Ваше Сиятельство 13 (СИ) - Моури Эрли

— Не сердись, хорошо? — она поцеловала меня.

— Я очень постараюсь. Говори, — я улыбнулся ей. На самом деле рассердиться на Стрельцову мне очень сложно.

— Там Ленская приехала. Она очень волнуется за тебя, — сообщила баронесса и как-то виновато опустила взгляд. — Я же ей сказала, что у тебя случилось, и что я спешу к тебе. Вот она с утра в театр — ей нужно было обязательно к режиссеру, теперь освободилась и скорее к тебе.

Явно, дамы хитрили. Хотя мне сейчас было точно не до Ленской — я планировал встретиться с ней не ранее чем дня через три — обидеть отказом Элизабет я не мог и сказал: — Все с вами ясно, девочки — заговор. Где она? Если уже приехала, проводи сюда.

— Спасибо, демон! — англичанка порывисто обняла меня. — Побегу за ней! Ее там не пускают через пост! Со мной пропустят, — Элиз шлепнула себя по карману, где хранилось удостоверение лейб-агента особого назначения.

Ленскую я решил встретить внизу, чтобы не мешать Сэму проводить ментальную коррекцию хоррагу. Уходя, я со всей убедительностью сказал духу, чтобы он всецело доверился магу, который будет с ним работать. И заверил, что от этого зависит мое отношение к нему и его будущая свобода. Когда я сбежал по лестнице, то вместо Ленской увидел спешившего к дому графа Варшавского и с ним еще пятерых мужчин разного возраста, да и внешности тоже весьма разной. Трое несли по тяжелой дорожной сумке, двое шли налегке.

— К вам, Александр Петрович! — еще издали огласил императорский конфидент. — Свыше сказали, что вас никак нельзя оставлять без охраны, так что, — подойдя ко мне почти вплотную, он шепнул: — Распоряжение самого цесаревича. Тут уж не поспоришь. Они вам мешать не будут. Тихонько расположатся, не нарушая вашего спокойствия. Это… Знакомьтесь, — Варшавский указал на старшего видом мужчину, чуть седоватого, длинноволосого. — Багрицкий Лев Львович. Маг. Один из наших лучших.

Я шагнул к нему, заглянул в его бледно-голубые глаза, хитрые, с редкими желтоватыми крапинками. Назвался, пожал его крепкую сухую руку. Затем познакомился с другими: Иваном Борцовом, Станиславом Лесиным, Знаменским Сергеем и Кузнецовым. Сказал, где удобнее расположиться и попросил на второй этаж без моего распоряжения не подниматься. Едва закончив с ними краткую беседу, увидел Элизабет, ведущую ко мене Ленскую. Актриса шла, чуть опустив голову, как-то медленно и невесело.

Дам обогнал какой-то шустрый паренек. Как я понял в следующую минуту, один из людей Варшавского. При мне он доложил Елисею Ивановичу, что наш дворецкий в очень тяжелом состоянии, лежит в Палаты Спасения на Нижегородской: дальше везти старика не рискнули — мог умереть по пути. Из наших охранников выжил только Денис, но и его состояние тяжелое, много ожогов и ран.

— Ну вы, Александр Петрович, сам поняли — дела с вашими людьми обстоят, увы, так, — выслушав доклад посыльного, Варшавский повернулся ко мне. — По похищенному у вас, — он покрутил пальцем, как бы намекая на наборник сейфа. — Увы, пока безрезультатно. Ищем изо всех сил, — он жестом попросил отойти меня в сторону, так, чтобы нас не слышали другие.

Отходя, я встретился взглядом с Ленской. Актриса будто засмущалась, отвернулась.

— Это очень серьезно, если они все-таки уйдут со всеми вашими ценностями? Как я понял там перевод Свидетельств? — негромко спросил граф Варшавский. — Понимаете ли, Денис Филофеевич очень волнуется по этому вопросу. Ведь с сегодняшнего дня уже начата подготовка к экспедиции.

— С содержимым сейфа серьезно, но не так чтобы критично. Перевод выполнен более, чем на 90%. Осталось выяснить кое-какие детали. Я надеялся, что там, в Свидетельствах будут числовые координаты, а не только указания на ориентиры по местности. Вы же понимаете, что за это огромное время, даже горы не могут быть точным ориентиром, — ответил я, ковырнув ногой золу. — Но вы, Елисей Иванович, все же успокойте цесаревича. Несмотря на неприятнейшую кражу, мы доберемся до цели. Есть у меня кое-какие соображения, — я не стал говорить, что они снова связаны с визитом в Лондон. Только в этот раз, я мог совершить его налегке, взяв в помощники лишь моего нового приятеля — Нурхама Хоргема Райси.

— Не буду допытываться, что и как. Если что от меня требуется, говорите в любое время дня и ночи. И не буду вас задерживать, — сказал Варшавский, отвесил легкий поклон и направился к тому месту, где прежде была входная дверь.

Нравится он мне: на редкость понятливый человек, умеющий организовать все так, что всегда приятно удивляешься его работе.

Он ушел, и я решил временно отодвинуть дела в сторону: настало время разговора с изменницей Ленской.

— Здравствуй! — сказала она, когда я подошел ближе. — Саш, я соболезную. Была так напугана, когда Элиз сказала… Главное, что с тобой все в порядке. И с мамой, — добавила она, глядя на меня своими невинными, бледно-голубыми глазами, которые меня по-прежнему очень дразнили.

— Спасибо, дорогая, — я взял ее ладошку и почти по-дружески помял в своей руке.

— Если деньги нужны, могу тебе дать. У меня сейчас огромные гонорары. Тысяч тридцать вполне могу дать, — актриса неожиданно цепко схватилась за мою руку.

— Свет… — я улыбнулся. — Добрая ты девочка. В этом я не сомневался. Деньги у меня все забрали из сейфа, но это мелкая проблема. Ведь есть кое-что в банке, так что не нищенствую. Идемте на кухню. Чай с блинчиками или можно что-то посерьезнее.

Не ожидая возражений и не отпуская руки виконтессы, я потянул ее за собой. Элизабет поспешила следом.

— Демон, — произнесла Ленская, она назвала так меня впервые, подражая своей подруге, я даже замедлил шаг, от неожиданности. — Нам нужно серьезно поговорить, — продолжила она.

— Давай, раз нужно, — согласился я, открывая дверь.

Наша столовая и подсобные помещения в этом крыле дома не пострадали после ночных неприятностей, если не считать выбитых стекол и сломанной рамы.

— Ксюш! — крикнул я служанке. — Ксюша!

Рыженькая толстушка появилась почти сразу. Хотя она ночевала у нас в эту ночь, Ксении повезло: мерзавцы Уэйна не добрались до хозяйственного крыла дома.

— Да, ваше сиятельство, — выбежав, служанка согнула колени в книксене.

— Ксюш, сделай нам чай на троих или… — я повернулся к Стрельцовой и Ленской. — Или дамы желают кофе?

— Кофе, — решила Элизабет.

— Я буду то, что и Александр Петрович, — высказалась Ленская.

Что это было? Великолепное подхалимство. Да еще сказанное такой интонацией, словно у нас с ней одна душа на двоих.

— Ксюш, и чай, и кофе, и твои вкусные блинчики. Чего-нибудь еще к ним, — я махнул рукой, отпуская служанку.

Когда Ксения ушла, наступила на некоторое время тишина, пока я не отодвинул стул и не сказал:

— Ну, говори, Свет. Ты же сказала, что желаешь что-то обсудить.

— Да, Саш. Знаешь, как мне тяжело? — она присела со мной рядом. — Ты меня мучаешь своим молчанием. Зачем ты так поступаешь со мной? Элизабет тебя просила за меня, а ты все равно будто…

Я молчал. Она прекрасно знала причину, почему я не отвечал на ее сообщения. Ей нужно-то всего было: сказать Денису Филофеевичу, что она — моя женщина. Впрочем, эти условия давно устарели. После того как я видел ее вместе со Степой Бариновым, не думаю, что ей стоит оповещать цесаревича, будто она моя.

— Тебе так все равно, Саш? Ты меня больше не любишь? — она наклонилась ко мне, заглядывая в глаза.

Любишь — не любишь, этот вроде бы простой вопрос, иногда бывает таким сложным. Я задал ей встречный вопрос, уже предполагая ответ:

— Свет, а давай начнем с тебя? А ты меня любишь? Давай честно, загляни в себя. И вспомни, как мы с тобой расставались, когда я улетал на Карибы.

— Да, я тебя люблю! Иначе я бы не подбегала у эйхосу при каждом писке, не думала бы о тебе перед сном! — с жаром ответила она. — Я даже на сцене думаю о тебе! Один раз в третьем акте «Олимпийцев» назвала Орфея Сашей. Представь себе! Все зрители слышали!