— Ых, — вздохнул я и поперся в санузел базы.
Идти было долгих пару сотен метров, мимо пары аналогичных блоков. Об этом помещении стоит рассказать отдельно — я нигде не видел сортиры с таким высоким потолком и настолько гулкими стенами. Гулко капала вода, отдаваясь громким эхом, а вверху, в сорока метрах под потолком, как только я вошел, заметались тени — то ли птицы, то ли летучие мыши. Времени заходить в кабинку не было, и я встал у писуаров у стены.
Через секунду я услышал, как в одной из кабинок послышался звон смываемой воды, щелкнула дверь, и я вздрогнул, услышав знакомый голос.
— Не спешите, не спешите, я подожду.
— Эм, Ильдар Ильдарович⁈
Я обернулся. Товарищ Куратор отправился к проржавевшему умывальнику и как ни в чем ни бывало ополоснул руки. С одной стороны, я был несколько рад его видеть, потому как после анциферовского материка мы разминулись и добирались до родины разными путями. С другой — почувствовал себя максимально некомфортно.
— Может… подождете за дверью?
— Увы, я инкогнито. Мне бы не хотелось, чтобы другие члены экипажа знали о моем визите на базу.
— Хм. Хорошо.
Вскоре я присоединился к нему у умывальнику.
— В общем, вводные по операции вам известны, а то, что неизвестно — сообщат наши бойцы. У них, конечно, свое соревнование за погоны, но на вас, я полагаю, это не должно отразиться. Ну, и известные военные действия с переносом на поверхность планеты не исключены, так что спецназовцы будут не лишними. Неприятности могут доставить архисотрудники «Афалины» — в их иерархии об истинном предназначении передачи судна знает десяток человек. Для большинства — это просто жест доброй воли Челябинска по отношению к дружественной микронации.
— Ясно. Я слышал о какой-то массовке — что это?
— Пара семей полинезийцев, «говорящих с дельфинами». Половину грузового сейчас переделывают в апартаменты. По легенде они отправятся на поклонение разумной цивилизации дельфинов. В основном всё — проверенные товарищи, но есть и те, кто добавится в последний момент, и может быть непроверенным. К ним я попрошу вас проявить особое внимание. Также — мне грустно об этом напоминать, но я вынужден — среди членов экипажа может быть крот. Проявляйте бдительность. Мне понравилось, как вы проявили себя во время внештатных ситуаций в Анцифере, и… нас обоих связывает некоторая тайна…
Прозвучало это крайне двусмысленно, но я кивнул, вспомнив деревню, смуглянку-девицу и её мамашу.
— В общем, вы поняли. Если вы вычислите крота, то будете представлены к государственным наградам. Я вынужден идти. Удачи.
Он бодро зашагал в дальний конец туалета, гулко отдаваясь шагами, открыл кабинку, в которой тут же что-то засвистело, загудело. Я подбежал, распахнул дверцу и еле удержался — внизу зияла сквозная шахта лифта. А через секунду в туалет забежал батя, и всё произошедшее стало ещё больше напоминать встречу с призраком.
— Слышал, чо говорят? — сказал батя. — Теночтитлан-то уже в Бессарабии лютует, всего в двадцати нырках от нас три крейсера припёр. Не то в сговоре с ними, не то — наоборот. В общем, мы в самое пекло полетим. Так что вовремя я Шебаштьяна заделал, а то — мало ли что.
— Спасибо, батя, — кивнул я. — Успокоил!
Глава 11
Проводы темпорального холодильника
Вторая неделя отпуска пролетела незаметно. Уже через восемь дней стройплощадка превратилась в место торжественной передачи судна от администрации Союза Национальных Автономий клану «Армии Афалины». В присутствии небольшой горстки репортёров, главным образом, наших, челябинских, и посла микронации — сухой девушки-модификантки с короткими волосами, окрашенными в розовый и синий цвета — произносились речи, благодарности, заверения в тёплых дружеских отношениях между народностями. Моё челнок гордо водрузили на нос, пристыковав к новенькой шлюзовой камере. Мы — я, батя, Арсен и Цсофика — стояли в сторонке, вместе с группой одетых в тканые балахоны смуглых ребят, которые разговаривали на странном языке. Одного из них, наиболее пожилого, нам уже представили — это был Кейпна Микала. Не то вождь, не то «король» какого-то племени, проживавшего ранее на крохотной станции на границе Челябинска, но недавно пришедшей в негодность. Мне показалось, что он один более-менее сносно умеет разговаривать на московском секторальном, остальные же то ли не знали язык вообще, то ли хорошо прикидывались.
Впрочем, вскоре я понял, что ошибаюсь — двое из мужиков сильно выделялись габаритами, а примерно к середине один из них подошёл ко мне с отцом, пожал руки и представился густым басом, растянувшись в улыбке.
— Хуан Игнасиевич. А это Веселин Игнасиевич, мой брат.
Я не сразу сообразил, что это те самые спецназовцы — по цвету кожи они весьма напоминали десяток других странно одетых людей.
Наконец, красная ленточка была перерезана, и мы зашли внутрь. Обогнав толпу, я рванул по привычному маршруту к каютам — и обнаружил новенькую лакированную гермодверь, впаянную поперёк коридора, прямо перед лестницей на «балкон». Разобравшись, как её открыть — достаточно было просто поднести браслет — я рванул к каютам. К счастью, мои апартаменты изменения практически не тронули — я заблаговременно собрал все вещи и укрыл полиэтиленом. Выудил гитару и проверил — все струны были целы, и она даже практически не потеряла строй.
— Ну как? — спросил заглянувший батя. — Всё цело.
— Вроде бы всё.
— Грузовой уже смотрел?
— Не-а.
— Пошли.
Спустились в грузовой… и я его не узнал. Сначала мне в глаза ударил свет — прищурившись, я разглядел ряды ярких светодиодных панелей, заменивших нашему племени солнце. Вместо пустой гулкой темноты теперь в отсеке обнаружилось окрашенное в зелёные и жёлтые цвета пространство, напоминающее декорации с театральной постановки. Отсек разделили на три части по высоте. Сверху, где были балкончики, теперь возвышались конструкции — сверху металлические, внизу — деревянные. Мы с батей поднялись по лестнице на верхний уровень, прошлись по коридору — с обоих сторон были хозяйственные отсеки, склады, клетки с какой-то мелкой копошащайся живностью, а дальше — к моему удивлению — старенький, списанный откуда-то, но наверняка исправный медмодуль. Следом виднелся десяток кают — небольших и, вероятно, предназначенных, для тех афалинцев, кто не привык к океаническому образу жизни.
Полинезийцы уже вовсю обживали этот уровень — тащили тюки, одежду, украшенную яркими перьями, какие-то маски, один парень при этом принес и поставил в пустой каюте вполне современную игровую консоль.
Ниже был уровень деревянных хижен, своими крышами упертых в стальной потолок третьего уровня. Там уже кипела жизнь. Полинезийцы разложили газовые костерки — достаточно дорогой атрибут традиционной культуры, выпустили на подстилку перепелок и крохотных обезьян-мармозеток. Между ними сновала робот Наталья Константиновна, то и дело приговаривая:
— Не рекомендуется. Пожалуйста, будьте осторожны. Данный уровень не предназначен для…
— Да уж, — усмехнулся батя. — Похоже, у нее работы хватит.
Затем мы спустились ниже — на самое дно бывшего грузового. Теперь там плескались воды бассейна размером тридцать на пятьдесят метров, обрамленного пляжем с высаженным мультиплодовым кустарником. Там тоже стояла пара хижин, включая большую, видимо, культового назначения, а также одинокая будочка туалета. Выглядело всё немного тесновато, но то, насколько наш невзрачный грузовой преобразился — удивляло.
— А не опасно, бать? — я махнул на бассейн. Если невесомость?
— Не боись, отсек герметичный, автономный полностью. Пошли, вон чего покажу.
Мы прошагали по берегу до конца отсека, и я обнаружил там стальную стену со шлюзовой камерой — достаточно просторной, чтобы в неё мог влезть тот же контрабандный холодильник.
— Они нам оставили грузовой отсек… Негерметичный, восемь метров в длину, сейчас покажу.
Тихо зашипел шлюз, и створки открылись, обнажив то, что осталось от прошлого грузового отсека — куцый огрызок, заваленный не до конца вывезенным строительным мусором, под которым были погребены старый атмосферный шаттл и квадроцикл.
