— Мамой клянусь, я и собирался дальше торговаться! А восемнадцать — так, предложил! — старпом уже готов заплакать от раскаяния, но признаваться в нашей с отцом правоте не собирался. Чтобы разрядить ситуацию, я спросил отца:
— Как полетим? Путь неблизкий.
Отец устало плюхнулся на табуретку и махнул Ильичу:
— Карту сектора дай.
Над столом размахнулась слегка дёргающаяся от кофейных испарений карта звёздных скоплений и «коридоров» — тонких нитей, связывающий кластера-регионы космических держав.
— Северо-глубинный коридор — рискованный маршрут. Можно везти в обход, через Юго-восточный коридор, но он займёт на пару месяцев дольше. Безопаснее, конечно, базы лучше, там и взятку проще дать, и груз такой разрешён. Но вот с точки зрения бессарабских корсаров…
— Да, везти надо через Новгородскую Иерархию, — Арсен почесал затылок. — Фанатики… Не любят они иностранные товары. Помню, как в девяносто восьмом…
— Отставить разговоры. Пора лететь. Затаримся у уральцев, тут расходники дорогущие. Гагарин, зови волчка, а я с диспетчерами поболтаю.
Старого нашего волчка батя выпустил пару месяцев назад на специальном астероиде для «пенсионеров». Новый волчок, выданный за полторы тысячи трудочасов, был уральской породы, самый дешёвый и лёгкий в приручении, но обладал неприятной особенностью — не мог подлетать ближе, чем на пятьдесят метров к поверхности. Потому волчка приходилось отпускать на свободный выгул, либо оставлять на привязи у стратосферных дирижаблей, но на такую роскошь у нас хронически не хватало бюджета. Поэтому садиться и стартовать приходилось в старинных портах трамплинно-рельсового типа. Такого, как Ашкелон, он же Иерусалим-6.
Посмотрел в иллюминатор: ржавые ворота ангара, где стояло наше шестидесятиметровое судёнышко, неспешно открыл пузатый дядька. Потом я уселся на кресло второго пилота, закрыл глаза.
«Волчок, вернись», — подумал я, представив его светящееся тарелкообразное тело под кормой и сопроводив командой через радиоэфир, через браслет. Космофауна одинаково хорошо ловит и ментальные волны, и радио, а ментальный рисунок каждой сущности уникален, поэтому позвать его не составило труда.
Холодок пробежал по спине — когда волчок, мирно гуляющий в стратосфере, отзывается, всегда становится немного страшно. В голове послышался «шёпот», обрывки фраз, звуков, образов и мелодий, он становился всё громче, и я сказал бате:
— Стартуем, на подходе.
Началось веселье.
— Задраивай люки! Кислородку включай! Форсажники!
— Задраил-включил!
— Связь проверил? Сообщай!
— Порт, мы готовы!
— Готовы… Взлёт разрешён, — пробубнил голос не то роботётки, не то зануды-мужика.
Корабль дёрнуло, резко придавило вниз, заработали форсажные движки. В голове послышался ещё громче шёпот востроскручи. Космический зверь уже подлетел к концу пути, туда, где рельсы обрывались в пятидесятиметровый обрыв. Почуял приближение знакомого корабля, и уже был готов прилепиться подо дно, чтоб получить свой вкусный кусочек уранового изотопа на завтрак.
И тут…
— Так, стоп! — голос диспетчера стал более отчётливым и резким — всё же, человек. — Неоплаченная задолженность в размере двухсот семидесяти тысяч шекелей за парковку и обслуживание. Во взлёте отказано! Парковочные платформы заблокированы.
Я понял, что батя и не думал платить, садясь в этом порту. И что взлетать мы будем «с мясом.»
Глава 18
Чаевед
— Ччёрт, не прокатило, — прошипел батя и подтвердил мои опасения. — Придётся стартовать «с мясом»! Волчок, хватай упряжь!..
— Диспетчер, вас плохо слышно, приём! — прокричал Арсен в передатчик, а затем жестом погасил его.
«С мясом» — это ничего хорошего. Это означало — вырывая парковочные телеги от рельсов и с риском, что нашлют Инспекцию Протокола.
— Есть захват упряжи! Есть ровная гравитация!
— Гагарин, девяносто-сто двадцать по правому.
— Есть девяносто-сто двадцать по правому!
Гравитация оказалась вовсе не ровной, при повороте я в очередной раз шатнулся к перилам и чуть не свалился с лестницы. Заскрипели рельсы парковочной платформы под днищем, зашипел воздух, загремело, заныло под ложечкой.
— Кислород, двигатели в норме?
— В норме.
— Удаление от поверхности?
— Шестьдесят километров! Ильич, включай металл!
Ильич зашипел встроенными динамиками, включив уже знакомый коммунистический классический хэви-металл:
Если дело отцов стало делом твоим —
Только так победим, только так победим!
Слышишь юности голос мятежный,
Слышишь голос заводов и сёл!
— К пульту живо! Проверь пульт, всё ли горит! А ты к туннелизатору!
— Есть!
Подбежал, держась на поручни, поглядел в туннелизатор. Три хилые вакуумные рыбёшки барахтались за пыльным, закреплённым на крупные болты просмотровым окном, готовые слиться в вихре.
— Крути! Гони синего к красному!
— Не хочет!
— Транспортир подавай! Ты всех кормил? А, дефлюцинат, ничего не умеешь, давай я! А ты — в трюм, проверь востроскручу!
Я побежал в трюм через грузовой, провонявший конским навозом — батя упоминал, что прихватил по дороге в Иерусалим заказ по перевозке табуна лошадей — и услышал в браслете:
— Тройка сформирована! Оси приняты?
— Тройка сформирована! Оси приняты.
— Не подведи, милая! — сказал папаша в полголоса в микрофон. — Толкай их! Нно, родимые! Ныряем!
Еле видимая волна погружения прошла по кораблю.
— Нырнули! Идём!
— Ура!
Я побежал наверх, в моих руках, как это часто бывает, появилась красная электро-семиструнка «Урал». Полились грубоватые аккорды в такт песне, и вот уже три глотки орали на весь зал:
Банин, партия, комсомол,
Банин, партия, комсомол!
Банин, партия, комсомол,
Банин, комсомол!
Успокоились, как это часто бывает, через пару минут. Плыть в подпространстве до нашего следующего пункта — малонаселённой звезды на границе Иерусалимской Республики — оставалось ещё долгих десять часов, и мы сели обратно за стол.
— Итак, что мы имеем… — начал отец, но Ильич перебил его.
— Неприятности, товарищ капитан.
— Отставить! Денег задатка, на оплату оптовику, они дали, вот одноразовая карточка. Взлететь смогли. Запасы есть. Всё отлично! Всё под контролем!
Обожаю это батино «всё под контролем». От одних этих слов мурашки по спине, что от шёпота космической зверюги.
Вот что, что мешало спокойно заплатить? Фамильная прижимистость? Азарт авантюриста? Ведь у нас был не нулевой бюджет, мы могли особо не экономить. Нет, манёвр «старт с мясом» они с Арсеном выполняли не в первый — на моей памяти, уже в третий раз. В одном случае отделались взяткой ближайшему имперскому сторожевику, но один раз напоролись на неподкупных Инспекторов Протокола, которым имперский червонец — не указ. Непонятно как, но профсоюзу тогда удалось урегулировать проблему, отец отделался трёхнедельным арестом на орбиталке, а Арсен с Ильичом сидели под арестом в бронеангаре, на сухарях.
Но это ещё тогда повезло. Могли бы и на каторгу угодить, в какой-нибудь Дзержинск, в плутониевые копи. Повторять не хотелось. В общем, к необходимости успешно доставить груз прибавилась ещё и задача обойти по краешку все зоны баз Инспекции Протокола.
* * *
Вечером в те же сутки мы с Арсеном собрались перетащить кровать в мою комнату, и выяснилось, что она больше не моя.
Во-первых, во время жёсткого всплытия что-то случилось с трубой буржуйки, которая шла по контуру вдоль моей комнат — то ли она уже давно проржавела, и развалилась сама, то ли от сотрясения вывалился какой-то болты. В общем, сажа и копоть вывалилась в вентиляцию, а оттуда равномерно распределилась по всем поверхностям комнаты.
