– Вот, Михалыч, принимай, – проговорил наш провожатый.
– А шо это? – с явным акцентом проговорил тот. – Шо це за хлопцы?
– Говорят из Белогорска пришли, – ответил провожатый. – Их пока под замок, я пойду доложусь. Позже придут допросить.
– Та я ж завсегда, – пожал охранник плечами и больше ничего говорить не стал.
Поднялся с места. Из оружия у него был пистолет и дубинка резиновая на поясе, и при желании я бы справился с ним очень легко. А там перехватил бы ствол, и пошла бы потеха. Но увы, сейчас это было не в моих интересах, совсем нет.
Наоборот, мне нужно было посидеть в местном ИПЗ, или как они его сейчас называют. Сходить на допрос. Правда от меня практически ничего не зависело, главное – это чтобы Семен легенду подтвердил. Ему доверия больше будет, он структуру «Воронов» изнутри знает.
Но, что интересно, никто его не узнал. Как он сам и говорил, банды разные автономно работали. Нет, наверняка, у них было какое‑то сообщение, они там, может, припасами обменивались. Да и подкрепления друг другу посылали, так что одно из подкреплений мы даже размолотили.
Но самое интересное, что к Белогорску они отправили не конвой, а небольшую разведгруппу, да еще и пешком. Само по себе любопытно. Будто не претендуют они больше на свою старую территорию. Почему, интересно? Потому что моей команды опасаются или на то еще какие‑нибудь причины есть?
Ладно, разберемся еще.
– Пошли, хлопцы, – проговорил охранник. – Не дурите только.
Ну и в мыслях не было. Он показал направление, ну я и двинулся туда. Как и предполагал, впереди оказалась лестница, а до нее в разные стороны расходились коридоры. Нет, не жилой это дом, общежитие. Забавно даже: мы в детском лагере разместились, а они в общежитии. Не такие уж мы и разные.
– Направо, – приказал седой.
Мы повернулись, пошли дальше. Двери старые, кстати говоря, деревянные. Выбить такую вообще никаких проблем, только вот это изнутри надо делать. По всем правилам пожарной безопасности у нас двери должны наружу открываться.
Но не все. Несколько металлических есть, похоже, что жильцы за свой счет ставили.
– Стоять, – проговорил охранник, когда мы дошли до конца коридора.
Вытащил из кармана ключи, вставил в замок, повернул. Потянул на себя дверь.
– Ты, в кепке, заходи, – приказал он.
Понятно. Это он ко мне, потому что кепку я не снял. Обыскивать меня он, кстати, не стал, но и то понятно – нас у ворот уже обшмонали. А вот под кепкой не проверили ничего. Впрочем, она плоская.
Я вошел, и дверь за моей спиной сразу же закрылась, и я услышал как повернулся ключ в замке. Сразу два раза. Огляделся.
Да, точно общежитие, причем комната не самая ухоженная. Обои пузырями, на полу – линолеум старый, да еще и рваный местами, как будто… А хрен его знает, почему, может быть, по нему на офисном стуле катались, а возможно, что и мясо рубили. Или не мясо.
Две кровати, старые, из ДСП. Не застелены – просто матрасы лежат. Шкаф какой‑то для одежды, полка. Санузла, естественно, нет, он тут в конце коридора. Но поставили ведро. Очевидно, что эти комнаты изначально предполагались, чтобы тут кого‑то запирать.
Почему? Да потому что решетки на окнах. Тоже ведь странное дело: комната бедная совсем, а на окнах решетки. Ну, здание старое, очень даже. Может быть, тут какое‑нибудь бюджетное учреждение находилось, а потом дом передали под общежитие? Не знаю, но похоже.
А раньше во всех бюджетных учреждениях у помещений, где компьютеры стояли, решетки были на окнах. Время такое было – наркоманы могли залезть через окно или просто мелкие бандиты, чтобы спиздить какой‑нибудь первый «пентиум» и продать его за дозу. Или за бабки на небольшой кутеж.
Сам не знаю, в те времена не жил. Но фильмов‑то полно сняли о девяностых и начале двухтысячных, да и книжек тоже предостаточно написали.
Помещение уныло выглядело, даже похуже, чем моя комната в лагере. Но сидеть мне тут, подозреваю, долго. Лишь бы кормили еще.
Короче, мне не пришло в голову ничего кроме как завалиться на постель. Ботинки, правда, перед этим я снял, как и носки, их повесил сушиться на батарею. Запасных мне не дадут. Отопления, естественно, нет, но так хоть на воздухе будут. Да и учитывать надо щели в окнах, их тоже будто с девяностых никто не менял.
Некоторое время я смотрел в потолок, следя глазами по трещинам в штукатурке. И естественно провалился в свои мысли.
Волновался я. И от этого никуда не денешься. Потому что сунул голову в пасть льва. Или в логове медведя спать прилег. Ну по нынешним временам скорее в логове морфа.
Так что варианта два. Либо примут за своего, либо будут пытать, пытаясь вызнать что‑то о старой группе, а потом в расход. И подготовиться ко второму исходу не получится никак.
А не похуй ли? Если меня убьют, то мне будет похуй в любом случае, ровно с того момента как умру. Это вообще волшебное слово – похуй. Все равно меня на этом свете ничего кроме мести не держит.
Эта мысль меня немного успокоила, и я уснул.
Глава 10
Проснулся я от звука открывающейся двери. И рефлекторно потянулся к изголовью кровати, возле которого всегда ставил автомат. Когда ложился спать. Естественно не нашел, не было у меня ствола.
Сердце бешено колотилось. Снились кошмары. Еще из той, прошлой жизни, до Крыма. Про войну что‑то, но ничего конкретного. В нем все схватки и бои, в которых мне приходилось участвовать, слились воедино. Да.
Если про меня кто‑то думает, что я мясник со стальными нервами, то он очень сильно ошибается. Потому что нервы у меня как раз очень даже расшатаны. Я бы даже сказал, что они на пределе.
Такая уж у меня жизнь не спокойная.
Тем не менее, я встал и тут же натянул на себя кепку, которую до этого снял и положил на прикроватную тумбочку. Вот ведь будет тупо, если ко мне прозвище «Кепка» приклеится. Хотя на самом деле так часто военных и ЧВКшников называли мелкие бандиты, когда нам приходилось действовать в российских городах. Против банд в Череповце, например.
Да, вспомнилось. Я и там участвовал. В нескольких зачистках. Надо же, а я даже не думал, что я работал на территории Российской Федерации. И был уверен, что ЧВКшникам это делать запрещено. Хотя, может быть, я тогда в составе регулярной армии был?
Я ждал, что в дверь войдет какой‑нибудь статный мужчина, может быть даже сам Мансур. Но дверь открылась, и в нее вошла девушка с подносом. То ли рабыня, то ли вольнонаемная работница, не знаю, но на вид ей лет было двадцать. Чернявая, смуглая, явно не русская. Кавказские черты лица.
– Привет, – проговорила она, остановившись.
– Привет, – только и ответил я.
– Я еду принесла. И ведро сказали забрать.
Еду? Как‑то странно даже, этого я точно не ожидал. Посмотрел в окно. Ну да, время к вечеру, темнеть начинает. Это ж сколько я продрых? Придавил, наверное, минут по шестьсот на каждый глаз, не меньше.
А насчет ведра хорошо она вспомнила. Мочевой пузырь напоминал мне о том, что пора его опорожнить. Может быть это даже и хорошо, потому что если на допросе начнут бить, то гораздо меньше шансов обоссаться. Хотя, если я поем, то могу наблевать.
С другой стороны, блевать всяко приятнее, чем обоссаться, пусть это и выбор из двух говн. Потому что ссышь ты в штаны, а блюешь обычно на кого‑нибудь другого.
– Сейчас, подожди, – сказал я, поднялся.
Расстегнул ремень, ширинку, помочился в ведро, стараясь не касаться причинного места руками. Потому что подозреваю, что руки помыть мне не дадут, а есть руками, которыми члена касался – такое себе. Посмотрел на девчонку, на лице у которой было смущенное выражение, но она ничего не сказала.
Застегнулся, вернулся за подносом. И даже не тюремное варево, нормальная еда – рагу из картофеля и моркови, в котором имеются какие‑то следы мяса. Исключительно для запаха, пожалуй, думаю, что его даже вегетарианцам можно. Но как будто со своего стола кормили. И даже кружку с водой принесли.
