Контур забвения (СИ) - Уленгов Юрий

— Ну привет, привет, — мужик попотрепал собаку по холке, достал из кармана какое-то лакомство, и дал собаке. Та в один присест проглотила угощение, хлопнув пастью, потом отошла и улеглась у палатки, не сводя с меня взгляда.

— Присаживайся, сынок, — сказал мужик, присев на пенек. — Ща подкрепишься, полегчает.

Я сел напротив, на вывороченный из земли корень. Он подо мной скрипнул, но выдержал.

Мужик снял котелок, ловко, по-охотничьи, достал из него черпак и разлил густое варево по жестяным мискам.

— На, держи, — протянул он.

Я взял. Кулеш. Густой, наваристый, с перловкой, с картошкой, с кусками какого-то мяса… Пар клубился, запах бил в нос, желудок завопил от радости.

— Осторожней, горячий, — усмехнулся мужик. — Да не спеши, не отберу.

Я хлебнул.

Господи… Пища богов!

Я даже не помнил, когда в последний раз ел что-то настолько… настоящее. Без консервантов, без химии, без порошковой базы. Просто еда. Простая, как старый дом. И такая же нужная.

Тепло растеклось по телу. Где-то внутри словно свет загорелся. Начали возвращаться силы, перестали гудеть мышцы, перед глазами посветлело… Даже мысли про то, где я и с кем, на какое-то время ушли.

Я ел. Ел молча, сосредоточенно. А мужик смотрел. Добродушно. Мы будто и правда были на охоте. Будто не было никаких мутантов, киборго, Эдема… Только берег, костер, еда и собака, свернувшаяся клубком.

И только где-то на краю сознания шевелилась мысль: что-то здесь не так.

Но она была слишком тихой, а кулеш — слишком вкусным. Потому я к ней не прислушивался.

Пока я ел, мужик говорил.

Голос у него был неторопливый, хрипловатый, с протяжными нотками, как у старого сказочника. Или как у тех, кто слишком долго живет один и отвык торопиться.

— Много нынче шастает по округе… дряни, — задумчиво протянул он, подбрасывая щепку в костер. — Не то чтоб совсем уж чудовища, но… не свое. Не здешнее. Животины — ни одной путной не осталось. Раньше вон — рыбу половишь в Сходне, щучки, голавли, карась с ладонь… Сейчас? Воды пойдешь набирать— и то задумаешься, не зажрет ли за руку. Все изгадили машинерией своей. Прогрессом. Понаплодили гадов и ушли.

Он помолчал, поворошил угли. Пламя вспыхнуло ярче, высветив его лицо. Ничего необычного. Но тень от костра легла как-то не так — будто бы в другую сторону.

Я сделал вид, что не заметил.

— Уж гоню-гоню эту дрянь со своей земли, — продолжал он. — Словно пастух старый. А она все лезет. Прячется, плодится, извивается по закоулкам. Да и люди… какие уж теперь люди остались. Все больше — оболочки. Или хуже.

Он снова посмотрел на меня. Взгляд — теплый, спокойный. Вот только в этих глазах не было возраста. Ни усталости, ни времени. Словно вечный вечер на болоте — без начала и конца.

— Ты, сынок, хороший. Вижу — из живых. Не из тех, кто без искры бредет, — он кивнул в сторону мрака, сгущавшегося между деревьев. — Я тебя короткой дорогой выведу, через плешину. Быстрее дойдешь, пока зона тебя не высосала совсем. Только дрянь эту забери отсюда. Нечего ей тут валяться. Правильно сделал, что с собой ее прибрал.

Я опустил взляд и с удивлением заметил черный штурмовой рюкзак, лежащий у моих ног. Тот самый, что видел рядом с трупом. Это когда я его забрать у спел? Даже не заметил…

— Ну все. Поел? Молодец. Идти пора. Нечего тебе здесь долго делать. Да и дела ждут, как вижу.

Я кивнул и поднялся. Слабость отступила, в голове — ясно, хоть сейчас в бой.

Только лучше не надо.

Под внимательным взглядом мужика я подхватил рюкзак и забросил его за спину.

— Вот и молодец. А теперь — пойдем. Покажу, куда ступать.

Мы тронулись. Костер позади мигнул в последний раз и будто исчез, но я не стал оборачиваться, чтобы рассмотреть подробности. Что-то подсказывало, что делать это не надо. Мы шли молча, шаг за шагом, по мягкой, как болотная подстилка, земле. Воздух густел, звуки исчезали. Я настроился на долгую, вдумчивую ходьбу, но через минуту, может две — не знаю — мужик остановился.

— Ну вот и пришли, — сказал он просто.

Я осмотрелся. Ничего особенного. Роща, чахлые деревья, впереди разлом в земле, как трещина на старом асфальте. Вдалеке — проблеск воды. И странный, почти невидимый дым, что висел между стволов.

— Вон туда, — указал он. — Прямо. И дойдешь. А мне — назад пора.

— Спасибо тебе, — я повернулся, и вдруг не удержался: — Слушай… А ты что, всем помогаешь?

Он усмехнулся. Как-то по-доброму. Как отец, глядящий на сына, который еще не понял, сколько в этом мире дерьма.

— Не всем, — ответил. — А от тебя свет хороший идет. Я таких чувствую.

Я промолчал.

— Ну, иди, — повторил он. — Времени у тебя мало. Не стой. И еще…

Он задержался на мгновение, взгляд стал тяжелее.

— Не верь никому. Ни людям. Ни машинам. Ни себе — особенно если начнешь слышать чужие голоса в своей голове. Понял?

— Понял, — сказал я. И почему-то мне совсем не хотелось спрашивать, что он имеет в виду.

Он кивнул — будто прощаясь.

А потом развернулся и пошел назад. Медленно. Тихо. Растворяясь в тумане.

Я остался один.

Вздорхнув, я сделал пару шагов. Потом еще. Земля под ногами стала твёрже, ветер — ощутимее. Я обернулся, просто чтобы… не знаю. Поблагодарить? Попрощаться?

Но за спиной была только промзона.

Пустая. Грязная. Без костра. Без палатки. Без следов. Просто потрепанный асфальт, клочья мха да вон тот ржавый бак, из которого торчит покореженный прут арматуры. Ни мужика. Ни собаки. Ни следов ног. Ни запаха кулеша. Как будто кто-то все это выдумал.

…А потом я очнулся.

Я все так же лежал на земле, только вместо растрескавшегося асфальта подо мной была трава. Живая, зеленая… Не то, чтоб густая поляна, но даже этот маленький клочок зелени, будто напоминающий о том, что не все в этом мире подвластно смерти, поднимал настроение.

Уф. Что это было вообще?

Я попытался сесть — и удивился, насколько легко мне это далось. Я будто проспал часов двенадцать, перед этим плотно поужинав.

Поужинав…

Я хмыкнул. В желудке действительно было полное ощущение сытости. Как будто…

Как будто кулеша поел, ага.

Что за дичь?

— Контакт с носителем восстановлен, — подал голос Симба. Его голос звучал привычно и бесстрастно. И, проклятье, я чертовски рад был его слышать снова!

— Где тебя носило? — буркнул я, стараясь не показать радости.

— В течение последних трех минут фиксировалось нарушение нейроинтерфейса. Предположительно — из-за экзогенного поля высокой мощности.

— Три минуты? — я приподнял бровь. — Симба, я тут часа три по лесу с мужиком бродил. Ел кулеш, с собакой познакомился. Костер видел.

— Временной разрыв отсутствует. Зафиксированный промежуток — три минуты двадцать четыре секунды.

— Бред какой-то, — я потряс головой.

Неужели мне все это привиделось?

Я поднялся, и едва не споткнулся обо что-то, лежащее на траве. Опустил взгляд. Рюкзак. Черный, штурмовой. Увесистый…

— Твою мать… — пробормотал я.

Так привиделось или нет? Гребаные сбои, гребаный вирус… Кадется, я окончательно перестал понимать, где бред, а где реальность.

Ладно. Подумаю об этом позже. А сейчас надо идти. Прямо. Туда, где слышится плеск воды, а из-за низких, понурых деревьев виднеются строения сходненской ГЭС.

Станция Эдема. Медицинский модуль. Спасение.

— Ладно. Потом разберемся. А сейчас пошли, проверим, успели ли собрать приветственную делегацию.

Вот только что-то подсказывало мне, что красной ковровой дорожки на входе все-таки не будет…

Глава 17

Ожидания меня не обманули.

Визуально станция выглядела так же, как и раньше. Никаких отличий. Настороженные темные стены, риперы, патрулирующие периметр… И тяжелые шаги с той стороны стены. Окулюсов или им подобных беспилотников в небе видно не было, но это не означало, что их нет. Потому наблюдал я за станцией, как следует замаскировавшись в кустах на высоком берегу. Конечно, в условиях, когда у противника есть тепловизоры, детекторы биомассы и прочая технологическая дрянь, маскировка была так себе, но другой у меня не было. Так что оставалось только надеяться на то, что тревога на станции поднимается лишь когда кто-то подходит к периметру слишком близко.