— Я знал, что ты победишь, — Этаби стоял, полусогнувшись, держась левой рукой стены.- Иди сюда, брат, дай обнять тебя!
Осторожно усадив хуррита на пол, подробно пересказал ему про бой.
— Зачем ты играл с хаттом? — насупленные брови кузнеца выгнулись мостиком. — Они выставят против тебя сильного бойца, если ты будешь так легко выигрывать. Ты должен побеждать, но, чтобы им казалось, что тебе повезло. Иначе придумают подлость, а я пока не в состоянии выйти на бой.
В словах хуррита была логика — я видел недовольство на лицах жрецов и стражников. Пожалуй, Этаби прав, слишком лёгкие победы могут подтолкнуть хеттов к подлости. Им необходимы наши смерти, не нарушая права помилования, дарованного Адой. И они могут подсыпать в еду отраву, чтобы я потерял концентрацию или ослабел. В любом случае впредь придётся сражаться так, чтобы у них не оставалось сомнений, что я победил только чудом.
Обед, принесённый молчаливым стражником, я пропустил, пока Этаби примерял на себя роль лакмусовой бумажки. Только поздно ночью, убедившись, что еда нормальная, позволил себе наесться. Саленко не появился, хотя мы очень ждали его прихода.
На следующее утро я пропустил завтрак, довольствовавшись маленьким куском сыра, оставшимся после ужина. Процедура выхода из ямы повторилась — с петлей на шее и эскортом из пяти стражников, меня провели к храму. В этот раз Саленко попался на глаза издали: седовласый жрец что-то выговаривал украинцу.
— Они делают ставки, Махуа, так зовут верховного жреца, поставил на тебя деньги. Он просил передать, что если ты выиграешь, то будет еда лучше и свежую солому дадут, — вымученно улыбнулся Саленко.
— Как Ада? — проигнорировал его слова, меня больше беспокоила жена в когтях врага.
— Если не считать, что она пленница, как и мы, то всё у неё хорошо. У неё личные покои в храме, есть прислуга и даже охрана.
— Ей ничего не грозит? Не заставят вступить в брак? — Последнее меня беспокоило больше всего. На мои слова украинец улыбнулся:
— Никто из смертных не может быть супругом богини Инанны, если только сам бог-пастух Думузи не объявится. Тебе пора, помни, что сказал Махуа, — Саленко отошёл, потому что ко мне подходил новый стражник со шрамом на лице. Сняв с меня петлю, лицо со шрамом буквально поволокло меня к жрецам. Зевак сегодня было вдвое больше.
Седовласый жрец по имени Махуа, произнёс гневную речь, тыча в меня костлявым пальцем и воздевая руки к небу. Со стороны можно было подумать, что Махуа ненавидит меня всеми фибрами своей души. Однако это не мешает ему поставить на меня деньги и прельщать улучшением жилищных условий и довольствия.
— Ну ты сука, — Махуа запнулся на мои слова, не поняв смысла, но продолжил речь, встреченную громкими криками и овациями. Стражник со шрамом объявил имя моего соперника Инаук, меня же привычно обозвали сыном шакала.
Инаук был более опытным бойцом, нежели убитый мной вчера Сарк. Он не рубил наотмашь, не кидался в атаку сломя голову. Ловко укрываясь за круглым щитом, хетт делал резкие выпады, надеясь достать меня остриём меча. Мне даже не пришлось играть, соперник попался ловкий и опытный. Но для пущей важности я трижды нанёс удар мечом в круглый щит хетта, встреченный громким гулом зевак. На тренировках по рукопашному бою я всегда чувствовал окончание первого трёхминутного раунда появлением лёгкой одышки. Вот и сейчас, почувствовав, что одышка появляется, решил закончить бой. Отступая, преднамеренно запнулся о неровность и стал заваливаться на спину.
Инаук купился, открывшись, он ринулся вперёд, чтобы пронзить меня мечом, но сам напоролся на остриё моего клинка. Под тяжестью тела, клинок вошёл глубже и показался из спины. Хетт упал на меня, заливая меня своей кровью. Звук медной чащи возвестил об окончания боя — с меня сняли труп и даже помогли подняться. Лицо со шрамом был тем, кто подал мне руку. В его глазах промелькнуло нечто похожее на уважение. Второй день подряд я выживал, выигрывая бой. И только когда Саленко перевёл речь Махуа после боя, стало понятно уважение в глазах стражника. Инаук считался очень сильным бойцом. Он в своё время сам убил человека и смог выжить в поединке крови.
Махуа сдержал слово: нам сбросили столько свежей соломы, что можно было устроить неплохие постели. И еда улучшилась — вечером принесли целый котелок с вареным мясом, сметану, молоко и несколько лепёшек.
Третий, четвёртый и пятый бои были тоже в мою пользу: противник старался, но отправлялся в мир иной примерно за две минуты. Я решил больше не тянуть до трёх-четырёх минут: мне мог встретиться соперник с лучшей, чем у меня выносливостью.
На пятый бой стражник со шрамом снизошёл до того, чтобы спросить моё имя. Меня впервые объявили как Арт из народа Рус, а не как «сын шакала». Я старался запоминать движения своих соперников, нельзя всё время выигрывать благодаря скорости и ловкости. После боя, пользуясь тем, что Этаби уже мог крепко стоять на ногах, тренировал с ним выпады и уклоны.
Как-то в казарме, пользуясь свободным временем, с товарищами просмотрели сериал «Спартак». Моим кумиром был не сам Спартак, а Крикс, этот могучий и непобедимый галл. На мой шестой бой собралось столько народа, что я даже оторопел. В Хаттуше начали слагать небылицы про непобедимого Арта из Русов, далёкого северного народа. На меня делали ставки зеваки, стражники, простой люд во время посиделок. И даже жрецы, особенно Махуа, стал смотреть на меня менее враждебным взглядом.
Шестой бой заранее не объявлялся — обычно после прошедшего боя сразу называли имя следующего соперника. В этот день мне не стали надевать петлю на шею, ограничившись связыванием рук. Когда я увидел толпу зрителей, недалеко от ринга даже соорудили временный помост, почувствовал лёгкую дрожь. Но сегодня Махуа смотрел на меня со злостью. Саленко стал пользоваться большей свободой, он свободно находился на площади у храма, его периодически подзывали жрецы.
— Мне удалось кое-что услышать, — украинец улучил момент, подобравшись ко мне вплотную. — Махуа сегодня поставил против тебя, а остальные жрецы поставили на тебя. — украинец торопливо отошёл, лицо со шрамом даже замахнулось на него плетью.
Развязав мне руки, стражник подал меч и, сняв щит с плеча второго охранника, протянул мне.
— Бери, понадобится!
Это было что-то новое, щит мне не давали до сегодняшнего дня. Седовласый Махуа поднялся, требуя тишины. Общий смысл его речи был понятен, эта тварь снова назвала меня сыном шакала и озвучила имена претендентов. Вначале я подумал, что ослышался, но ошибки не было: двое хеттов, поигрывая мечами, вошли в «ринг». Симпатии толпы разделились — часть приветствовала овациями, вторая часть недовольно загудела.
Стало понятно, почему Махуа поставил против меня — только он один знал заранее, что будет два бойца. Более того, скорей всего это была его идея. Ставить на меня в одиночном бою стало невыгодно — выигрыши были скудные. После второй победы я стал фаворитом со слов Саленко. И Махуа решил срубить бабла по-крупному и заодно избавиться от меня. В его глазах я уже был использованной картой, которую следовало сжечь.
На экзамене по рукопашному бою есть такая практика, когда против экзаменующегося могут выступить сразу два инструктора. И хотя такое случается крайне редко, на моей памяти не было успешного противостояния против двух бывалых инструкторов. То, что происходящее не нравится, читалось в глазах вояки со шрамом на лице. По сигналу Махуа он объявил бой, назвав меня непобедимым Артом из Русов и имена двоих моих противников: Марж и Гуртин.
Пользуясь правом первоочерёдности названного имени, первым вышел в «ринг» и занял позицию, чтобы солнце оказалось за спиной. Даже такая маленькая хитрость может помочь, когда против тебя два соперника. Марж оказался воином в годах, на мой взгляд, ближе к сорокам. А Гуртину едва минуло восемнадцать, это был парень с пушком на лице. Оба хетта были в полной экипировке — в шлемах, с щитами. У Маржа на ногах заметил поножи, защищавшие голени. Судя по всему, это был старый и опытный воин, не раз бывавший в бою.
