– А сладкое? – подала голос Алиса.
– Кто аккуратно есть не умеет, тем сладкое не положено.
Алиса гневно нахмурилась, но решила промолчать. Женя дождалась, пока Эркин доест, и стала собирать посуду. Эркин встал.
– Я чайник принесу.
– Ага, спасибо.
Женя быстро, как всё, что она делала, накрыла для чая, достала было коробочку с «пьяной» вишней, но тут же убрала и выложила печенье. Алиса собралась возмутиться, но была остановлена строгим взглядом Жени.
– Нельзя всё сразу.
– Ла-адно, – протянула Алиса, поймав лукавую улыбку Эркина, пристраивающего на столе чайник.
Женя подозрительно посмотрела на них и вздохнула.
Сели пить чай.
– Сохнет уже печенье.
Эркин кивнул, вгрызаясь в своё.
– Тогда их надо побыстрее съесть, – заявила Алиса.
Женя невольно засмеялась: настолько серьёзно согласился с этим высказыванием Эркин.
– Ну, Эркин, опять?
– Опять, – упрямо кивнул Эркин, подвигая к Алисе половинку своего печенья.
– Расскажи лучше про королевский ужин, – попросила Женя. – Или про олимпиаду.
– Ага, – кивнул Эркин. – Про борьбу я уже рассказывал, так? Давай про ножи расскажу. Андрей там всех… обставил.
Женя поставила на стол локти, подперев кулачками подбородок, и стала слушать. Слушала она так, что Эркин, рассказывая, забыл обо всём. А Алиса потихоньку грызла одно печенье за другим. Нет, за языком Эркин не забывал следить. Говорил по-английски, потому что вечер сегодня английский, и обходился без ругани. Ну, только изредка запинался, проглатывая неуместное за этим столом слово.
Когда он закончил, Женя вздохнула, словно просыпаясь.
– Как хорошо ты рассказываешь, Эркин. Я словно сама там побывала. А знаешь, давным-давно на олимпиадах, я читала, ещё соревновались в пении, в стихах, ну, кто больше знает…
– Ага, – рассмеялся Эркин, – это и у меня было. Не в Бифпите, правда, на перегоне. Знаешь, я много их помню… Ну, я думал, песни, а это стихи, сонеты, – он с еле заметной неуверенностью выговорил это слово. – Их оказывается… Шекспир сочинил, мне сказали. И вот спорили, ну, все я знаю или нет.
– Их же очень много, – удивилась Женя.
– Сто пятьдесят четыре, – гордо ответил Эркин. – Мне когда сказали, я не поверил.
– И ты все знаешь? – ахнула Женя.
– Ага, – счастливо кивнул Эркин. – Мне даже подарили… сейчас покажу.
Он выскочил из-за стола, метнулся к двери и быстро – Женя даже не успела заметить, что Алиса уже сгрызла и его, и её печенья и запустила руку в пакет – вернулся и сел, протягивая Жене пухлый затрёпанный томик.
– Вот. Если хочешь, проверь меня, Женя.
Женя бережно раскрыла книгу наугад и прочитала:
– Скажи, что я уплатой пренебрёг…
– За всё добро, каким тебе обязан, – подхватил Эркин, – что я забыл заветный твой порог, с которым всеми узами я связан…
Эркин говорил чуть нараспев, глядя на Женю, и она следила за ним, а не за текстом. И покачала головой, когда он закончил:
– Я виноват, но вся моя вина покажет, как любовь твоя верна.
– Нет, Эркин ты ни в чём не виноват, это не про тебя, нет.
Он оторопело заморгал, покраснел и наконец, смущённо нагнув голову, признался:
– Женя, я, когда их говорю, не понимаю ничего, так, болтает язык, и всё.
Женя улыбнулась.
– Тогда слушай, – и стала читать.
Скажи, что я уплатой пренебрег
За все добро, каким тебе обязан,
Что я забыл заветный твой порог,
С которым всеми узами я связан,
Что я не знал цены твоим часам,
Безжалостно чужим их отдавая,
Что позволял безвестным парусам
Себя нести от милого мне края.
Все преступленья вольности моей
Ты положи с моей любовью рядом,
Представь на строгий суд твоих очей,
Но не казни меня смертельным взглядом.
Я виноват. Но вся моя вина
Покажет, как любовь твоя верна.
Она читала медленно, словно сама с трудом понимала. А он слушал и всё сильнее краснел, даже слёзы на глазах выступили.
– Женя, – у него дрогнул голос, – Женя…
– Ну что ты, милый, – засмеялась Женя. – Это же стихи, только стихи.
И тут она заметила заснувшую за столом Алису с недоеденным печеньем в руке и ахнула:
– Господи, ну, наказание, а не девчонка!
Женя сунула книгу в руки Эркину, вскочила и захлопотала.
Эркин так и сидел за столом, пока Женя бегала взад и вперёд, убирая со стола, расстилая постель и укладывая Алису. Мимоходом она взъерошила ему волосы, но он, против своего обыкновения, даже не попытался поймать её руку. И, закончив дела, Женя подошла к нему, наклонилась, заглядывая в его лицо:
– Ну? Ты что, Эркин?
Он поднял на неё глаза.
– Ты… ты думаешь, я… нарочно… я же всё время помнил тебя, Женя, всё время.
– Глупыш мой, – она мягко взяла у него книгу и положила на стол. – Я же сразу сказала, что это не про тебя.
Он обхватил её за талию и прижал к себе, уткнулся лицом в её халатик. Женя пригладила ему волосы на макушке, взъерошила и снова пригладила.
– Ох, Эркин…
– Что, Женя? – ответил он, не поднимая головы.
Вместо ответа она только прижала его голову к себе. Эркин потёрся лицом о её живот, осторожно раздвигая полы халатика, пока не коснулся губами её кожи. Женя негромко рассмеялась, и он уже смелее повёл губами по её телу. Приоткрыв губы, касался её тела языком короткими щекочущими толчками. И руки Жени всё плотнее прижимали его голову, становились всё горячее, а её тело мягче и податливее. И вот она уже теребит ворот его тенниски, гладит его шею и плечи.
Эркин вставал медленно, скользя губами, всем лицом по её телу, не отпуская её от себя, прижимаясь к ней. И когда их лица встретились, он так же мягко коснулся губами её губ. И Женя ответила на его поцелуй. Губы в губы, глаза в глаза. Она никогда не жмурилась и не отводила взгляда, он всегда видел её глаза, внимательные и ласковые. И сам не боялся смотреть на неё. Руки Жени мягко соскользнули по его спине вниз, выдернули тенниску и уже под ней начали движение вверх.
– Ага! – выдохнул он, на секунду оторвавшись от её губ.
– Тебе нравится? – успела она спросить.
Но он уже опять целовал её и только моргнул в ответ. Руки Жени блуждали по его спине, гладили, то щекотно, еле касаясь, то вжимаясь всей ладонью. Неумело, беспорядочно, но у него перехватывало дыхание от этих прикосновений.
Тенниска затрещала, и Женя остановилась.
– Ой, порвала, да?
– А н-ну её!
Он рывком содрал тенниску, путаясь и недовольно фыркая в ткань, бросил на пол.
– Ну, что ты, Эркин, я зашью…
– Да ну её, Женя. Не люблю я…
Она рассмеялась.
– Ну, наконец-то! А то ты всегда со всем согласный.
– Когда её снимаешь, тебя не видно, – уже спокойно объяснил Эркин, обнимая Женю.
Женя всё ещё смеялась, пока он развязывал пояс и распахивал её халатик, очень осторожно, очень мягко накрыл её грудь ладонью и улыбнулся.
– Как раз по моей ладони, – вырвалось у него.
– Маленькая, да? – дрогнувшим голосом спросила Женя.
– Нет, что ты? – огорчение в её голосе удивило его. – Так хорошо…
Левой рукой он охватывал её плечи, прижимая к себе, так что она плечом упиралась в его грудь, а правой всё поглаживал, мягко мял её грудь, нежно зажимая между пальцами напрягшийся сосок. Женя вздохнула, и он, не отрывая рук, наклонился и поцеловал другую грудь, тронул сосок языком. Женя дернулась, высвобождая руки. Он понял и сдвинул халат с её плеч, дал ему упасть на пол. Женя обвила руками его шею, запрокинула голову. Он поцеловал её в горло, в ямку между ключицами. Женя часто дышала, хватая воздух полуоткрытым ртом, а он всё не мог оторваться от её груди, целуя своды полушарий, ложбинку между ними, соски. Снова выпрямился, целуя ключицы, горло, приник ко рту Жени. Прижимал её к себе… И вдруг опомнился.
