Вчера ему пришло распоряжение: в старшие классы зачисляют одного ученика, в младшие – ещё двоих. Приказ был от самого директора, с особым указанием – относиться к этим троим с максимальным вниманием. Все они имели отношение к Трофиму, смотрителю крепости 289.
Формально, конечно, за всем стоял Консорциум Сечина. Но пока их интересы не задевали, реальной властью в крепости распоряжался именно Трофим. Для простых людей на улицах он был фигурой куда более весомой, чем любой там "консорциум".
Учителя в департаменте по учебным делам заметно озадачило одно странное обстоятельство. В списках ведь уже значился некий Ярослав Косой, переведённый в эту школу. Но вот анкета с аккуратно выведенной фамилией лежала прямо перед ним на столе, и от растерянности он даже пригладил ладонью редеющие волосы, будто надеялся пригладить вместе с ними и свои мысли.
Ярослав чувствовал нутром: история с Ярославой Журавлёвой только начинается и явно не закончится простой перепалкой.
– Учитель, а в какой класс меня определят? – спросил Косой, осторожно.
Учитель чуть оживился, губы тронула дежурная улыбка, но в голосе сквозила тёплая вежливость:
– В двенадцатый "В". Пойдём, познакомлю тебя с ребятами.
Он махнул рукой коллеге, чтобы тот отвёл Лёшку и Дауна в младшие классы, а сам повёл Ярослава длинным коридором, пахнущим свежей известкой, влажной тряпкой и ещё чем-то острым – едва уловимым запахом школьной столовой.
В голове у Косого мелькнула мысль: а ведь в трамвае болтали, что новенькая сидит как раз в "двенадцатом Б". Сердце подпрыгнуло от облегчения – пронесло! Если бы их определили в один класс, и в журнале появились бы два Ярослава Косых, учителя наверняка схватились бы за голову. А уж сам Косой точно бы сошёл с ума.
В "12-В" класс они вошли тихо. Дети гомонили, чернила шуршали по тетрадям, а под потолком чуть слышно гудела лампа дневного света. Учитель, что привёл его, сказал почти торжественно:
– Вон там, в третьем ряду у окна свободно. Садись туда. У нас места распределяются по результатам. Вот сдашь первые экзамены – и сможешь выбрать лучшее, если справишься.
– Спасибо, учитель, – ответил Ярослав, почтительно кивнув.
По пути он всё-таки краем глаза зацепил взгляд Ярославы Журавлёвой: она сидела в соседнем "12-В", прямо у окна, и когда он проходил мимо, их глаза встретились. Она смотрела дерзко, вызывающе, а губы чуть тронула кривая усмешка. В этом взгляде было всё – и вызов, и насмешка, и обещание будущей возни. Ярослав ответил тем же, и воздух между ними будто заискрил.
Но внутри его царапала тревога. Она, похоже, ничуть не боялась, что он донесёт на неё хоть в Консорциум Сечина, хоть дальше. А это означало только одно – у неё за пазухой припрятаны козыри.
Он сел за свой стол. Справа от него тянулся проход, пахнущий мелом и чуть-чуть – чьими-то яблоками из портфеля. Слева устроилась худенькая девчонка, ровесница, с чёлкой, чуть подпрыгивающей на лбу при каждом слове.
– Привет! – она повернулась к нему с улыбкой. – Я Юлия. А тебя как зовут?
– Ярослав, – ответил он коротко.
– Ты новенький?
– Ага, – буркнул он.
– А из какой школы перевели? Из Восточного города? – с интересом спросила она, чуть подалась вперёд.
Ярослав замялся, потом выдал первое, что пришло в голову:
– Из пятой старшей.
Девчонка моргнула, потом хмыкнула так, что её чёлка дрогнула:
– Ты шутишь? У нас в крепости нет никакой пятой старшей!
У Ярослава внутри всё похолодело. Ну, как и предполагал по опыту из прошлой жизни. "Как это – нет? Я же только что выдумал…" – посмеялся мысленно.
Он оторопело уставился на неё, а она, явно почуяв неладное, чуть отодвинулась, с подозрением прищурившись:
– Так откуда на самом деле?
– Ну… может, из восьмой, – неловко отмахнулся Ярослав.
И тут девчонка даже перестала улыбаться. В её взгляде мелькнуло что-то настороженное, и она негромко, но отчётливо произнесла:
– Не говори, что ты пришёл из-за пределов крепости….
Господи, вот же тупая… или вообще не интересуется, что в мире творится. Она чуть отодвинула стул, и скрип металла пронзил уши. По классу пополз тихий шёпот. В голове Ярослава эхом всплыли вчерашние слухи: беженцы несут заразу, беженцы приносят беду.
И он понял – запах подозрения распространился быстрее, чем дым по ветру.
Глава 16
Вся крепость жила только одним – разговорами о беженцах. С новостями было туго, а кумушкам лишь бы что пообсуждать. Слухи, едва родившись, росли, обрастали страшными подробностями и катились дальше, как снежный ком.
Сначала кто-то осторожно спросил у соседа:
– Ну а вдруг они принесут с собой заразу? Вирус какой-нибудь, или ещё какую напасть?
А уже тот на следующий будет божиться и креститься, что такую заразу затащили, что люди сгорают на глазах, будто их заживо в серной кислоте растворяю. Причём он это сам видел, вот те крест
Третий человек добавлял в красках что ему знакомый врач расказал, что люди уже мнут пачками.
Именно так работает "Глухой телефон" и желание мелкого придурковатого индивидуума выделиться. Ну, а чем ему ещё-то выпендриться, только черзе собственное враньё и приукрашивание своей роли в выдуманной ситуации. Ведь оно как, большинство людей знают так мало, что попади они в прошлое, то никак бы не оказали влияние на будущее. А если из попытаться заставить подтвердить знания за школьный курс, то скорее всего выяснится, что в школе они и не учились, а только её посещали. Так и рождается потом:
– Беженцы специально хотят нас всех извести своими болезнями!
И чем тупее человек, тем сильнее он нагонял старался сделать так, что быстрах в воздухе стоял густой, как гарь после пожара. Люди переглядывались, прятали детей, а разговоры о "чужаках" становились всё громче.
Юля, сидящая рядом с Косым, незаметно отодвинулась – не слишком далеко, но ровно настолько, чтобы показать, что её беспокойство настоящее. А как иначе? Сидят за одной партой – не убежать же посреди урока.
В её глазах горели немой вопрос и холодное подтверждение собственных догадок. Ярослав же молчал. Он не стал оправдываться, не стал отрицать. Даже добавлять, что он просто из другой крепости, пусть сама дойдёт до этого. Поди не совсем тупая. Для него же это не было чем-то позорным. Да, он пришёл "снаружи. Но разве преступление – искать себе жизнь получше
Он мог переодеться в чистую школьную форму, пытаться подстроиться под местных, но отрицать своё прошлое – значит предать все прожитые семнадцать лет. Стереть себя самого. И он не собирался этого делать.
Юля молча смотрела на него, и Ярослав ясно видел: она всё поняла так как её хотелось и сейчас нагоняла на себя как можно больше ужаса. Да, оказалось законченной тупицей. Не зря её сюда рапихнули.
– Он беженец! – наконец вырвалось у неё. В голосе её звучала растерянность, почти ужас.
Молва по классу разлетелась мгновенно. Кто-то дернул соседа за рукав, кто-то недоверчиво шепнул: "Серьёзно?" Атмосфера густела, как перед грозой. Юля сама едва не вскочила, уже подумывая пересесть куда подальше.
И тут дверь скрипнула, в класс вплёлся запах старой бумаги и мелованного порошка, и появился сгорбленный старик-учитель. Он положил на трибуну свой измятый план урока и сипло сказал:
– Так... скоро у нас итоговые экзамены. Сегодня поговорим о тригонометрических функциях.
По классу пронёсся глухой вздох – и облегчение, и разочарование вперемешку.
Ярослав же будто получил удар под дых.
"Твою налево, как же давно это было?!" – ошарашенно пронеслось у него в голове.
Ещё недавно Антон спрашивал его, готов ли он сразу влиться в программу двенадцатого класса. Тогда Ярослав гордо уверял: мол, учился в городе, всё схвачу на лету. Но теперь реальность хлестнула его по щекам. То, чему учил его Учитель в прошлом – было совсем иным. Там, в его "школе", уроки походили скорее на кружок для малышей, вроде Лёшки и Дауна. Настоящих школьных программ они никогда не касались. И вот теперь, ему напомнили, что такое школа на самом деле.
