Уселся обратно на кровать, положив поднос рядом, взял принесенную ложку, миску, закинул в рот кусочек картошки, прожевал. Переварена, естественно, практически пюре. Но такое нормально, когда на большую толпу готовишь.
Пахнет мочой, конечно, но сейчас не до сантиментов. Жрать хочется. Я же с самого завтрака ничего не ел, а тогда мне досталась порция овсянки с изюмом из сухого пайка. Сжевал, но она давно уже переварилась.
Потом еще кусочек и еще. Нормально, есть можно. Работает, конечно, паранойя, что меня все‑таки отравить пытаются… Но нет, бред какой‑то. Хотели бы убить, гораздо проще это сделали бы.
Девчонка продолжала стоять на месте, смотрела на меня.
– А ты‑то чего стоишь? – спросил я.
– Так мне поднос забрать надо, – ответила она.
– Так садись, – я пожал плечами и указал на место напротив. – Зачем стоять‑то. Как зовут?
– Диана, – ответила она, несмело сделала несколько шагов вперед и уселась на кровать. Да, все‑таки рабыня. Если бы была вольнонаемной, то села бы сама. Или поднос ждать не стала бы.
– Меня Сергей, – я снова представился именем.
А ведь чуть не сказал, что Край. Из‑за того, что девчонка. Со слабым полом хочешь – не хочешь, а расслабляешься, такие вот дела. А мне этого делать нельзя, ни в коем случае.
Может быть, ее поэтому и прислали, чтобы вызнать что‑то? А чего она тогда вопросов не задает?
Точно рабыня? Ну, вроде не голодает, в теле такая девчонка, крепкая. Не такая, с какой мне хотелось бы поделиться едой. Да и вообще…
– А чего меня кормить вдруг вздумали? – спросил я. – Я ж, типа, пленный. И не допрашивали еще.
– Не знаю, – пожала она плечами.
– А товарища моего ты кормила? – решил я уточнить.
– Нет, – она покачала головой. – Его выпустили уже, он со всеми ел.
Я чуть не подавился. В смысле? Почему его выпустили, а меня нет? Неужели он все‑таки что‑то наговорил про меня?
Хотя врать ему даже не пришлось бы. Достаточно правду сказать, и тогда меня вытащили бы из постели и сразу унесли в допросную, пыточную, ну или где у них тут дознание вести положено. Или это, может быть, такой красивый жест от Мансура? Вот, мол, твоя последняя трапеза?
Да нет, бред какой‑то. Еду на меня уж точно переводить не стали бы.
– Как выпустили? – не понял я.
– Ну допросили и выпустили, – она пожала плечами. – Не знаю я.
– А меня почему тут держат? – только и осталось спросить мне.
– А я откуда знаю? – удивилась она.
Что‑то странно себя девушка вела. Если бы она была подсадной уткой, то наверняка стала бы расспрашивать, интересоваться. А тут ничего. Вообще ничего. Нет, я бы ей так и так ничего конкретного не рассказал бы, но все же.
В открытую дверь вошли. Двое, один в военной форме, а второй к моему удивлению в полицейской. Даже герб на месте и погоны тоже. Если верить звездочкам на них, то целый капитан ко мне пожаловал.
Диана тут же вскочила, посмотрела сперва на меня, потом на них.
– Не поел еще? – обратился ко мне полицейский.
– Ем, – только и оставалось ответить мне.
– Диана, выйди, – сказал он.
– Но мне поднос забрать… – пролепетала та.
– Выйди, – повторил он. – Мы сами отнесем.
– И ведро забери, – проговорил второй. Ну да, если его вынести, то дышать в комнате сразу же станет поприятнее.
Девушка взяла ведро и очень быстро покинула комнату. Полицейский закрыл за ней дверь, не на замок, а просто захлопнул, после чего подошел к кровати напротив и уселся. Военный остался стоять.
– Допрашивать будете? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно мрачнее.
– Спрашивать скорее, – ответил полицейский. – Как тебя зовут‑то?
– Сергей, – только и ответил я.
– Сергей, да, – кивнул он. – Расскажи‑ка мне, а как ты вообще в Белогорске оказался?
Однако. Значит все‑таки не доверяют, решили с самого начала все выяснять. Но в общем‑то это мы с Семеном тоже обсудили, еще когда в том доме ночевали. Легенду повторили, вызубрили так, что от зубов у обоих отскакивала.
– Привезли меня туда, – ответил я. – Работать привезли. Из Краснокаменки.
– Из Краснокаменки, значит? – спросил полицейский. – А не из Дачного разве?
Ага. Интересно. Семен напутал что‑то или просто показания проверяет? Ну, типа, усомнился… Нет, не доверяет он мне, вообще нет.
– Нет, шеф, извини, не знаю как зовут, – ответил я. – Из Краснокаменки.
– Тезки мы, – ответил полицейский.
– Очень приятно. Так вот, из Краснокаменки я.
– А чем занимался, когда привезли?
– Работал, – мне пришлось пожать плечами. – На стройке работал, базу вам строили. Раствор месил, блоки таскал. Потом стали людей набирать в мародерские команды. Чтобы брошенные деревни грабить. Ваши, знаешь ли, не очень горели желанием туда лезть.
Все по легенде. Я даже имена бригадиров на стройке знаю. Если спросят, то назову.
– Капитан, у тебя претензии ко мне какие‑то есть? – поднял я голову. По имени называть его не стал, пусть лучше так, по званию.
– Да нет, – ответил он. – Претензий нет.
– Кроме того, что ты хуй знает кто, и хуй знает откуда, – проговорил военный.
– Блядь, – я выдохнул. – Пацаны, я на признательность рассчитывал. Я так‑то вашего человека из города вытащил и сюда приволок.
– Да, но…
– Да в смысле «но», – я принялся разыгрывать праведный гнев. – Я башкой рисковал, когда сюда тащился. Мог бы ствол бросить, спрятаться. Среди других рабов затеряться. Или вообще в закат съебаться. В Краснокаменку вернуться, ее‑то отбили, я слышал.
– Откуда слышал?
– Да о том все трещали, – махнул я рукой. – Особенно когда стали бойцов из деревень в город вытаскивать. Вы ж не думаете, что мы не слышали и не видели ничего? Я не знаю толком, кто вам так в кашу насрал, но вышло у него неплохо, нет разве?
И ухмыльнулся. Специально так, мерзко. К тому же тем, кто насрал им в кашу, был именно я. Но они об этом вроде бы не догадывались. Иначе допрос совсем не так шел бы.
Пока пауза была, я запихал остатки картошки себе в рот, поскоблил ложкой по дну миски, собирая жижу. Вроде даже наелся. Хотя в лагере нашем мы ели не в пример сытнее. Но нам не надо было такую толпу кормить.
– А чего не ушел‑то? – спросил вдруг военный. – Чего домой не вернулся?
– Да нечего мне там делать, – резко помрачнел я. – К тому же, я не думаю, что парни эти, что на город напали, станут с местными миндальничать. Попробуют свою власть построить, а может быть, даже пожестче, чем у вас.
– А что все‑таки в городе случилось? – задал следующий вопрос мой тезка. – Товарищ твой так ничего толком и не рассказала.
– Да я хуй знает, – пожал я плечами. – Я трассу охранял, с другой стороны от города. Взрывы услышал, как снаряды летят тоже. Паника началась, кто‑то побежал, мы наоборот туда рванули – помочь, вытащить, кого сможем. Но не до того было, потому что въехало в город несколько БТРов. Они особо не разбирались, косили почти всех. Так что вот мы и побежали.
– А ствол тебе кто дал?
– Леха Пень за меня поручился, – ответил я. – Я в его команде добытчиков был. Отличился, можно сказать. Мне пообещал, что если я хорошо себя покажу, то меня в «Вороны» примут.
Они переглянулись, но ничего не сказали. Но, похоже, моя версия событий совпадала с той, которую озвучил им Семен.
Некоторое время мы молчали. Они смотрели на меня, а я спокойно пил водичку из стакана мелкими глоточками. Опустошил, выдохнул, вытер губы тыльной стороной ладони, после чего посмотрел на того, что в полицейской форме.
– Ну и что теперь? – спросил я. – Мне так тут и сидеть?
Говорить, что знаю об освобождении моего спутника я не стал. Статус Дианы мне был пока не ясен, и чтобы ей прилетело за болтливость, не хотелось. Так что лучше уж промолчать.
– А ты сам что дальше делать хотел бы? – спросил военный.
– А ты не догадываешься? – нагло спросил я, повернувшись к нему. – Если бы я хотел уйти, то, наверное, сюда не пошел бы. И Семена не потащил бы, бросил где‑нибудь. Присоединиться я хочу к вам. И с вами работать. Я и до этого вступил бы, но что‑то там, в Белогорске, рабов не очень хотели к себе принимать.
