— Ну надо же, — усмехнувшись, заметил Никос. — Всюду магия. И мерок снимать не надо.
— Вы наверняка будете скучать, — сказала я. — По магии, по всем этим чудесам.
Главная швея снова хлопнула в ладоши, и золотые огоньки оторвались от портных и устремились к столам. Ткани зашевелились, ожили ножницы и иглы на особых подставках. Подпрыгнув, они бросились разрезать материал, и буквально через несколько минут выкройки были готовы.
— Я этих чудес насмотрелся на полную катушку, — произнес Никос, и его голос внезапно дрогнул: — Господи, неужели домой…
— С вашей мамой все хорошо, — уверенно промолвила я. — Представляете, как она обрадуется?
Лицо Никоса дрогнуло, и он ничего не ответил. Иголки тем временем ловко сшивали куски ткани. Я смотрела на них и думала о том, что скажу Альмиру, если он спросит, зачем мне возвращаться домой.
Там моя родина. Там мой дом и могилы родителей.
Там — вся я.
Вскоре одежда была готова, и главная швея, отпустив своих подчиненных, отправила Никоса за штору — переодеваться. Когда бывший комендант вышел, я осмотрела его и довольно показала большой палец: Никос выглядел вполне современно.
Мы вернулись в библиотеку, и Альмир, угрюмо сидевший над книгой, оторвался от чтения, посмотрел на нас и произнес:
— Какая варварская одежда.
— Какая есть, — парировал Никос. — Что ж, я готов, господин колдун.
Некоторое время Альмир молчал, пристально глядя на Никоса. Затем он поднялся, постоял, спрятав руки в карманы и не произнося ни слова, а потом промолвил:
— Что ж, раз вы готовы, то тогда просто откройте дверь.
— Просто открыть дверь? — не понял Никос. Он, должно быть, ожидал какой-нибудь жуткий ритуал и был удивлен внезапной легкостью и простотой, с которой должен был отвориться проход в другой мир.
— Плохо слышите, что ли? — ворчливо спросил Альмир и указал на дверь. — Открывайте и идите.
— Что ж… — Никос вытер внезапно вспотевшие ладони о штаны и сказал: — Спасибо. Прощайте, Альмир. Прощайте, Полина.
— Удачи, — ответила я. Колдун промолчал.
Никос шагнул к дверям и повернул ручку. Дверь открылась, и я ахнула. За ней был не дворцовый коридор со скучающим караульным в алой форме. Я увидела тусклый осенний день, мелкий дождик, поливавший астры на клумбе возле двухэтажной хрущевки. К дому шла женщина лет пятидесяти, несла сумку и прозрачный пакет со школьными тетрадями.
Увидев ее, Никос сдавленно вскрикнул и бросился вперед. Через мгновение он уже был там, дома — бежал по дорожке, и женщина, увидев его, споткнулась и чуть не упала, словно наткнулась на невидимую преграду.
Пакет с тетрадями вывалился из ее ослабевшей руки, но она этого не заметила.
— Мама..? — хрипло выдохнул Никос и повторил: — Мама?
— Никита? — прошептала женщина. — Никитушка… как же…
Это было одновременно удивительно и жутко. Я схватила Альмира за руку и вдруг поняла, что плачу.
А Никос обнял свою найденную маму, которая оказалась неожиданно хрупкой и маленькой, и его плечи вздрагивали, и он еле слышно повторял:
— Мама, мамочка… Мама…
— Как трогательно, — сухо промолвил Альмир, и картинка растаяла. Часовой в коридоре удивленно посмотрел на нас, словно его удивило то, что я плачу. Альмир прошел к столу, закрыл книгу и некоторое время стоял, не говоря ни слова.
Должно быть, он думал о том, что я точно так же, как и бывший комендант, хочу вернуться домой. Возможно, он решал, как отговорить меня.
— Хочешь кофе? — спросил, наконец, Альмир, и я решилась окончательно.
— Я домой хочу, — твердо сказала я.
Альмир усмехнулся, провел ладонью по книге и ответил:
— Хорошо. Утром.
* * *
Ночь я провела в одиночестве.
Альмир куда-то пропал, и никто из охраны не мог сказать, куда он пропал из библиотеки. Вроде бы выходил следом за мной, но когда я обернулась, его уже не было.
Я обошла весь дворец, но Альмира так и не нашла. И теперь я сидела на балконе, смотрела в сад, где Гримнир, свернувшись толстым шипастым калачиком, дрых на газоне. Должно быть, в полной мере чувствовал себя героем эпических сражений. А в моем родном мире драконов нет и никогда не будет.
Ну и ничего страшного. Зато будут слоны и бегемоты.
Ночное небо было чистым, крупные звезды незнакомых созвездий ползли по нему своими неизведанными путями. Я усмехнулась: можно подумать, я знала все созвездия своего мира. Большую Медведицу, и только.
Мне было тяжело и грустно.
Если бы Альмир обошелся без дурацких подколов и шуточек, если бы он сказал честно и искренне: Полина, я люблю тебя, останься со мной — видит бог, я бы осталась. Но теперь мне казалось, что та грозовая ночь, которую мы провели вместе, была для него просто способом получить последнюю радость в жизни, потому что все мы отправлялись на смерть, по большому счету.
В итоге мы победили и стали героями. Незачем больше говорить, что я делаю его живым. Не-за-чем.
Да и кто я для него? Девчонка, из-за которой он влип в неприятности. Навязанная жена. Я отправлюсь домой, а он, спаситель отечества, заживет припеваючи. Может, какую графиню или княгиню приворожит. Почему бы и нет? Мужчина видный, героический, королевских кровей…
Ночной сад вдруг растекся перед глазами некрасивым пятном черно-золотым пятном, в котором смешались тьма и фонари, и я поняла, что плачу. Да, конечно, можно подумать, что это ерническое поведение Альмира, его нынешнее исчезновение — определенного рода самозащита. Сильный человек, который не хочет показывать свою слабость и сам себя боится, потому что столкнулся с тем, чего не испытывал раньше.
Но любовь — это не слабость, а сила. И я не должна вытаскивать из него признания клещами. Не хочешь говорить — ну и молчи дальше. Мой прибор для чтения мыслей сломан.
— Скырлы-ы?
Прямо передо мной возникла огромная морда Гримнира. Должно быть, его разбудили мои всхлипывания, и он поднялся с газона, посмотреть, что тут и как. Выражение его физиономии было вполне сочувствующим, словно дракон понимал, что я испытываю в эту минуту.
— Скырлы-ы? — жалостливо протянул Гримнир, дружелюбно боднул меня носом в плечо.
— Ох, дракоша… — вздохнула я, обняла здоровенную черную башку и расплакалась еще горше. Всем положено свое счастье. Никос вернулся домой, Бекингем и Таонга поженятся, а утром и я…
Я ревела так, как не плакала ни разу в жизни. Гримнир печально вздыхал, оглашая окрестности Намихии сочувственным «Скырлы-ы!», и ночь, такая одинокая и горькая, медленно катилась к рассвету. И если бы Альмир появился, то я осталась бы с ним.
Честное слово, осталась бы.
Но он так и не появился.
Плакать вечно невозможно, я в конце концов успокоилась, и Гримнир довольно хрюкнул. Теперь он был не только участником эпических сражений, но и утешителем плачущих девушек, и у него прекрасно получалось и то, и другое. А потом я услышала шаги, обернулась и увидела Бекингема. Человек-баран, облаченный в халат и пижаму, выглядывал на балкон из коридора, и фиал со светляками в его руке придавал ему какое-то спокойное обаяние.
— Вы скоро вернетесь домой, миледи, — Бекингем вышел на балкон и сел рядом со мной. Гримнир фыркнул и вновь принялся устраиваться на газоне, убедившись, что я в надежных руках.
— Ты слышал наш разговор, да? — спросила я, стирая слезы. Бекингем неопределенно пожал плечами.
— Мне не надо было его слушать, — он улыбнулся, но улыбка получилась невеселой. — Раз Никос отправился в свой мир, то и вы тут надолго не задержитесь.
Я вздохнула. Где-то в саду сонно зачирикала птичка, но до рассвета было еще далеко.
— Похоже, ты не одобряешь, — сказала я.
— Даже не знаю, — промолвил Бекингем. — С одной стороны, каждый должен быть на своем месте. Вот если белого медведя на юг привезти — он ведь умрет?
— Умрет, — угрюмо кивнула я.
— То-то и оно, — сказал Бекингем, и некоторое время мы молчали. Потом я спросила:
— А что же с другой стороны?
