым движением. Мы шли на золотистые ореолы, созданные огнём факелов в утреннем тумане, окутавшим дорогу.
На нас указали. Тревожные мужские голоса раздались со стороны ворот. Золотистый огонь поплыл по воздуху в нашу сторону.
— Кто такие? — раздался мужской голос в нескольких метрах от нас. Человек, стоявший перед нами был напуган.
Утренний туман скрывал наши лица, но не тела. Мужчина мог видеть наши силуэты, показавшиеся на дороге. И он прекрасно видел огромное чудище, идущее за нами. Но не струсил, не убежал, не кинулся мамке под юбку. Да, он боялся, но ему хватило смелости заглянуть страху в лицо.
— Воин! — громко булькнул Дрюня, — встречай своего правителя! Великого Андрея!
К мужчине подошли еще несколько стражников, пытаясь прорезать туман своими факелами. Пучок света, по силе сравнимый с лампой в общественном туалете, упал на наши лица, отбросил глубокие тени на трещинах наших доспехов.
Никто не дёрнулся, никто не разбежался.
— Андрей, — пробормотал стражник в кожаном доспехе. — Это ты⁈
— Да, это я.
Ужасная секира из двух содранных лиц покоилась на плече Дрюни, создавая образ ужасного и беспощадного воина, готово обрушить своё оружие в любую секунду. Стража уставилась на Дрюню с выпученными глазами, на которых страх с трудом отступил, отдав место уважению.
— Так и будете на нас пялится своими перепуганными глазёнками? — нежно пробулькал Дрюня, сжав древко секиры с неприятным хрустом.
Стражники переглянулись с неразборчивым шептанием и кряхтеньем, а затем бросили взгляд за наши спины. Не трудно было догадаться, на кого они уставились.
— А кто это? — спросил один из стражников, вытягивая вперёд руку с факелом, будто это даст ему возможность лучше рассмотреть Хейна.
— Мой ручной друг, — сказал Дрюня, наклоняясь к стражнику. — Его не стоит бояться. Пока не началась драка, он абсолютно безобиден. Но стоит его чуть обидеть — беды не миновать! Видишь, какие у него ручища. Вот представь себе, как каждая ладонь хватает тебя за ногу и разрывает пополам. Никакой доспех не спасёт. И если вы сейчас немедленно не впустите нас в город…
— Открыть ворота! — проревел стражник в туманный воздух, обернувшись в сторону ворот.
— Эдгарс у себя? — спросил Днюня.
— Да. В главном здании на центральной площади.
— Славно, — обронил Дрюня, и мы двинули в сторону ворот.
Деревня спала. На улице — шаром покати. Может, оно и к лучшему, незачем сейчас людей волновать, хоть этого и не избежать. Хейна решено было оставить у забора рядом с конюшней. Места достаточно для такой огромной туши, и людей не покалечит. Не хватало нам снесённых домов и обрушенных крыш только из-за того, что Хейну приспичит почесать спину или просто развернуться на месте.
Подобно младенцу Хейн рухнул на задницу, вставил палец в рот и принялся негромко мычать, пуская слюни и сопли. Выпученные глаза смотрели на меня с неприкрытой обидой, но произнести хоть слово разбухшие губы никак не могли.
— Он никуда не уйдёт, и даже не встанет до тех пор, пока я ему этого не прикажу, — сказал я стражнику, нацелившего копьё на Хейна. — Это лишнее, он безобиден.
Стражник кивнул со всем понимание и опустил копьё.
— Мамки ему не нужны, — булькнул Дрюня, — продолжайте вести службу, и не отвлекайтесь по пустякам.
Стоявшие рядом с нами стражники послушно кивнули и медленно ушли в сторону ворот встречать утреннее солнце.
— Пойдём, — сказал Дрюня, — обрадуем Эдгарса.
Проницательность моего друга удивляла.
Когда деревянная дверь распахнулась, первым, что мы увидели — тёплую улыбку. Глаза Эдгарса блеснули в свете потухающих свечей. Улыбка омолодила дряблую кожу, расползшуюся по старому черепу.
— Андрей! — воскликнул Эдгарс, распахивая целиком дверь. — Входите! Входите!
Эдгарс словно всё это время ждал нашего прихода. Он был гладко выбрит, помыт. Его тело было укутано в прекрасный костюм зелёного цвета и белой рубахи с длинным рукавом. Улыбка могла еще долго не сходить с его лица, но в озарённой свечами комнате старик пробежался взглядом по мне, затем по Осси. И чем больше он вглядывался в детали, чем дольше он рассматривал Осси, и как только он сосчитал количество лиц на моём плаще, улыбка покинула его лицо, искривив рот в гримасе отвращения.
— Что происходит? — тут же спросил он у Дрюни, с заметной в голосе тревогой.
— Война, — сухо произнёс мой друг.
Эдгарс встал напротив воительницы, его подбородок чуть подрагивал, на протянутой к плечу Осси руке тряслись пальцы.
— Осси, — выдавил он, сглатывая подступившие к языку слюни, — что с тобой случилось?
Только войдя в помещение, Осси устремила свой взгляд на царивший в доме покой. Тишина, тепло, отсутствие сырости. Покрытое тёплым покрывалом кресло манило и опьяняло. Мы так отвыкли от комфорта, что каждый из нас внутри своих закованных в доспехи тел испытал что-то тёплое. Осси не сразу обратила внимание на старика. Она была целиком поглощена атмосферой безопасности, осторожно притрагиваясь своими глазами до уюта. Оторвав окровавленные глаза от настенных гобеленов, она перевела взгляд на Эдгарса.
— Мои кости были раздроблены, — сказала она, чуть булькая на каждой букве. — Череп лопнул под кожей, а огромный синяк раздулся на пол головы, не дав моим векам раскрыться. Тогда я умерла, но Инга вернула меня к жизни.
Эдгарс смочил языком губы и откашлялся в кулак.
— Инга? — старик обернулся ко мне. — Ты теперь умеешь воскрешать?
— Да, Эдгарс. Но как видишь, всё не проходит бесследно.
Эдгарс позволил себе прикоснуться к руке Осси, проведя кончиками пальцев по кровавой корке. Кожа старика медленно тёрлась о шершавую поверхность доспеха, огибая трещины и шрамы от вражеских мечей.
— Непостижимо, — сказал он, отдёрнув руку от Осси, словно был ужален. На кончике указательного пальца старика выступила капелька крови. — Ну что мы стоим, присаживайтесь, друзья.
Эдгарс пригласил нас в просторный холл и усадил за огромный стол. Деревянные стулья застонали под нашим весом, но не сломались. Я сразу же бросил взгляд на барную стойку, за которой было проведено не мало весёлых дней.
— Выпьем? — спросил Дрюня, поглядывая на меня с Осси, с нетерпением ожидая всеобщего одобрения, как какой-то алкаш, вдруг испугавшийся пить в одиночку.
За долгое время мы, наконец, выпили. И покурили. Волшебник Эдгарс. Прям прочёл мои мысли, сразу же после первого глотка выудил из кармана зелёной жилетке свёрток ткани, внутри которой оказалось три пухлые папиросины. Уж не знаю из каких листов табака или ещё какой травины он изготовил эти папироски, но голова пошла кругом после первой тяги. Хороший табак… да… И пойло отменное. Так бы жить всегда…
