Страж Ордена 2 (СИ) - Семин Никита

Он появился внезапно, взойдя на импровизированный помост из пустых ящиков. И толпа, гудевшая до этого, как растревоженный улей, разом смолкла.

— Братья и сестры! — голос его, усиленный какой-то неведомой силой, летел над площадью, проникая в самое сердце. — Вы смотрите на эту медную громаду, и власти говорят вам, что это — ваша защита! Они лгут!

Он указал на башню худой, обличительной рукой.

— Я говорю вам — это клетка! Клетка для божественного света, что рвется в наш мир, чтобы исцелить его! Его воздвиг не Бог, а человек, чье сердце черно от гордыни и безверия! Человек, который опутал разум нашего благочестивого Государя темными чарами!

Толпа заволновалась, загомонила.

— Они боятся Света! — гремел Иоанн, и глаза его горели фанатичным огнем. — Они боятся чуда, которое Он несет! Они хотят запереть Его в своих медных идолах, подчинить, измерить! Но Свет нельзя измерить! Его можно лишь принять в свое сердце! Долг каждого из вас, детей Света, открыть глаза нашему заблудшему Государю! Разрушить эту темницу!

— Ломай! — взревел кто-то в толпе.

— Долой колдуна!

Толпа качнулась вперед. Люди, распаленные его словами, наперли на цепь гвардейцев. Солдаты, с трудом сдерживая натиск, выставили вперед ружья со штыками.

— Стоять! — кричал молодой офицер, пытаясь перекрыть рев толпы. — Стрелять будем!

И в этот самый напряженный момент, когда вот-вот должна была пролиться первая кровь, Иоанн поднял руки к небу.

Ослепительная, молочно-белая вспышка света без звука и жара ударила по площади. Все — и солдаты, и люди в толпе — на мгновение замерли, ослепленные и оглушенные. А когда зрение начало возвращаться, помост был пуст. Пророк исчез.

В наступившей звенящей тишине, в суматохе, его ближайшие адепты, действовавшие по заранее условленному плану, подхватили его и увлекли в лабиринт ближайших проходных дворов, где их уже ждала неприметная карета.

Попытка ареста провалилась. Вместо этого город получил новое чудо — «чудесное исчезновение» святого старца от рук безбожных властей. Но главное — ясную цель для своего гнева.

Карета, уносившая отца Иоанна от расправы, принадлежала не бедным почитателям, а, ни много ни мало, графу Строганову. И привезла она его, натурально, не в убогую ночлежку на окраине, а в роскошный, залитый светом сотен электрических свечей дворец на Невском проспекте.

Здесь, в позолоченной гостиной, под портретами предков, увешанных орденами, его уже ждали. Граф Строганов, князь Нарышкин, еще несколько тузов — все те, чьи заводы были остановлены по приказу Великого князя, чьи барыши иссякли из-за прихоти какого-то безродного колдуна. Породистые, екатериненские вельможи, привыкшие думать, что все вокруг принадлежит им. Теперь их лица были полны гнева, унижения и… надежды.

Они встретили его не как смутьяна, а как спасителя.

— Отче, — начал Строганов, почтительно целуя его руку. — Мы восхищены вашей смелостью. Вы — единственный, кто не побоялся возвысить голос правды против этого… беззакония.

Иоанн, спокойный и отрешенный после пережитого, молча слушал. Он видел перед собой не просто знатных господ. Он видел орудие в руках Света.

— Великий князь Николай Павлович, — продолжил Нарышкин, и голос его буквально сочился ядом, — попал под влияние этого самозванца, мерзавца Молниева. Он верит каждому его слову, разоряет нас, честных промышленников, сеет смуту в народе, выставляя солдат против верующих. Государь же, кажется, не видит всей картины.

— Этот Молниев… он называет себя инженером, — заметил Иоанн, — а на деле — колдун, опутавший разум наследника. Он возводит свои бесовские капища, эти башни, отвращая людей от истинной веры, подменяя чудо Божие — механизмами.

— И ради этих механизмов он останавливает наши заводы, — вставил Нарышкин, — оставляя тысячи православных без хлеба. А Великий князь ему потворствует. Они оба — угроза и вере, и процветанию России.

Иоанн молчал, но глаза его, до этого спокойные, начали темнеть. Он слушал слова, которые идеально ложились на его собственную картину мира.

— Мы, — Строганов обвел рукой собравшихся, — готовы бороться. Но нам не хватает голоса. Нам не хватает знамени, — он подался вперед. — Станьте нашим знаменем, отче. Ваш глас — это глас народа. Ваши чудеса — это печать Божья. Продолжайте вашу святую борьбу. Обличайте этого медного идола на Обводном. Называйте Молниева — Антихристом, а Великого князя — его заблудшим покровителем.

— А мы, — подхватил Нарышкин, и его маленькие глазки хищно блеснули, — обеспечим вам защиту. Лучшие дома Петербурга станут вашим убежищем. Мы дадим вам деньги, чтобы вы могли помогать страждущим и умножать свою паству. Мы откроем перед вами двери столичных салонов, чтобы и высший свет услышал ваше слово. Вы станете нашим духовным вождем. А мы — вашим мечом и кошельком.

И они изложили ему свой план: простой и подлый, как удар в спину. Они видели в Иоанне идеальное оружие для его реализации: таран, который мог расшатать авторитет Великого князя и его выскочки-инженера.

Они предлагали ему все. Полную, безоговорочную защиту от властей. Огромные, почти неограниченные суммы денег на «богоугодные дела». И, что самое главное, — доступ в высший свет. Они обещали открыть перед ним двери столичных салонов, познакомить его с влиятельными сановниками, с фрейлинами Государыни, с теми, кто мог донести его «светлое слово» до самых ушей Императора.

— Вы станете нашим духовным знаменем, отче, — повторил Строганов, словно пытался впечатать в сознание Иоанна эту истину. — А мы — вашим мечом и кошельком. Вместе мы очистим Империю от этой скверны.

Взамен они просили лишь одного. Продолжать. Продолжать проповедовать. Продолжать обличать «медного идола» на Обводном. Продолжать называть Молниева — Антихристом, а Великого князя — его покровителем.

Иоанн слушал, и в его ясных глазах не было ни тени сомнения. Он видел в их словах не политическую интригу, а перст Божий. Сам Свет посылал ему этих могущественных союзников, чтобы помочь ему в его святой борьбе.

— Я не ищу ни злата, ни почестей, — ответил он своим тихим, но полным силы голосом. — Я ищу лишь пути для служения Свету. И если вы готовы встать на этот путь рядом со мной… я принимаю вашу помощь.

Нечестивый альянс был заключен: союз холодного аристократического расчета и пламенного религиозного фанатизма. Теперь за спиной пророка стояли не только толпы оборванцев, но и миллионы рублей и веками отточенное искусство придворной интриги.

Глава 16

Наша лаборатория в Инженерном замке больше походила на камеру пыток, чем на научное учреждение. Сырые каменные стены, тусклый свет из высокого зарешеченного окна и два человека, связанных взаимной ненавистью и приказом Императора.

Несмотря на нашу глубокую, почти физическую взаимную антипатию, мне пришлось окунуться в работу с Голицыным с головой. Время поджимало. Император ждал «прибор», а я все еще топтался на месте, пытаясь создать этот «детектор лжи» для душ.

Наше сотрудничество началось, как и следовало ожидать, со скандала.

Я явился в нашу лабораторию в Инженерном замке с первыми лучами солнца. Вчерашний день ушел на подготовку оборудования: я притащил из Комитета все необходимое, включая мой громоздкий прототип и несколько свежих грибов-аккумуляторов. Все было готово для работы.

Я ждал час, другой… Но его сиятельство князь Голицын, мой ключевой «инструмент» и партнер по этому государственной важности проекту, соизволил явиться лишь в одиннадцатом часу. Он вошел в каземат, благоухая кофе и французским одеколоном, свежий, выспавшийся, с выражением скучающего превосходства на лице.

— Вы опоздали, князь, — неодобрительно произнес я, отрываясь от газеты, где в очередной раз расписывались «чудеса нового пророка, костромского самородка отца Иоанна».

— Я не привык вставать с петухами, инженер, — лениво протянул он, небрежно бросая перчатки на стол. — У аристократов несколько иной распорядок дня, нежели у простолюдинов.