Еще была упаковка с яблочным повидлом и с печеночным паштетом. Это хорошо, это не отвратительный шпик, который тоже кладут, чтобы калораж набить. Мы это уже с импортными обсуждали, я еще пошутил, что его кладут вместо крема для обуви.
– Да чего избалованный, – сказал он. – Мне вообще особо консервов есть не приходилось. Мы все больше свежатину.
– А вот нам наоборот, – ответил я. – Одни консервы. Их на самом деле подъедать надо, пока срок не вышел. Ладно тушенка, она пять лет хранится. А вот все остальное.
– Ну тогда вам не повезло, – ответил он. – Потому что у нас запасов в Белогорске было в подвалах лет на десять. А вы их все похоронили.
– Местные раскопают, скорее всего, – заметил я.
– Ну да, – кивнул он. – Жрать захотят, раскопают.
Я вытащил блистер с сухим горючим, быстро собрал жестяную подставку, сунул одну из таблеток. Поджег толстую охотничью спичку.
– Э… – сказал он. – Мы не надышимся тут? Может наружу выйти?
– Да не боись, – ответил я. – Это новой ревизии паек. Тут таблетки безопасные, их можно и в помещении жечь. Не надышимся.
Меня позабавило, как он о здоровье своем беспокоится. Тут зомби бродят, сожрать могут, бандиты, партизаны какие‑то объявились, которые нас чуть не убили. А еще он скоро против своей банды пойдет, поможет кроту внедриться. А боится надышаться вредными веществами, которые от сухого горючего выделяются.
– Так может на плите лучше? – все‑таки сказал он. – Тут ведь наверняка газовый баллон.
Я об этом, кстати говоря, не подумал. Баллон тут или нормальная газификация? По всей России газификация, а вот сюда она и не дошла особо, похоже. По крайней мере знакомых желтых труб я не видел. А потом кивнул.
– Чайник поставлю на плите, если получится. А эти упаковки лучше на горелке все‑таки. Нормальная плита их прожечь может.
Горючее зашипело, а потом разгорелось синим пламенем. Я тут же вскрыл упаковку с овощами, перемешал пластиковой ложкой, после чего поставил на огонь. Зашипело, в комнате сразу же запахло так, что рот слюной переполнился. Вкусно.
Да и не ели мы весь день.
– Давай следи, – сказал я, передавая ложку бандиту. – Мешай, как тебе надо. Я пока чайник пойду поставлю.
Еда и горячий чай. Что еще нужно мужчине после боя?
Бабу разве что. С десятого века ничего не изменилось: тогда викинги и русы тоже убивали, потом отнимали и складывали добычу – главные арифметические действия, так сказать. А потом жрать и к бабам. Либо принудительный секс, либо добровольно‑принудительный.
Разве что чай тогда не пили. Не было его в этих краях. Разве что травы какие‑нибудь, но это уже не то.
Поднялся, подошел к плите, взялся за чайник. Воды в нем не было, сухой совершенно, испарилась или заранее вылили. Но ничего, у нас полторашки есть.
Вернулся к столу, где Семен лениво помешивал содержимое консервы, достал одну полторашку и целиком вылил в чайник. Это потребовало какого‑то времени – горлышко узкое, вода через него долго проходило. И так пока не наполнилась.
Потом снова к плите. Повернул ручку – послышалось шипение, газом запахло, тяжелым таким. Пропан. Надо поджечь только. Вот и пьезозажигалка лежала рядом. Схватил, поднес, и через секунду на комфорке вспыхнул синеватый огонь. Поставил чайник, свисток опускать не стал – звук резкий, и его вполне могут услышать на улице. А мне не хватало только того, чтобы зомби в дом ломиться стали. Нет, они не пробьются, двери крепкие, решетки на окнах, но лучше все равно подождать.
Снова к столу, где Семен уже ел. Дожидаться меня не стал. Закусывал галетами, хрустел ими на зубах. Твердые они, их размачивать надо. Ну либо разогреть сперва, тогда они мягкими становятся, но горячие, их тоже есть невозможно.
Таблетка еще горела, так что я открыл вторую банку, с перловкой, и поставил ее на плитку. Сразу же зашипело, упаковка чуть деформировалась.
– А теперь легенду давай повторим, – решил я. – Что там, кто я?
– Ты из мародерской команды, – сказал Семен с набитым ртом. Потом прожевал и добавил. – Отличился, дрался с зомби, как зверь. При обороне тебе выдали оружие. А когда Белогорск перепахали артой, мы с тобой сбежали.
– Точно, – кивнул я. – А командиром моей группы кто был?
Он на секунду задумался, будто вспомнить пытался. А потом проговорил:
– Леха Пень?
– Точно, – кивнул я. – И дальше?
Мы принялись повторять то, что придумали по дороге. Нужно, чтобы показания совпадали во всем, в каждой мелочи. Иначе не поверят. А что тогда будет – это большой вопрос. Хотя, на самом деле никаких сомнений не имеется: будут пытать, а потом в расход.
Я же продолжал помешивать кашу, пока она из куска студня не превратилась во что‑то удобоваримое. А еще и горячее. А потом стал есть, и мы продолжали обсуждать легенду. Свечу гасить не стал – так уютнее как‑то, пусть света она особого и не дает, не парафиновая, и уж тем более не восковая. Но его подвешенный к люстре фонарь более‑менее производит.
Семен закончил есть первым, потом схватил баночку повидла, открыл, макнул в него очередную галету. Я промолчал, хотя мне тоже хотелось. Ладно, паштетом удовлетворюсь. В нем белка побольше будет, полезнее, чем вареные яблоки.
Наконец закончили. Я закинул в себя остатки перловки, сыто рыгнул, смял упаковку и кинул в пакет из‑под пайка. Воду в нем носить сейчас не собирался, а оставлять следов не хочется. Вынесу и потом где‑нибудь закопаю по дороге.
На самом деле мы и зомби убирали не только для того, чтобы не дать раскормиться тварям, но и чтобы лишних признаков нашего присутствия не было. Я даже гильзы смел в траву, где их так просто заметно не будет. Хотя ничего характерного в них нет. «Пятерка» – она и есть «пятерка», у нас примерно половина стволов в России под такой калибр. Нет, преувеличил, конечно, но все равно.
После еды на меня напала блаженная сытость. Тем временем и чайник закипел, из него густой струей повалил пар. Я вернулся, выключил газ, снова подошел к столу, но на этот раз две чашки достал из шкафчика.
– Чай или кофе? – спросил. Адаптон сейчас пить не буду, он пускай на утро останется. Бодрит неплохо, да и я выспаться собирался хорошенько ночью, все равно в относительной безопасности. Да даже человек в здание так просто не заберется.
А нам километров двадцать еще пройти осталось, если прикидывать по карте. Не так уж и много, четыре часа всего по идее, если по дороге, но путь все равно займет немало времени.
Еще надо будет в доме оставить прицелы, банку и прочие приблуды к «двенадцатому», пусть голый будет. Вопросов меньше тогда. К тому же он в заводской комплектации практически. Вопросов не возникнет – выдали такой и выдали. Потому что многие из бандитов могли ему тот же АК‑74М предпочесть, какой как раз у Семена. Просто потому что прицел проще и удобнее, чем диоптр.
– Кофе, – сказал бандит.
– А спать сможешь?
– Да на меня он не действует. А вкус больше люблю.
Мне только усмехнуться осталось. Гурман, бля. Уж в чем‑чем, а в том, что кофе в армейских сухпаях достаточно хреновый, можно было не сомневаться. Он там сильно так себе.
Тем не менее, я протянул ему коричневый пакетик. Он тут же вскрыл, высыпал себе в чашку, а я залил ее кипятком. А сам тоже налил воды и добавил пакетик чая. Во все стороны сразу же начала расплываться краска. Чай тоже самый дешевый. Но горячий напиток – все равно вещь. Чтобы согреться, когда промок или замерз, например – самое то.
– Ну, читай, беседа у нас тут, – сказал бандит.
– Это с чего бы? – не понял я.
– А ты посмотри, как чаек твой называется.
Я глянул на ярлычок. Действительно, «беседа». Название как из детства, да еще и уютное такое. Нормальная тема.
Воспоминание нахлынуло. Детство, и как я вставал в семь утра перед школой, включал «доброе утро» по телевизору, а мать заваривала мне чашку чая, этой самой «Беседы».
В последнее время воспоминания все реже и реже приходят. Похоже, что мозг свои возможности исчерпал. Остальное, наверное, без возврата утеряно уже.
