Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

Паренек так и замер на полушаге, испуганно глядя на меня. Я прошел мимо них, держа руки на весу, стараясь ничем не задеть даже воздух рядом. Аглая, взглянув мне в глаза, молча отступила, прикрывая собой Илейку. Она видела, что со мной что-то не так. Не спрашивая, как прошло дежурство (а что спрашивать — дом та вон стоит, целехонек) я, не говоря ни слова, скрылся за высоким частоколом, плотно притворив за собой тяжелую калитку.

Первым делом — безопасность. Не дома, а своя собственная. Я рухнул на пол посреди единственной пустой комнаты, скрестив ноги и закрыв глаза. Дикая, необузданная сила Голема бушевала внутри, как шторм в запертом сосуде. Ее нужно было усмирить. Утрамбовать. Сделать своей.

Началась долгая, изнурительная внутренняя битва. Я погрузился в себя, ловя и подчиняя своей воле бунтующие потоки энергии, сплетая их в тугой, упорядоченный узел в солнечном сплетении. Время потеряло свой счет. За окном солнце клонилось к закату. Снаружи казалось, что в доме ничего не происходит, но внутри по бревенчатым стенам время от времени пробегали короткие синие искры — излишки силы, которые я не мог удержать.

К вечеру буря внутри наконец улеглась, сменившись ровной, мощной, гудящей пульсацией. Контроль, ранее шаткий и требующий постоянного напряжения, теперь был восстановлен. Покрытый потом и смертельно уставший, я поднялся и перешел в мастерскую. Пора было ковать железо, пока горячо.

Я зажег «световой шар», и его мягкое сияние залило верстак. План был готов, оставалось лишь воплотить его в жизнь.

Работа началась. Я взял самый широкий и ровный пласт «металлической» коры. Острый нож в моих руках с хрустом срезал тончайшую стружку. Час за часом на поверхности коры проступала сложнейшая руническая вязь, похожая одновременно и на диковинный орнамент, и на печатную плату из будущего. Это был «модулятор» — сердце и мозг моего будущего стража.

Затем я приготовил «источник питания». Взяв прочный глиняный горшок, я доверху набил его мелко нарезанными грибами-аккумуляторами, добавил щепоть катализатора из «громового мха» и залил все это густым, тягучим алхимическим составом. Эта «батарейка» будет медленно, но постоянно питать руническую схему.

Оставался последний, самый тонкий элемент — «программа». Я достал из короба-ловушки захваченного «пугача». Темный сгусток забился, затрепетал. Осторожно, направляя тончайшие энергетические щупы, я проник в его примитивное сознание. Мне не нужна была его сущность. Мне нужна была лишь ее матрица — тот уникальный энергетический код, что отвечал за способность принимать бесформенный, жуткий облик и излучать волны первобытного страха. С ювелирной точностью я обрезал эту «сигнатуру» у твари, вплетая ее в центральный узел рунической схемы. Раздался тихий щелчок, и «пугач», лишенный своей главной особенности, съежился и растворился без следа.

Соединив «модулятор» и «источник питания», я получил готовый артефакт. Снаружи — непримечательный кусок коры, притороченный к глиняному горшку. Внутри — сложнейшая система магической защиты.

Под покровом накрывшей землю ночи я вышел во двор и прочно закрепил своего первого «сторожа» на внутренней стороне забора, рядом с воротами. Для активации нужна была привязка. Сделав на пальце надрез, я коснулся центральной руны. Капля моей крови впиталась в кору, и вся руническая вязь на мгновение вспыхнула холодным синим огнем, а затем снова погасла, слившись с деревом. С виду — ничего не изменилось.

Но так ли это?

Вернувшись в дом, я сосредоточился. Собрав свободную энергию, я создал перед собой призрачный, едва видимый фантом, имитирующий ауру человека со злыми, воровскими намерениями. С увеличившимися силами после поглощения голема это стало возможно. После чего я мысленно направил фантом к воротам.

В тот самый миг, когда он пересек невидимую границу моего двора, артефакт на заборе ожил.

Из него бесшумно, как черный дым, вытек сгусток тьмы. Прямо в воздухе он раздулся, обретая форму кошмара — бесформенная, многорукая тень, выше человеческого роста, с провалами там, где должны были быть глаза. Издав беззвучный, но ощущаемый до дрожи в костях вопль, тень ринулась на мой фантом.

Усмехнувшись, я отозвал приманку. Призрачный страж, потеряв цель, качнулся в воздухе и так же бесшумно втянулся обратно в артефакт.

Тест прошел успешно. Мой первый часовой заступил на пост. И теперь я знал, что этой ночью буду спать спокойно.

В просторном, отделанном темным деревом кабинете купленного в Кунгуре особнячка князь Дмитрий Иванович Голицын не находил себе места. Унижение, пережитое в захудалой деревушке, жгло почище раскаленного клейма. Мысль о спокойном, полном ледяного презрения взгляде простого мужика заставляла желваки перекатываться под тонкой кожей. Он посмеялся над ними публично, при всех этих людишках! И этого так оставлять было нельзя.

За три дня он собрал все возможные сведения. Узнал и про неудачный набег капитана Зарубина, и про странную протекцию, оказанную этому хаму со стороны адъютанта Верхотурова. Да, репутация у этого типчика та еще. Но ничего и не таких обламывали. Нужны были детали, нужна была… уязвимость.

Первым делом он позвал к себе отца Василия, под предлогом провести покаяние. Священник с удивлением и робостью вошел в роскошный кабинет. Голицын был сама любезность, сразу объяснив, что покаяние — лишь предлог, а поговорить он хочет об ином. Он не допрашивал — он сочувственно расспрашивал, как человек, обеспокоенный вторжением нечистой силы.

И рассказ священника его ошеломил. Поп, все еще бледный и потрясенный от воспоминаний, сбивчиво, но честно поведал о событиях в лесу. О том, как его молитва и крест оказались бессильны против твари. Не умолчал и про то, как эта же тварь и сотни ей подобных атаковали всех, включая самого Михаила.

— Так вы хотите сказать, отче, что нечисть считает его своим врагом? — вкрадчиво уточнил Дмитрий Иванович.

— Не знаю, князь, истинно не знаю, — сокрушенно вздохнул отец Василий. — В нем сила, да. Великая, страшная сила. Но от Бога она или от супостата нашего, я теперь и ума не приложу. На колдуна он не похож — воды святой не боится, крестится истово. А как ударит молнией своей — так будто кара господня с небес сходит… Может, юродивый он, отмеченный перстом Божьим…

Выпроводив окончательно сбитого с толку священника, Голицын помрачнел. План обвинить Молниева в ереси и сговоре с дьяволом, кажется, не пройдет. Главный свидетель со стороны церкви, по сути, давал показания в его пользу. При таком раскладе заходить с этой стороны было глупо.

Тогда он пригласил к себе купца Ерофеева. Тот явился немедленно, полный надежд найти в лице князя могущественного союзника в деле отмщения.

— Рад видеть вас, князь! Этот ирод, этот колдун… — начал было он с порога, но Голицын его остановил.

— Оставьте колдовство, Василий Захарович, — холодно произнес он. — Это путь в никуда. Расскажите мне лучше о деле с самого начала. Без бабьих сказок про бесов. Только факты. И главное — ваш прямой убыток.

Ерофеев, удивленный, но почувствовавший деловую хватку, сменил тон. Он подробно, со знанием дела, рассказал о сорванном контракте, о покалеченных работниках, но главный упор сделал на испорченном имуществе.

— Шпиль молниеуловитель, князь! Медь чистейшая, работа тончайшая, заграничная! Мне он в триста рублей серебром встал! А этот паршивец его в негодность привел! Кто мне теперь убытки эти возместит?

В голове Голицына забрезжила идея. Простая, изящная и жестокая, как удар стилетом. Зачем пытаться убить или упрятать за решетку человека, способного создавать такие удивительные вещицы, какие ему описывали? Нет. Такого человека нужно не уничтожать. Его нужно подчинить. Парень он непростой — это сразу заметно. Но тем важнее пристегнуть его к своей колеснице! Такие таланты должны быть направлены на процветание рода Голицыных, а не на лечение деревенских обормотов и еще не пойми что…

Голицын вспомнил, как в ладонях мужика вдруг зажглись две узловатые, искривленные молнии, и невольно поежился. Да, он силен! Вот бы забрать его силу — спустить в долговую яму, да подождать, когда будет готов рассказать, как он так делает. А если не будет дурак этот Мишка — так и на службу принять.