Добытчик (СИ) - Громов Борис Николаевич

В этот раз Максим выстрелил первым, сразив ближайшего к нам крикуна. Я одиночными, но в быстром темпе и буквально навскидку, не целясь даже через коллиматор, по стволу, давил остальных. Пули наших «семьдесят четвертых» рвали плоть и разбрызгивали в разные стороны странную, слишком тёмную и густую, кровь, но расстояние было слишком небольшим, а зараженные — чертовски быстрыми. Последний из них, восточного вида грузчик с неестественно вывернутой в плечевом суставе левой рукой, почти дотянулся до Максима.

— Куда, блядь⁈

Я одну за другой всадил три пули ему куда-то в область солнечного сплетения. Тело рухнуло, голова с мерзким хрустом и чавканьем впечаталась в бетон погрузочного пандуса.

— Вот ведь сука, а, — выдохнул перепуганный Гуров. — Спасибо, Серёг!

— В машину бегом, — рыкнул я, не отреагировав на благодарность. — Это только вступление, сейчас начнется.

И — угадал. Началось. Сначала один вопль донесся откуда-то из-за заборов неподалёку. Потом — второй, третий… А потом заголосили со всех сторон. Они верещали и подвывали с соседних погрузочных площадок, из-за штабелей контейнеров, заборов и припаркованных фур. Десятки, а может и сотни. Грузчики, охранники, водители… Все те, кто встретил эпидемию здесь.

— Валим, валим, валим! — словно заведённый повторяет срывающимся от страза голосом Макс.

Прекрасно его понимаю. Мне самому просто пипец как страшно, удивлюсь, что штаны до сих пор сухие. И от ужаса я не ору только потому, что сильно занят — выруливаю со двора, стараясь ни во что не врезаться. Заглохнуть тут сейчас — верная смерть, не спасли бы даже «Печенеги» погребенные в салоне «Соболя» под грудой полипропиленовых коробок. А сейчас мы и откопать их уже не успеем. Поэтому вариант у нас ровно один: «Быстрые ноги, спасайте глупую жопу». Вся надежда теперь только на «Соболь» и мои скромные водительские навыки.

Дуракам — везёт, это всем известно. А найти сейчас в округе пару бо́льших дураков, чем мы с Гуровым — это ещё постараться нужно. Микроавтобус всё дальше увозит нас от орущего и вопящего на разные голоса бедлама, ещё несколько минут назад бывшего притихшей и выглядящей пустой и заброшенной зоны припортовых складов.

— Неужто ушли, а? — Макс, как и я сам, похоже, ещё до конца не поверил, что мы вырвались.

— Ага, — отвечаю и сам слышу, как предательски дрожит голос. — Охрененный аттракцион, я сюда ещё раз заеду.

Максим смотрит на меня, как на полного психа. А я отлично понимаю, что точно не шучу. Именно сюда мне вернуться придется ещё не раз. Но точно не вот так, дуриком и нахрапом. Нужно будет всерьёз озадачиться планированием.

Глава 15

— Всё, парни, время вышло, милости прошу на выход.

Охранявший карантинное помещение пожилой прапорщик полиции небрежным движением закинул за спину, чтоб не мешала, «ксюху» и загремел ключами. Решетчатая дверь распахнулась, выпуская нас с Максимом на волю.

— На свободу — с чистой совестью! — наставительно воздев к потолку указательный палец, провозгласил я голосом, серьёзным и торжественным, словно у диктора советского центрального телевидения.

— Иди уже, хохмач, — пропускает меня охранник. — Там тебя заждались.

Ну, да, и я даже знаю, кто именно. Я же, едва поздоровавшись с охранявшими КПП на въезде в Кронштадт военными моряками, сходу попросил их оповестить Николая Николаевича. Мол, Селезнёв вернулся и просил передать, что привёз всё, что обещал. Оказалось, что Док в здешних местах личность вполне известная и проблем с поисками не будет.

А потом нас загнали на три часа в карантин. Уж не знаю, почему именно на три часа, это нужно будет спросить… Знать бы ещё — у кого. Ну, вообще-то в теории — понятно, у того, кто такой порядок выдумал. Ну, на крайний случай — можно попробовать у Дока поинтересоваться. Забавно будет, если вдруг окажется, что это один и тот же человек. Впрочем — вряд ли. Чем Питер знаменит, кроме «белых ночей», «Авроры» и Медного Всадника? Военно-медицинской академией имени Кирова. И, рискну предположить, что не все они сгинули в тот злополучный вечер… И те, кто выжил, я уверен, сейчас явно не сидят без дела. Вспомнить хотя бы разговор двух сержантов в шашлычной… Понятное дело, что пьяный трёп, но, как известно, дыма без огня не бывает.

Сразу уехать у нас не получилось. Это на меня электронную «учётную карточку» завели ещё на «Балтике», а вот Максим — человек новый, в системе учёта выживших здешней — не отмеченный. Словом, как бы ни метал, подобно Зевсу, громы и молнии Николай Николаевич, Макса у нас здешние «молчи-молчи» увели, почти как кобылу из стойла. С чего я взял, что это именно «особисты»? Ой, я вас умоляю! Уж на кого-кого, а на контрразведчиков я ещё во время армейской службы нагляделся — ни с кем не спутаю. Правда, перед Доком они вежливо извинились и пообещали вернуть «клиента» как можно быстрее. Уважают тут его, как я погляжу. Но даже из уважения исключений делать не стали. «Порядок — прежде всего».

Потом Николай Николаевич, сидя на пассажирском месте, притиснутый широким плечом Максима к двери, показывал мне дорогу. Кронштадт, конечно, городок небольшой, но, не зная дороги, я бы всё равно никуда не доехал. Разгрузили мы «Соболя» практически мгновенно, хоть и устали за день страшно, и физически, и морально. Но Док по дороге пообещал сытный ужин, горячий чай и чистое постельное белье на койках. Вы не представляете, как это придало сил, особенно Максу, который больше недели спал на кафельном полу продовольственного склада, подложив под себя распоротые картонные коробки и питался исключительно разогретыми на таблетках сухого горючего «консервами мясо-растительными» из армейских сухпайков. Он, бедняга, пахал на разгрузке, словно в него дух самого Алексея Стаханова вселился.

А потом мы сидели за столом, накрытом скатертью, и… нет, это нельзя обозвать простым словом «ели»… Мы — вкушали. На первое шёл грибной суп с шампиньонами, в бульоне, чистом и янтарном, плавали маленькие аккуратные кусочки картошки и морковная «стружка». Аромат стоял — я чуть слюной не подавился. На второе на стол выставили обжаренный кругляком в масле молодой картофель, причем, мне кажется, жарили на сливочном, а не растительном. К картошке шла солёная селёдка. Едва я хотел заикнуться, что к такой закуске остро необходимо… Но даже додумать не успел. Потому что Док выставил на стол графинчик с чем-то прозрачным и три стопки-лафитника. И будь я проклят, если в графине не водка! Док мои предположения полностью подтвердил.

— Без рюмки хорошей водочки только собачки обедают, — хитро улыбнулся он, разливая густую и тягучую с мороза ледяную жидкость по ёмкостям. — Ну, ваше здоровье, господа добытчики!

Мы тост поддержали, как Зощенко писал, «всеми фибрами».

Словом — великолепно посидели. Уж не знаю, кто у Дока в его будущем медцентре отвечает за готовку, но это явно Профессионал с заглавной буквы «П». И сервирован стол было едва ли не по ресторанным правилом. Как сказал Николай Николаевич — именно соблюдение традиций и норм поведения в любой ситуации отличает человека от животного. Пожалуй, готов с ним согласиться: оскотиниться — дело недолгое и нехитрое. Вот назад, из опустившегося бомжа в нормальные люди — да, эта дорога обычно долгая и трудная. Словом, сидели чинно и благородно. Даже мне не хотелось вытереть руки о скатерть или на пол высморкаться. Шутка! Не в том плане, что всё же хотелось, а в том, что я ничем подобным за столом никогда не занимался.

Разве что разговор застольный у нас немного в ситуацию не вписывался. Под такие «разносолы» положено, наверное, обсуждать итоги последнего Эпсомского Дерби*. Ну, или хотя бы осложнения политической обстановки в мире и усиление разногласий между Уругваем и Гондурасом… Но мы, вместо этого, по просьбе Дока, живописали наши приключения, сначала на базе «Бастиона», а потом и на складе. В вольном пересказе, к слову, всё выглядело не так уж жутко, как было на самом деле, местами — так и вовсе как забавное приключение.