— Просто поднимите руку вверх, — сказал Альмир. — И я к вам подбегу.
Офицеры снова кивнули, а Альмир толкнул меня в бок.
— Чего стоишь, душа моя? Нам нужен дождик, да посильнее.
Я послушно кивнула. Где там мои тучки, где мои милые?
Мне казалось, что облака, которые сейчас сбегались на мой зов, были живыми существами. Одинокие и никому не нужные, они летали по свету, пытаясь найти приют и защиту, но никто не заботился о них, никто даже не подозревал, насколько сильно они нуждаются в понимании и тепле.
У меня было это тепло, и я готова была поделиться с ними. Сделать так, чтобы они никогда больше не чувствовали себя одинокими.
И они тоже чувствовали это — и летели ко мне, спеша согреться.
Рассвет, который занимался над Великой Тхосной, угас в наплывающих тучах. Воцарившаяся тьма была густой и плотной, и в ней особенно отчетливо слышался грохот ломаемых кораблей.
Чудовища выбирались на волю. Чудовища шли сеять смерть и разрушение.
— А хрен вам во все рыло, — негромко сказала я и сжала в кулак выброшенную к небу руку.
По сравнению с той бурей, которая развернулась над столицей, недавняя гроза казалась шуточной разминкой. Я моментально промокла до нитки, ослепла и оглохла от сотен молний и пушечных выстрелов грома и с трудом держалась на ногах: потоки воды почти сбивали меня с набережной в реку. Тучи становились все плотнее, опускались ниже и ниже, и на какой-то миг мне стало страшно.
Но чудовище, которое вырывалось из трюма флагмана, тоже опешило. Огромный корабль качнулся, и, словно в замедленной съемке, палуба вдруг вспучилась уродливым горбом, а потом разлетелась во все стороны, выпуская темное драконье тело.
В сверкании молний дракон производил чудовищное впечатление. Он был поистине гигантским, и мне показалось, что он состоит из тысяч крыльев и сверкающих глаз. Гримнир, который на его фоне выглядел котенком, заскулил и принялся отползать в сторону. Люди в оцеплении замерли от ужаса.
А я стояла, не в силах пошевелиться, смотрела, как с неспешной величавостью разворачиваются крылья, рассыпая позолоту, и в голове стучала одна-единственная мысль: это кино, Полинка, это кино…
И только Альмир среагировал так, как должен был. Он, похоже, ни капли не испугался: то ли опыт охотника на драконов сыграл свою роль, то ли безграничная самоуверенность. Альмир вскочил на самый край причала и, балансируя на скользких камнях, выбросил вперед правую руку, и в сторону чудовища полетели два огненных шара, соскользнувшие с пальцев.
Дракон захрипел, задергался и стал уменьшаться в размерах. Хвост хлестнул по боку корабля, и в стороны брызнуло раскрошенное дерево.
Альмир швырнул еще один шар, и, когда дракон с шипением рухнул в воду, я поняла, что колдун поразил еще двоих, которых не было видно из-за первого чудовища.
Люди из оцепления радостно закричали, потрясая ружьями. Но ликовать было рано. Над рекой взвилась лента алого огня — это подал знак один из офицеров, и Альмир бросился к нему.
Вскоре все окончательно смешалось: гроза, кричащие люди и ревущие чудовища слились в едином неразделимом грохоте. Я стояла, растерянно опустив руки, смотрела в ту сторону, куда побежал Альмир, и мне казалось, что все это — тягостный, мучительный сон, который должен закончиться, но никак не кончается.
Гримнир довольно прихрюкнул и осторожно толкнул меня головой в плечо. Я словно опомнилась и увидела, что флагман накренился, и его заполняет вода, а все, стоящие на причале, радостно кричат и палят из ружей в воздух.
Тучи быстро разбегались прочь, выпуская солнце — по Великой Тхосне шел рассвет, чудовища вновь были надежно запечатаны в металл, и наконец-то можно было вздохнуть с облегчением.
Я и вздохнула. Да так, что почти без чувств упала на землю, не успев даже испугаться, что меня затопчут на радостях.
Последним, что я запомнила, были фыркающие ноздри Гримнира, которые ткнули меня в колено. А потом пропали и они.
* * *
— Героическая девушка. Действительно, героическая.
Голос, пробившийся ко мне сквозь тьму обморока, показался смутно знакомым. Ах, да, это же его величество! Только что он делает в порту? Мы же с Альмиром были там, и я вызвала бурю, а он превратил оживших драконов обратно в золотые статуи.
— Неудивительно, что ты в нее влюблен, — продолжал король. — Знаешь, что? Я дам ей вольную. Живите спокойно без всей этой доисторической мороки с правами владения.
Вольную… Значит, теперь я наконец-то буду свободным человеком, смогу делать все, что захочу. Дурацкий мир, конечно, какое-то крепостное право. Хочу — куплю, хочу — подарю. Интересно, если бы принц договорился с герцогом, то как бы осуществлялось это право владения?
Надо будет спросить. Впрочем, ну его. Незачем снова ковыряться в этой грязи.
К моим губам прикоснулось что-то мягкое и теплое, пропитанное маслянистой жидкостью с легким запахом апельсина. Он заставил тьму неохотно отступить, и, хоть она и не развеялась полностью, я увидела, что лежу на кровати в незнакомой комнате, Альмир сидит рядом, а чуть поодаль стоит его король-отец.
Значит, все закончилось.
— Мы победили? — услышав тонкое сипение, я не сразу поняла, что это мой голос.
Король улыбнулся. Альмир старался казаться невозмутимым, но его глаза не скрывали того, что он крайне взволнован.
— Я же говорил, героическая девушка, — произнес король. — Как вы догадались, дорогая невестка, что нужно искать именно драконов?
Горло перетянуло спазмом, но я все-таки смогла проговорить:
— Всегда надо искать самую большую гадость.
Альмир усмехнулся. В присутствии своего короля-отца он чувствовал неловкость, словно боялся сказать или сделать что-то не то.
— Вы что-то говорили про вольную, — промолвила я. Король с готовностью кивнул.
— Разумеется. С этой минуты можете считать себя свободной женщиной. Даю вам слово короля.
— Меня это вполне устроит, — откликнулась я, и его величество понимающе улыбнулся.
— Что ж, дети, отдыхайте, — сказал он и направился к двери. — Вечером жду вас на ужин.
Когда король ушел, Альмир угрюмо посмотрел в сторону дверей, словно опасался, что его могут подслушать, и произнес:
— Хорошо, что все закончилось.
И я поняла, чего он опасался. Великий колдун, ужас всего королевства, не может говорить с такой интонацией.
В эту минуту он был живым.
— Да, — просипела я и едва не подпрыгнула на кровати: — Альмир, а герцог-то где? Что с Макшайдером?
Альмир ухмыльнулся, и миг трогательной чистоты души растаял безвозвратно. Передо мной снова был тот тип, который снимал с меня магическую пыль.
Самый несносный тип на свете.
— А увидишь, — сказал он. — Сегодня за ужином. Герцог будет гвоздем программы, так что постарайся прийти в себя побыстрее.
— Постараюсь… — вздохнула я. Альмир поднялся с кровати, и я спросила: — А ты куда?
Колдун снова улыбнулся, на сей раз с доброжелательной мягкостью.
— Пойду почитаю книжки в отцовской библиотеке. Надо же отправить домой нашего друга коменданта.
Домой, домой, домой — в ушах зазвучало эхо, и я почти без сил опустилась на подушки.
Долго скучать в одиночестве не пришлось: через несколько минут дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Таонга.
— Как вы, миледи? — улыбаясь, спросила она. Тут девушку, похоже, подтолкнули в спину, потому что Таонга практически влетела в комнату. За ней зашел Бекингем — в руках он держал огромный чехол для одежды. Я с удовольствием убедилась, что человек-баран теперь чисто выбрит, а рога окончательно скрылись под волосами.
— Все в порядке, — просипела я, и Таонга всплеснула руками.
— Какой же это порядок! — воскликнула она и, усадив меня на подушках поудобнее, принялась распоряжаться: — Бекингем, повесь платье в шкаф, и скорее принеси горячего липового меда!
Бекингем послушно убрал чехол в шкаф. Было видно, что человек-баран очень доволен. Похоже, ему нравилась решительность Таонги, и нравилось быть нужным.
