— Что?!
— И второй. Мы же теперь официально любовники, нет?
Глава 15
POV Юки Оно. Девушка, которая ищет себя.
Раннее утро чуть брезжило через закрытые жалюзи. В воздухе пахло сигаретным дымом, алкоголем и духами. Она сидела перед дверью в старом, продавленном кресле, ощущая каждую пружинку своей спиной. На плечах был накинут теплый плед в шотландскую клетку, его накинула Акира-нээсан перед тем, как пойти спать «а то замерзнешь совсем». Юки не мерзла. Рядом с старшей сестренкой она никогда не мерзла. Но все равно, сидеть вот так, с пледом на плечах — было приятно. Плед пах ее запахом, запахом Акиры — ее духами и еще чем-то, неуловимо похожим на свежий мамин хлеб. Поверх пледа, ее колени придавливал дробовик. Новенький, черный, в пластиковом обвесе и с коллиматорным прицелом. Тяжесть дробовика на коленях успокаивала, придавала какой-то приземленности всему происходящему. На столе рядом стояла открытая пачка патронов и банка с кофе. Банка была полупустая, кофе был остывший и горький. Пачка с патронами была разорвана. Она сидела так уже несколько часов, наблюдая как розовая полоска в промежутке между закрытыми и опущенными жалюзи и подоконником — понемногу растет.
Отец всегда говорил ей, что если она будет вести себя не так, как полагается хорошей девочке, то однажды она закончит свои дни в дешевом мотеле. В собственной моче и блевотине. Она не знает, как обычно пахнут дешевые мотели, но здесь было на редкость уютно, а от теплого пледа пахло Акирой. Намного уютнее чем дома, в подвале. Или даже в клубной комнате. Может быть потому, что ее колени приятно оттягивал вниз тяжелый дробовик. Может быть потому, что за ее спиной она слышала мерное дыхание — на большой кровати спала Акира-нээсан. И Син. А она сидела в старом, продавленном кресле у двери с дробовиком на коленях. Наверное, так и заканчивают свои дни плохие девочки, подумала она, погладив дробовик, так, словно он был котом, уютно устроившимся у нее на коленях. Именно так — сидя в комнате дешевого мотеля, скрываясь от правосудия, поглаживая дробовик в ожидании момента, когда начнут выламывать дверь.
Они не могли снять номер в «Хилтоне», хотя по словам Акиры-нээсан это был единственный приличный отель в городе. Слишком заметно. Они не могли ночевать у себя дома или в убежище. Потому, что их наверняка разыскивали. Окраина города, мотель с претензионным названием «Шангри-Ла», одна комната на троих. Акира и Син долго разговаривали за столом, Акира курила и пускала дым в потолок, щелкала портсигаром и доставала новую сигарету, едва закончив предыдущую. Потом они поужинали — все вместе, едой, купленной Майко по дороге сюда. Акира и Син легли спать, а Юки уснуть не смогла. Слишком много мыслей крутилось у нее в голове. Потому она придвинула кресло к двери, положила на колени дробовик и уселась ждать. Акира проснулась через некоторое время, посетила ванную, поцеловала ее в лоб, накинула на плечи теплый плед и посоветовала не засиживаться, потому что если про нас знают, то это бесполезно, а если нет — то тем более бесполезно.
Юки не смогла сомкнуть глаз до самого утра, она смотрела как узенькая полоска света начинает пробиваться в щель между опущенным жалюзи и подоконником. Ее рука гладила дробовик на колене, и она думала о том, что она представляла все немного иначе. Иногда — когда отец в очередной раз говорил ей, что она умрет в канаве, в долгах и без близких людей рядом — она представляла себе такой вот мотель. В котором она сидела одна перед дверью, сжимая в руках старый потертый дробовик, чтобы вышибить себе мозги. Но в реальности все оказалось по-другому. Да, мотель был примерно таким же, каким она и думала — дешевым, с сероватыми простынями, пахнущими хлоркой, и еле тянущим кондиционером, с ночной парковкой для автомобилей, с круглосуточной закусочной рядом, которая выдавала запахи прогорклого масла на всю округу. И старое кресло не разочаровало ее — оно стояло тут посреди комнаты, нелепое в своем одиночестве. Зачем в этом номере нужно кресло вообще? Этот номер создан для того, чтобы здесь спать и не более. Еще — перекусить за пластиковым столом с тремя пластиковыми же стульями вокруг. Но кресло… кресло могло тут стоять только для одного — чтобы подвинуть его ближе к двери и сесть, ожидая, когда сапог инквизитора вышибет дверь и в проем вкатится граната. Сзади кто-то завозился на кровати, зашуршали дешевые, одноразовые тапочки, поставленные у изголовья.
— Не спится? — спрашивает у нее вставший Син и зевает: — уже утро, приляг.
— Не могу. — качает головой Юки: — не засну все равно.
— Понимаю. — говорит Син, осторожно встает, стараясь не потревожить спящую Акиру, подхватывает пластиковый стул, стоявший возле стола, и ставит его рядом с креслом. Садится. Некоторое время они молчат, наблюдая за полоской света.
— Я всегда думала, что моя жизнь закончится как-то так. — через некоторое время нарушает тишину Юки: — в таком вот мотеле. Правда я не ожидала что со мной будешь ты и Акира-нээсан.
— Ну… на миру и смерть красна, не правда ли? Умирать в одиночку было бы печальней. — прищуривается Син и ищет на столе еще не выпитую банку с кофе. Не находит, оглядывается по сторонам.
— Здесь даже холодильника нет, — жалуется он в пространство, — переборщила Акира с конспирацией.
— Есть тут холодильник. Только он маленький и не включен. — говорит Юки.
— А. Жаль. Надо было включить вчера. А что до конца жизни… ну это вечная и в то же время очень простая тема. Никто не может сказать, как и когда именно он умрет. — пожимает плечами Син, отыскав полупустую банку с кофе и делает глоток. Морщится, ставит банку на место.
— Гадость какая. Так вот — все мы смертны, но большинство людей ведут себя так, будто будут жить вечно. — объясняет Син: — а это не так. Средний человек живет так, будто у него есть еще целая вечность — чтобы позвонить другу, поговорить с мамой, написать картину или книгу, сказать что-то важное своему любимому человеку… даже просто отдохнуть. А этой вечности нет. И каждый из нас может уйти в любую секунду. Для этого даже не нужен взвод спецназа, который будет штурмовать номер.
— Я понимаю. — кивает Юки, поглаживая дробовик: — каждому отмерен свой срок.
— Ну да, вот только мы не знаем, сколько отмерено каждому. Вот ты например, думаешь, что ты умрешь здесь и сейчас, но умрешь в возрасте ста лет, старой и сморщенной бабушкой в окружении внуков и правнуков. — говорит Син: — кто ж его знает?
— Не хочу быть старой и сморщенной. — говорит Юки: — хочу умереть молодой. И красивой. Все равно, у нас уже нет шансов жить до старости.
— Ой, а с чего это ты взяла? Откуда такие вот мысли?
— Син, ну смотри, нас Императорская Инквизиция взяла, а мы сбежали. Нас теперь по всей Японии искать будут.
— Во-первых, мир не ограничивается Японией, а уж просочиться через границу с помощью связей в гокудо — несложно. А во-вторых, ты вот историю Игр хорошо изучала?
— Что?
— Смотри, я же не зря альманах по Играм купил и Свод правил изучал. Есть так называемые «плавающие» нормы для участников соревнований. Но есть и абсолютно неизменяемые константы. Например — никто и никогда не был убит на Играх.
— … это понятно, но…
— Но есть еще парочка таких же. Например — никто и никогда не был арестован на Играх. Существует прецедент с заговором кланов в семидесятые, тогда участников соревнований арестовали в отеле, но не на территории Святой Земли. Император прилагает адские усилия к тому, чтобы Святая Земля была бы в сознании людей убежищем, где царит только один закон — его воля. Поэтому многие беглецы и отчаявшиеся люди тянутся к Лазурному Дворцу. Так что, если мы завтра… — Син бросает взгляд на полоску света, пробивающуюся между жалюзи и подоконником: — вернее уже сегодня — прибудем-таки на арену Игр, то нас никто не тронет, пока мы оттуда не уйдем.
— Погоди-ка… — в голове у Юки словно что-то щелкнуло и встало на место и она подняла руку и ткнула в Сина пальцем: — ты все еще хочешь победить в этих чертовых Играх!
